Ахиллесово сердце - Вознесенский Андрей Андреевич - Страница 18

тишины...

звуки будто отключены.

Чем назвать твои брови с отливом?

Понимание –

молчаливо.

Тишины.

Звук запаздывает за светом.

Слишком часто мы рты разеваем.

Настоящее – неназываемо.

Надо жить ощущением, цветом.

Кожа тоже ведь человек,

с впечатленьями, голосами.

Для нее музыкально касанье,

как для слуха – ноет соловей.

Как живется вам там, болтуны,

чай, опять кулуарный авралец?

горлопаны не наорались?

Тишины...

Мы в другое погружены.

В ход природ неисповедимый.

И по едкому запаху дыма

мы поймем, что идут чабаны.

Значит, вечер. Вскипает приварок.

Они курят, как тени тихи.

И из псов, как из зажигалок,

Светят тихие языки.

1964

Лобная баллада

Их величеством поразвлечься

Прет народ от Коломн и Клязьм.

«Их любовница –

контрразведчица,

англо-шведско-немецко-греческая...»

Казнь!

Царь страшон: точно кляча, тощий,

Почерневший, как антрацит.

По лицу проносятся очи,

Как буксующий мотоцикл.

И когда голова с топорика

Подкатилась к носкам ботфорт,

Он берет ее

над толпою,

Точно репу с красной ботвой!

Пальцы в щеки впились, как клещи,

Переносицею хрустя,

Кровь из горла на брюки хлещет.

Он целует ее в уста.

Только Красная площадь ахнет,

тихим стоном оглушена:

«А-а-анхен!..»

Отвечает ему она:

«Мальчик мой государь великий

не судить мне твоей вины

но зачем твои руки липкие

солоны?

баба я

вот и вся провинность

государства мои в устах

я дрожу брусничной кровиночкой

на державных твоих усах

в дни строительства и пожара

до малюсенькой ли любви?

ты целуешь меня Держава

твои губы в моей крови

перегаром борщом горохом

пахнет щедрый твой поцелуй

как ты любишь меня Эпоха

обожаю тебя

царуй!..»

Царь застыл – смурной, малахольный,

Царь взглянул с такой меланхолией,

Что присел заграничный гость,

Будто вбитый по шляпку гвоздь.

1961

* * *

«Умирайте вовремя.

Помните регламент...»

Вороны,

вороны

Надо мной горланят.

Ходит как посмешище

Трезвый несказанно

Есенин неповесившийся

С белыми глазами...

Обещаю вовремя

выполнить завет -

Через тыщу

лет!

1964

* * *

Прости меня, что говорю при всех.

Одновременно открывают атом.

И гениальность стала плагиатом.

Твое лицо ограблено, как сейф.

Ты с ужасом впиваешься в экраны –

украли!

Другая примеряет, хохоча,

твои глаза и стрижку по плеча.

(Живешь – бежишь под шепот во дворе:

«Ишь баба – как Симона Синьоре».)

Соперницы! Одно лицо на двух.

И я глазел, болельщик и лопух,

как через страны,

будто в волейбол,

летит к другой лицо твое и боль!

Подранком, оторвавшимся от стаи,

ты тянешься в актерские пристанища,

ночами перед зеркалом сидишь,

как кошка,

выжидающая мышь.

Гулянками сбиваешь красоту,

как с самолета пламя на лету,