Невеста Всадника без головы - Миронина Наталия - Страница 5

И все-таки Аня неспроста приехала в дом родителей накануне свадьбы. Из ее детских воспоминаний – из тех самых, на которых потом, как на фундаменте, строится вся жизнь, выходило, что надежнее, прочнее и спокойнее места, чем отчий дом, на всей земле нет.

С самых ранних лет оба старших брата окружили ее, малышку, неустанной заботой и вниманием. Они, такие не похожие, пребывающие в вечном соперничестве, единодушны были в одном – в том, чтобы помогать Анютке, заботиться, оберегать, учить… Подрастая, Аня Спиридонова знала, что в этой жизни у нее три самых верных защитника – отец, Вадим, Юра. И один строгий судья – мать.

– Я тебя не понимаю! Почему ты ей все позволяешь и прощаешь? Ребенок требует строгости, – укоряла иногда Варвара Сергеевна мужа. Аня, до которой долетал возмущенный голос матери, улыбалась про себя – она знала, что ответит отец:

– Варя, она же девочка. Маленькая. Мне ее всегда очень жалко. Вот вырастет и посадит себе на шею мужа, будет варить борщи, жарить котлеты, шлепать детей. И забудет она, как это – быть озорной, веселой, беззаботной, как доставлять другим радость одним лишь своим присутствием и славным характером. Не трогай ее – вот увидишь, из Анютки правильный человек получится.

Мать вздыхала, качала головой, а Ане хотелось кинуться отцу на шею.

В их семье всегда было уютно и тепло. И дело тут крылось не только в чистоте, порядке и десятках мелочей, из которых складывается лицо дома. Дело было в большой семье. Аня поняла это очень быстро. «Я себе не представляю, как бы мы жили, если бы я была единственным ребенком», – подумала как-то она, наблюдая за ссорой братьев. Ссора протекала тихо – старший Вадим был немногословным и угрюмым, а Юра был уже слишком хорошо воспитанным. Криков, воплей или особо безобразных драк между ними не происходило. Максимум, на что оба были способны, так это на тычок кулаком втихаря. Аня очень страдала от их вражды, поскольку безумно обоих любила и потому что в ее представлении дом – это место, где должен царить вечный мир. А потому она дожидалась, пока обиженные братья разбредутся по своим комнатам, и после этого начинала свою миротворческую миссию. Пока она была маленькой, мальчики на «посла мира» внимания обращали мало – Ане долго-предолго приходилось уговаривать их помириться. Но, став постарше, она без труда нашла подходы к каждому из них – и они начали охотно делиться с сестренкой своими обидами и проблемами. Тем более что сестру отличало совсем не девичье качество – она умела верно хранить чужую тайну.

– Ты должен сходить с Юрой на каток, – узнав о столкновениях Юры с мальчишками, говорила, например, Аня самому старшему брату, – он там боится мальчишек – они его задирают. А с тобой этого не будет. Он же должен знать, что у него есть старший сильный брат.

– Не хочу, – бубнил упрямый Вадим, предпочитавший посидеть с книгой.

– Ну, пожалуйста, – упрашивала его Аня и делала хитрый ход: – а я с вами пойду. При тебе меня обзывать уж точно не станут.

– А кто тебя обзывает?! – Вадим наконец «просыпался».

– Так, – небрежно махала ручкой Аня, – с Малой Никитской приходят некоторые…

Вадим вздыхал, одевался и вел брата и сестру на каток. Вечером они вваливались домой, все трое довольные проведенным днем. Аня ластилась к братьям, спешила на кухню помочь матери накрыть ужин и была счастлива от того, что и мир восстановлен, и на коньках удалось покататься, и всем своим недоброжелателям она утерла нос – присутствие грузного, сумрачного Вадима было явно сдерживающим фактором.

В седьмом классе Аня, во-первых, поняла, чем ее семья отличается от многих семей ее одноклассников, а во-вторых, поссорилась со своей закадычной подругой, которая презрительно обозвала школьную уборщицу «нищей поломойкой», и, в-третьих, подружилась с отцом. Собственно, первые два обстоятельства способствовали третьему.

– Пап, мы ведь богатые? – Аня посмотрела на отца, отдыхающего в своем любимом старом кресле.

– Это как посмотреть. – Алексей Владимирович слишком хорошо знал свою дочь, чтобы «купиться» на такую провокацию.

