Барабаны зомби - Батчер Джим - Страница 43

Ах, да. Это Собиратель Трупов удерживает мой разум в плену. Из этого следовало, что она находится у меня в голове. Из этого в свою очередь следовало, что она прорвала-таки мою оборону. Одно то, что я сумел-таки собрать эти мысли воедино, немного укрепило меня. Голова начала проясняться, а по мере того как она делала это, боль в раненой ноге усиливалась.

– Быстрее же, – произнесла она. Наконец-то в ее голосе зазвучало напряжение.

Грубые руки схватили меня за шиворот ветровки. Я хотел бежать, но тело пока отказывалось меня слушаться. Тут меня осенило: если Собиратель Снов находится у меня в голове, она должна ощущать все, что ощущаю я. Включая жгучую боль в ноге.

Когда вурдалак потащил меня назад, я не мог сопротивляться, но сумел-таки чуть повернуть бедра и подогнуть здоровую ногу. Я упал на тротуар – прямо на раненую ногу. Падение вогнало сюрикен чуть глубже, и весь мир вокруг меня побелел от боли.

Алисия завизжала. Я услышал металлический лязг, словно она налетела на мусорный бак, и тут же мои руки и ноги вновь начали повиноваться мне. Вурдалак оступился: ну да, ведь он уже повредил ногу. Он оттолкнулся от стены и шагнул ко мне. Я крутанулся на спине и изо всех сил лягнул его по здоровому колену.

Этому не совсем честному приему научила меня Мёрфи, и его эффективность не зависит только от голой физической силы. Вес вурдалака приходился на эту ногу, и удар пришелся точно куда надо. Послышался неприятный хруст, и он взревел от боли.

На четвереньках, волоча раненую ногу за собой, бросился я прочь от него. Оглянувшись, я увидел за собой кровавый след на асфальте. В глазах мелькали звездочки, и я ощущал себя слабее голодного котенка. Весь мир шел кругом, так что я даже не пытался встать. Я выполз из темного переулка, пересек тротуар и оказался на залитой солнцем улице.

Я слышал чьи-то крики. Где-то в паре кварталов от меня взвыла полицейская сирена. Несомненно, копы спешили к лавке Бока – кто-нибудь, да вызвал их, увидев вылетающего из фанерной двери вурдалака. Дайте им пару минут разобраться, что к чему, и очень скоро меня окружат ребята с серебряными бляхами, испытывающие сильное желание побеседовать с исчезнувшими ассистентами убитого профессора.

Конечно. Только к тому времени я буду полторы минуты как мертв.

Раненый вурдалак с перекошенным от боли и ярости лицом, хромая, ковылял из переулка по направлению ко мне. В распахнутой пасти желтели хищные клыки.

Я услышал женский крик – не перепуганный, но полный ярости. В воздухе что-то просвистело, и топор – настоящий, черт подери, боевой топор – по рукоять погрузился в бок вурдалака. Солнечный блик от клинка ударил мне в глаз, оставив на сетчатке тающее красное пятно в форме древней руны. Удар швырнул вурдалака на тротуар, разбрызгав во все стороны фонтан зеленовато-бурой крови.

В поле моего зрения возникла женщина в темном деловом костюме. Ростом больше шести футов, светловолосая, прекрасная какой-то холодной красотой. В голубых глазах ее полыхал боевой огонь, и лицо ее осветилось кровожадной улыбкой, когда она потянула из висевших на поясе ножен тяжелый трехфутовый меч. Остановившись между мной и вурдалаком, она нацелила острие меча на Ханя.

– Изыди, падальщик, – прорычала она.

Вурдалак вырвал топор из своего тела и, чуть пригнувшись в оборонительной стойке, держал его теперь двумя руками. Потом осторожно, опасливо попятился.

Взревел мотор, и ничем не примечательный серый седан свернул на тротуар в нашу сторону.

– Изыди! – крикнула женщина еще раз, подняла меч и скользнула к вурдалаку.

Ли Хань явно не жаждал этой встречи. Его нечеловеческое лицо перекосилось от страха, он уронил топор на асфальт и бросился обратно в переулок.

– Трус, – с нескрываемым разочарованием выдохнула женщина. Она подобрала топор и повернулась ко мне. – Садитесь в машину.

– Я вас знаю, – сказал я. – Мисс Гард. Вы работаете на Марконе.

