Фиг ли нам, красивым дамам! - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 23

А утром Данила улетел.

Алиса была в восторге от краткого путешествия на огромном пароме.

– Папа, мне так понравилось! А давай поедем в какой-нибудь круиз, хотя бы на недельку!

– Ну, может быть, в следующем году. Например, по Карибскому морю?

– Ух ты! Это было бы круто!

– Ты у меня морская душа?

– Морская, папочка, морская! И давай по этому случаю пойдем обедать в таверну!

– А по дороге будем кормить всех бездомных кошек?

– А как же!

– Ладно, в таверну так в таверну! Ты, между прочим, вьешь из меня веревки! – со смехом сказал отец.

– Ну если больше некому!

– Ох, ты и нахалка! – засмеялся он.

– Скажи, папа, а у тебя есть…

– Что?

– Не что, а кто!

– Ты о чем?

– Пап, ну я уже взрослая и понимаю, что мужчине нужна женщина.

– Вот те здрасьте!

– Так есть у тебя женщина? Или ты снимаешь проституток?

– Ты с ума сошла? Где ты этого набралась?

– Пап, я кино смотрю, книги читаю.

– Господи помилуй! Да, прав был Грибоедов.

– «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом»? – лукаво спросила девочка.

– Не зря я тебя, нахалку, приобщал к литературе.

– Пап, ты не ответил!

– Ну, есть у меня женщина.

– А почему ты на ней не женишься?

– А не хочу!

– Боишься, что она будет мне злой мачехой?

– И это тоже, да и вообще, свобода хорошая штука.

– А она не просит тебя жениться на ней?

– Да нет, понимает, что бесполезно.

– Значит, ты ее не любишь?

– Алиса, отвяжись! Ты же знаешь, я ненавижу эти разговоры.

В глубине души Алиса жаждала, чтобы в таверну пришла Ариадна с подругой. Но они не пришли. И на пляже она их тоже не видела. Неужели уехали? На обратном пути она показала отцу дом, где жил Микис.

– Пап, Ариадна живет в этом доме.

– Ну и что?

– Ничего. Просто так!

На другой день утром Алиса побежала на пляж, но застала там только подругу Ариадны.

– Ой, здравствуйте!

– Здравствуй, детка. Ты, наверное, Ариадну ищешь? А она уехала в Керкиру. Она там шубку заказала, поехала на примерку. Во второй половине дня вернется. Может, ей что-то передать?

– Да нет, спасибо. Просто я хотела показать свои новые рисунки…

– Ну уж завтра она точно тут будет!

– Спасибо!

Ариадна осталась весьма довольна примеркой и решила пошляться по прелестному городку и купить в подарок Грете тапочки святого Спиридона. А заодно пообедать в том ресторанчике, где они обедали вчетвером.

Тапочки она купила быстро, благо ими торговали на каждом шагу. Подумав, купила и себе, мягкие войлочные, с вышивкой и с помпонами, эти тапки были местной достопримечательностью. О них ходила легенда – покровитель острова святой Спиридон в таких вот мягких тапочках обходит дома своей паствы. Подумав немного, она купила еще несколько пар, мужских и женских. Для гостей. Потом набрела на прелестную лавчонку, всю выдержанную в сиреневых тонах. Там торговали натуральной лавандовой косметикой из Прованса. Кремы, мыло, изящные саше. И там тоже она накупила много мелочей. Наконец, утомившись от островного шопинга, она вышла на площадь, которая тут называлась Эспьянадой. И направилась к уже знакомому ресторанчику. Выбрала столик, благо народу было немного. Попросила официанта сразу подать ей воды со льдом. Разумеется, ей тут же принесли теплый ароматный хлеб и масло. Удержаться было невозможно. Ах, какой дивный остров… Как легко тут дышится, какие приветливые люди… Какой-то мужик, похоже англичанин, не сводил с нее глаз. И вдруг сердце замерло. По мраморным плитам Эспьянады шел Кондрат. Не заметить его было невозможно. Только бы он меня не увидел, испугалась Ариадна. Но он увидел. Помахал рукой и решительно направился к ней.

– Привет! Ты одна?

– Одна. Здравствуй.

– Позволишь присесть?

– Садись.

Он был в очках. Раньше очков он не носил. Только солнечные.

– Ты носишь очки?

– Да. Приходится.