– Если посмотреть в наш гардероб и в наш холодильник, – пояснила Аня.

– Если посмотреть туда, хотя это и не самые важные места в доме, то мы живем значительно лучше многих, – кивнул Алексей Владимирович, настороженно ожидая продолжения разговора.

– Почему же такое неравенство? – искренне удивилась Аня.

– Неравенство будет всегда, – развел руками отец.

– К сожалению?

Тут отец еще внимательнее посмотрел на дочь:

– Я бы сказал, вопреки ожиданиям.

– Значит, я права. – Аня собралась было уже уйти в свою комнату, но Алексей Владимирович остановил ее:

– Погоди. Почему ты об этом спросила?

– Потому что мне было жалко нашу уборщицу, которую Ленка обозвала нищей. – Аня рассказала историю, произошедшую в школе.

– Гони вон эту свою Ленку! – Алексей Владимирович теперь был полностью поглощен разговором с дочерью. – Да, к сожалению, люди всегда будут носить разную одежду и никогда не будут одинаково хорошо питаться. Но весь смысл в том, чтобы, во-первых, стараться это исправить, а во-вторых, никогда не упрекать друг друга в этой разнице.

– Ты хочешь сказать, что революцию не надо было совершать?

– Это взрослый вопрос, но я тебе на него отвечу, – пристально глядя в глаза дочери, произнес Алексей Владимирович. – Революции совершать вообще не надо, лучше постараться как-то договориться.

– Из истории выходит, что это почти невозможно.

– Да, в этом и заключено несовершенство мира…

Алексей Владимирович никогда раньше так с Аней не разговаривал. Интуитивно девочка почувствовала, что положение отца не позволяет ему так думать. И сам факт подобной откровенности Ане польстил. «Это останется между нами. Это наша с ним тема!» – думала она, гордая тем, что с сыновьями отец общался реже. Алексей Владимирович, прекрасно чувствующий «ветер перемен», аккуратно готовил дочь к тому, что школьная историческая наука скоро весьма переменится. «Это хорошо, что она рассуждает. Могла бы только о своих нарядах думать», – размышлял отец, с тревогой ощущая надвигающуюся грозу.

Гроза не заставила себя ждать и имела вид доктора из районной поликлиники. Аня знала, что отца уволили, знала, что он простудился в результате многочисленных хождений по продуваемым коридорам собеса. Врач, который никогда не видел своих «районных» пациентов, в первый же визит язвительно произнес:

– Ну, у нас диковинных препаратов нет, мы не спецуправление, мы – обычная поликлиника. – Тем самым он намекнул на то, что эпоха «партийного контингента» закончилась.

– А нам диковинные препараты не нужны. Нам нужны хорошие врачи-практики. Настоящие профессионалы. А такие только в районных поликлиниках и водятся, – польстила доктору Варвара Сергеевна.

Аня, обеспокоенная состоянием отца, проводила все время у его постели. Вот и сейчас она была тут, так что разговор с врачом, который нанес визит столь в прошлом высокопоставленному человеку, планировала прослушать.

Однако отец упорно гнал ее из спальни:

– Дочка, иди заниматься!

– Не хочу, я с тобой посижу, – упрямилась она и переводила разговор на домашнее хозяйство: – пап, ты когда будешь себя лучше чувствовать, посмотри, почему не работает вытяжка на кухне. Вадим с Юрой, если их попросить, только окончательно доломают.

Отец покорно кивал. Он отлично понимал, что никакой вытяжкой он заниматься уже не будет, но честно сказать это дочери духу у него не хватало. А, наверное, сделать это имело смысл. Обязательно – дать девочке понять, что жить ее отцу осталось совсем немного, и потому ему очень не хочется сейчас разговаривать о вытяжке, как не хочется причитать о близкой смерти и выслушивать лукавые уверения окружающих, что он обязательно поправится. Алексею Владимировичу имело смысл договориться с дочерью, что после его смерти она постарается все сделать так, как он ей советовал. Имело смысл разговаривать о ее планах – и близких, и далеких, о том, что она будет делать, когда он умрет, а ее боль утраты уже будет намного слабее. Нужно, просто необходимо было рассказать дочери что-то такое, что помогло бы сложить полную картину ее жизни после его ухода.