Антимиры - Вознесенский Андрей Андреевич - Страница 24

«Мне трудно, Ленин. Помоги!»

Когда он хаживал с ружьишком,

он не был Лениным тогда,

А Ленин с профилем мужицким

Брал легендарно города!

Вносили тело в зал нетопленный,

а Он – в тулупы, лбы, глаза,

Ушел в нахмуренпые толпы,

Как партизан идет в леса.

Он строил, светел и двужилен,

страну в такие холода.

Не говорите: «Если б жил он!..»

Вот если б умер – что тогда?

Какая пепельная стужа

сковала б родину мою!

Моя замученная муза,

Что пела б в лагерном краю?

Как он страдал в часы тоски,

когда по траурным

трибунам –

По сердцу Ленина! –

тяжки,

Самодержавно и чугунно,

Стуча,

взбирались

сапоги!

В них струйкой липкой и опасной

Стекали красные лампасы...

И как ему сейчас торжественно

И как раскованно –

сиять,

Указывая

Щедрым

Жестом

На потрясенных марсиан!

1962

ОСЕНЕБРИ

Стоял январь, не то февраль -

Какой-то чертовый Зимарь!

Я помню только голосок,

над красным ротиком - парок,

и песенку: "Летят вдали

красивые осенебри..."

Вечернее

Я сослан в себя

я – Михайловское

горят мои сосны смыкаются

в лице моем мутном как зеркало

смеркаются лоси и пергалы

природа в реке и во мне

и где-то еще – извне

три красные солнца горят

три рощи как стекла дрожат

три женщины брезжут в одной

как матрешки – одна в другой

одна меня любит смеется

другая в ней птицей бьется

а третья – та в уголок

забилась как уголек

она меня не простит

она еще отомстит

мне светит ее лицо

как со дна колодца – кольцо

Лобная баллада

Их величеством поразвлечься

Прет народ от Коломн и Клязьм.

«Их любовница –

контрразведчица,

англо-шведско-немецко-греческая...»

Казнь!

Царь страшон: точно кляча, тощий,

Почерневший, как антрацит.

По лицу проносятся очи,

Как буксующий мотоцикл.

И когда голова с топорика

Подкатилась к носкам ботфорт,

Он берет ее

над толпою,

Точно репу с красной ботвой!

Пальцы в щеки впились, как клещи,

Переносицею хрустя,

Кровь из горла на брюки хлещет.

Он целует ее в уста.

Только Красная площадь ахнет,

тихим стоном оглушена:

«А-а-анхен!..»

Отвечает ему она:

«Мальчик мой государь великий

не судить мне твоей вины

но зачем твои руки липкие

солоны?

баба я

вот и вся провинность

государства мои в устах

я дрожу брусничной кровиночкой

на державных твоих усах

в дни строительства и пожара

до малюсенькой ли любви?

ты целуешь меня Держава

твои губы в моей крови

перегаром борщом горохом

пахнет щедрый твой поцелуй

как ты любишь меня Эпоха

обожаю тебя

царуй!..»

Царь застыл – смурной, малахольный,

Царь взглянул с такой меланхолией,

Что присел заграничный гость,

Будто вбитый по шляпку гвоздь.

1961

Баллада точки

"Баллада? О точке?! О смертной пилюле?!."