– Тебе идет.

– Да ну… Я здорово постарел?

– Та к и я не помолодела. Но я рада узнать, что ты в добром здравии.

– Знаешь, я хотел попросить тебя…

– Да?

– Не надо в Москве рассказывать, что я… жив.

– Господи, почему?

– Потому что тот Кондрат действительно умер. Я начал новую жизнь. Меня теперь зовут Майкл Конрад. Я солидный бизнесмен, а вовсе не оголтелый рокер. С прошлым покончено.

– Но кое-кому уже известно, что ты жив.

– Этому твоему щенку?

– Он вовсе не щенок, Кондрат.

– Он твой любовник?

– Да!

– Одно могу сказать, у парня отличный вкус. Ты просто сногсшибательно выглядишь.

– Отвечу тебе комплиментом на комплимент. Ты тоже выглядишь сногсшибательно. Тебе страшно идет седина…

– Брось! Знаешь, ты произвела огромное впечатление на мою дочь.

– У тебя чудесная дочка, и очень способная. Прекрасно рисует, и не надо ей мешать.

Он пропустил ее слова мимо ушей. Подпер голову кулаками и уставился на нее.

– Юра, не надо так на меня смотреть.

– Ох, как давно меня никто не называл Юрой.

– Я могу называть тебя только Юрой или Кондратом. По-другому вряд ли получится.

– Я хочу попросить у тебя прощения.

– За что?

– За все.

– Ладно, прощаю, давно простила. Скажи, ты больше не поешь?

Его лицо болезненно исказилось.

– Нет. Не пою.

– Почему?

– Я потерял голос. Давно. Это был шок. Чудовищный удар. Наша группа поначалу даже имела успех, потом нас кинули, все как-то разбрелись. Было прямое предательство…

– Кто кого предал?

– Меня предали. Друзья. То есть я считал их друзьями. Я попробовал петь в ресторане, но не смог. Словом, нахлебался я дряни… А потом в один прекрасный день проснулся без голоса. Пропал! Врачи сказали, что это на нервной почве… И я вспомнил о своей первой профессии. У меня оставались какие-то бабки, я нашел заброшенный полуразвалившийся дом в хорошем месте, купил его буквально за гроши, своими руками превратил его в игрушку и продал уже за совсем другие деньги. Если бы ты знала, как я гордился собой! И решил в корне поменять жизнь, и имя тоже. Этот бизнес у меня пошел. Я женился, она была тоже русской. Хорошая женщина… Друг… Я стал оттаивать. Бизнес расширялся. Я подобрал бригаду профессионалов. Дальше – больше. Жена забеременела… И умерла родами. Опять все рухнуло. Я решил – буду сам растить Алиску. Приходилось туго. Но я случайно встретил пожилую русскую женщину, которая потеряла семью. И мы вдвоем стали растить Алису. Но до двух с половиной лет я никого к ней не подпускал. Грудную возил с собой по стройкам, меня в одном штате чуть не посадили, сочли, что я плохо обращаюсь с ребенком. К счастью, нашелся нормальный адвокат… А три года назад я вдруг понял – не могу больше жить в Америке. Это глобальное ханжество… Я взял в бригаду одного латиноса. Он был паршивой овцой, стал портить все стадо… Хотел уволить к чертям. Та к нет, нельзя! Неполиткорректно! Однажды в баре красивая девчонка стала мне строить глазки, я был не прочь, так спасибо – бармен оказался русский, предупредил, что у девки такой бизнес – обвинять мужиков в сексуальных домогательствах. А уж когда, чтобы, не дай бог, не обидеть голубых, решили обидеть всю мировую историю, вплоть до Библии, и искоренить слова «мать» и «отец»… А Бог-отец – это что, родитель под каким номером? Короче, достало это все меня, и я перебрался в Европу. Тут все это пока помягче… Хотя тоже дерьма хватает. Алиска и Клавдия Макаровна, это наша няня, обрадовались переезду. Ну и вот…

Ариадна вдруг протянула руку и сняла с него очки. Его взгляд, когда-то пронзительно победительный, был теперь просто очень близоруким и даже отчасти беспомощным.

Он растерянно улыбнулся. Улыбка была неотразимая. Но уже не победительная, как некогда. У Ариадны сжалось сердце.

– Только не вздумай меня жалеть! – сказал он и отнял у нее очки.