В царствование императора Николая Павловича (СИ) - Михайловский Александр Борисович - Страница 46

Перовский с любопытством осмотрелся. Небольшой участок – всего 10 соток – был засажен плодовыми деревьями и кустами смородины и крыжовника. Александр пригласил гостей в дом. Сложенный из соснового бруса, он и внутри сохранял структуру дерева. В доме пахло деревом, было очень уютно, и только здесь Шумилин мог полностью отдохнуть от всех городских забот.

Пришел Сергеев-младший, неся в руках кастрюльку с замаринованной бараниной. После баньки можно попить холодного пивка и поесть кусочки пахнущего дымком, тающего во рту мяса. Но, для того, чтобы помяться и попариться, надо было накачать в бак воды и протопить баню. Этим Александр поручил заняться Антону и Николаю. А сам сел в на диван, и пригласил присесть рядом Перовскому, который, похоже, был переполнен сегодняшними впечатлениями, и похоже, немного устал.

— Вот, так мы и живем, Василий Алексеевич, — сказал он генералу, — землевладение есть, а вот крепостных – нет. Ни одного… И ничего, живем, не жалуемся…

— Знаете, Александр Павлович, — задумчиво сказал Перовский, — я тоже не особо нуждаюсь в крепостных. Да и происхождение мое… Вы ведь знаете – дедушка мой, Кирилл Разумовский, даже став фельдмаршалом и графом, хранил у себя во дворце свитку, в которой у себя в селе пас волов… А матушка моя, Мария Михайловна, Царствие ей Небесной, — тут генерал встал и перекрестился на иконы, которые стояли на полочке в красном углу шумилинского дома, — так она была не из дворян, а из мещан.

Я понимаю, Александр Павлович, что вы имеете в виду. Скажу вам, что и государь весьма озабочен крестьянским вопросом. Если сказать откровенно, то освободить крестьян от крепостной зависимости легко. Вы знаете, что две трети имений заложены в казну, и помещики владеют им лишь номинально. Они задолжали казне огромную сумму – более 500 миллионов рублей…

— Знаю, ? ответил Шумилин, — в свое время русский историк Василий Осипович Ключевский – вы его не знаете, он родится только в 1841 году – писал: "Собственно говоря, освобождение крестьян можно было совершить чисто финансовой операцией, назначить срок уплаты долгов, а затем конфисковать имения…"

— Вот как? — удивился Перовский, — а в общем, так оно и есть… Но государь не пойдет на такой шаг. Ведь это вызовет недовольство всего дворянства, что чревато уже не Пугачевщиной, а дворцовым переворотом… А это опасней – император знает, чем все кончилось для его отца…

— Да, поэтому он и старается действовать постепенно, — сказал Шумилин, — я знаю о реформе, которую подготовил граф Киселев. В царствование императора Николая Павловича было принято около 200 законов, ограничивающих крепостное право, а в период с 1826 по 1855 годы получили вольную 1 миллион 700 тысяч крепостных… Его сын и наследник Александр Николаевич, став императором, в 1861 году освободит полностью крестьян. Но сделает это так глупо и бездарно… А, впрочем, не будем пока об этом…

— Ну что, Тоха, готово? — спросил он у друга, вышедшего с раскрасневшимся лицом из бани.

— Минут через десять-пятнадцать можно заползать, — ответил Антон, сделав несколько больших и жадных глотков воды из глиняного расписного кувшина.

— А как вы, Василий Алексеевич,  баньку любите? — спросил Антон у Перовского. — У нас все серьезные дела между серьезными людьми обсуждаются именно в банях. Что-то вроде римских терм получается…

— Не знаю, — смущенно сказал Перовский, — для нас бани – это место где люди моются, и не более того… Впрочем, я не прочь погреть косточки. Помнится, когда меня, пленного, французы вели босиком по снегу – сапоги с меня они сразу сняли – то я так замерз, что кажется, до сих пор никогда не могу согреться. А что было в недавнем Хивинском походе… — голос Перовского вздрогнул, — я и сейчас вижу перед собой замерзающих солдат, умирающих лошадей, дорогу, усеянную трупами людей и животных…

— Василий Алексеевич, — Шумилин тронул за плечо Перовского, — то, что было, уже не вернуть. Хива и Бухара – разбойничьи гнезда и притоны работорговцев, будут взяты русскими. И не без вашей помощи. В 1851 году вы, в нашей истории, снова вернетесь в Оренбург, став генерал-губернатором Оренбургской и Самарской губерний. В 1853 году вашими войсками будет взята кокандская крепость Ак-Мечеть. В честь вас она будет переименована в Перовск.