– Я работаю на Монок Секьюрити, – поправила меня женщина. Пальцы ее сомкнулись на моем запястье стальной хваткой, и она без видимого усилия вздернула меня на ноги. Раненая нога отозвалась на это нестерпимой болью, и я почувствовал, как стальное острие продолжает резать мои мышцы. Я стиснул зубы, стараясь не зарычать от боли. Гард бросила на меня одобрительный взгляд искоса и потащила меня к серому седану. Мне пришлось опираться на посох, но с ее помощью я доковылял-таки до машины и рухнул на заднее сидение. Чьи-то сильные руки помогли мне устроиться.

Все это время взгляд пронзительных, ледяных глаз Гард шарил по переулку и улице вокруг нас. Как только я оказался внутри, она захлопнула дверцу, сунула меч в ножны и отстегнула их от пояса, чтобы они не мешали ей сесть в переднее пассажирское кресло. Серый седан съехал с тротуара, и место происшествия осталось позади.

Водитель чуть повернул голову, чтобы покоситься на меня краем глаза. Впрочем, с такой бычьей шеей он и не повернул бы ее сильнее. Рыжие волосы его были острижены коротким ежиком, а еще его отличали плечи шириной с палубную надстройку и деловой костюм, явно купленный в магазине нестандартных размеров.

– Хендрикс, – кивнул я ему.

Он заглянул в зеркало заднего вида и насупился.

– Я тоже рад новой встрече, – заверил я его. Потом, стараясь не обращать внимания на ногу, попробовал сесть поудобнее, стараясь при этом не смотреть на сидевшего рядом со мной мужчину.

Собственно, я вполне мог обойтись без этого. Я и так знал, что там сидит мужчина ростом чуть выше среднего, лет пятидесяти пяти или шестидесяти, с начинающими седеть волосами, с обветренной, загорелой кожей бывалого яхтсмена и глазами цвета потертых долларовых купюр. Наверняка на нем костюм, который стоит дороже иной машины, и костюм этот сидит на нем безукоризненно. Наверняка он производит впечатление симпатичного, обаятельного дядечки, скорее, менеджера преуспевающей спортивной команды, чем гангстера. Впрочем, я сказал уже: Джон Марконе являлся самой могущественной фигурой чикагского преступного мира.

– Вам это не кажется немного ребячеством? – поинтересовался он у меня не без иронии. – Сидеть и не смотреть на меня вот так?

– Извините, – буркнул я. – День у меня такой хлопотный выдался.

– Вы серьезно ранены? – спросил он.

– Я что, очень похож на врача? – парировал я.

– Вы похожи больше на труп, – заметил он.

Я хмуро покосился на него. Он спокойно сидел, откинувшись на спинку кресла и глядя на меня.

– Это что, угроза? – спросил я.

– Если бы я хотел вашей смерти, – отозвался Марконе, – я вряд дл пришел бы к вам на помощь. Придется вам, Дрезден, признать, что я только что спас вам жизнь. Еще раз.

Я закрыл глаза.

– Расчет времени не совсем удачный вышел.

– В каком смысле? – с легкой улыбкой спросил он.

– В том смысле, что помощь подоспела только тогда, когда кто-то готов был уже прокомпостировать мой билет. Признайтесь, Марконе, это слишком похоже на расчет.

– Даже мне порой приходится полагаться на удачу, – ответил он.

Я покачал головой.

– Я звонил вам меньше часа назад. Если это не расчет, как вы тогда нашли меня?

– Это не он нашел, – подала голос Гард. – Это я, – она оглянулась через плечо на Марконе и нахмурилась. – Это ошибка. Ему на судьбе написано было погибнуть в том переулке.

– Что толку в свободе выбора, если она не дает порой плюнуть в лицо судьбе? – улыбнулся Марконе.

– Это неизбежно повлечет за собой последствия, – напомнила она.

Марконе пожал плечами.

– А что их не влечет?

Гард снова повернулась лицом к ветровому стеклу и тряхнула головой.

– Гордыня. Смертным этого не понять.

– Объясните мне это, – попросил я. – Все совершают такую ошибку, но не я.

Марконе покосился на меня, и в уголки глаз его сбежались морщинки. Это можно было бы назвать почти улыбкой. Гард повернула голову и одарила меня холодным взглядом, в котором можно было увидеть все, только не улыбку.

– Давайте вернемся к той части разговора, когда вы сказали мне, чего вам нужно, – предложил я. – На светскую болтовню у меня нет времени.