Окончательно же добьют Хиву в 1873 году. И сделает это генерал Кауфман. Хивинский хан будет валяться в его ногах, вымаливая пощаду… Вот так-то!

Перовский, внимательно слушавший рассказ Александра, вздохнул и сказал, Как жаль, что я не доживу до этого дня…

— Почему не доживете? — удивился Шумилин. — Ну, во-первых, наши медики помогут вам поправить здоровье, а, во-вторых, можно не ждать вашего возвращения в 1851 году. Мы могли бы подсказать вам, как лучше подготовиться к походу на Хиву, подучить ваших воинов действиям в степных и пустынных местностях. У нас Иваныч в Афгане повоевал, что почем знает хорошо… А натаскать ваших орлов поможет его сынуля. Он, между прочим, пороху понюхал и тем ребятам, которых вы сегодня видели, ничем не уступит.

— А ведь в этом что-то есть, — задумчиво подкручивая свои роскошные усы, сказал Перовский, — я и правда хотел подать в отставку и уехать лечиться в Европу. Государь не осудил меня за неуспех моего похода. И можно будет организовать новый поход. Как вы говорили – спецоперацию.

Господа, я готов предоставить вам возможность создать в Оренбурге что-то вроде того тренировочного центра, который я видел сегодня. Там я хозяин, и вы сможете без оглядки на кого-либо делать все, что захотите. Только надо найти наставников, которые могли бы учить наших солдатиков.

— Мы подумаем над этим, — сказал Шумилин, посмотрев вопросительно на Николая. Тот чуть заметно кивнул ему. — Поищем и, я надеюсь, найдем.

— Ну все, дорогие мои, — прошу, — сказал Антон, приглашающим жестом указывая на баньку. — Пар нормальный, водичка горячая, веники распарены…

После всех банных процедур, размякшие и расслабленные, из будущего и их гость сидели на лавочке на веранде дома Шумилина, и лениво переговаривались. Николай, который в это время раскочегарил мангал, быстро и умело нанизал куски мяса на шампуры и принялся священно действовать, помахивая специальным опахалом, и сбрызгивая водой слишком разгоревшиеся угли. По участку расползался аромат жареной баранины.

Антон встал с лавочки, и отправился в беседку накрывать на стол. А Александр и генерал продолжил прерванную беседу.

— Василий Алексеевич, — сказал Шумилин, — надо как-то легализировать наше пребывание в вашем времени. Поймите нас правильно – мы не хотим создавать некое тайное общество, — при этих словах Перовский непроизвольно дернулся, — вот именно, чтобы у государя не возникло неприятных для него аналогий.

С другой стороны, о нашем присутствии в вашем времени должен знать ограниченный круг людей, которым государь мог бы абсолютно доверять. Вы можете себе представить, что может произойти, если кто-то из его недругов и врагов нашего Отечества узнает о нашем существовании.

Ведь наши знания – это такое страшное оружие, что никак нельзя позволить кому-либо получить это оружие, и обратить его против России.

— Да, я это понимаю, — задумчиво сказал Перовский, — думаю, что у меня в Оренбурге ваши люди будут в полной безопасности. Уж я-то прослежу за этим самолично.

А вот в Петербурге… Тут надо сделать так, чтобы вы ничем не выделялись из обычных подданных государя. И самое главное – как сделать, чтобы только государь мог общаться с вами. Ну еще, конечно, те люди, в ком вы, как я полагаю, полностью уверены – князь и княгиня Одоевские, полковник Ланской, ну и мой старый знакомый Владимир Иванович Даль.

— Именно так, Василий Алексеевич, — сказал Шумилин. — Ну ладно, я вижу, как наш друг Антон зовет нас в беседку. Стол накрыт, настало время устроить праздник живота.

Усевшись за стол, Александр разлил по бокалам пенистое холодное пиво. На тарелках были разложены политые кетчупом куски жареного мяса.

— Ну что ж, мои гости дорогие, — сказал Шумилин. — С легким паром! И за то, чтобы мы смогли помочь нашему Отечеству победить всех его врагов!