Как стать плохим (ЛП) - Боукер Дэвид - Страница 38

Теперь я знал, где искать Каро.

Памятуя ее уроки, я отнес пистолет на кухню. Орудия пытки так и лежали на столе. Я почистил детали пистолета и смазал их. Потом собрал пистолет и зарядил его. Осталось шесть патронов.

До сих пор я проваливал все испытания на мужественность. Я потерпел неудачу в бизнесе, не сумел удержать любимую женщину, не смог защитить себя. А еще я не смог жить доблестно. Если сегодня я опять потерплю неудачу, все будет кончено.

Пальто Каро висело на спинке стула. Я взял его, поднес к лицу и вдохнул родной запах. Из кармана пальто что-то выпало. Та самая карточка, которую выдал нам автомат предсказаний на берегу. Первый раз я, наверное, неправильно все прочел.

На этой неделе близкий вам человек может убить соседа. Старый учитель вышибет себе мозги у вас в спальне. Психопат-преступник изобьет вас и уведет вашу подружку. Ничего страшного.

Я ехал на юг. Выцветшие краски Норфолка сменились заливными дуг’ами, ветряными мельницами и рядами ухоженных домиков. Так Англия выглядела лет пятьдесят назад.

Как и Хоулнесс, Саутуолд располагался на восточном побережье. Впрочем, этим сходство между двумя курортами ограничивалось. Саутуолд напоминал детский рисунок: яркие краски, маяк, ракушки, лодки, замки — и ни одного подозрительного лица, ни одного нищего. Дорожки, чистые, а единственный источник неприятного запаха — мужской туалет на пляже.

Я читал про Саутуолд, но никогда там не был. Кажется, Джордж Оруэлл проводил в Саутуолде много времени, писал про классовую систему в уюте. Любители английского духа восхваляли этот городок за неиспорченность. Ничего удивительного, там ведь не было представителей рабочего класса. Саутуолд произвел на меня неизгладимое впечатление. В городке ощущался довоенный покой. Пасторальную картину портила только атомная станция чуть дальше по побережью.

Я поставил «ауди» на дороге у моря и вошел в город. На рыночной площади стояла гостиница «Лебедь» — белое псевдогеоргианское здание с легким налетом викторианского стиля. На другой стороне площади находилась мясная лавка; жалюзи были закрыты. Воскресенье. Пасха.

Большая часть остальных магазинов была открыта. В витринах виднелись крошечные маячки и игрушечные лодочки. В книжном магазине покупатели листали книги. Агент по продаже недвижимости расхваливал свой товар — столь дорогой, что отсутствие попрошаек казалось загадкой. Мимо шли семьи с пакетами попкорна, старички с рекламы пенсионных вкладов… Их счастливые улыбки угасали, едва только они обращали внимание на мое избитое лицо.

Я отпетый негодяй.

Я шел всего минуту-другую, а магазинчики уже начали редеть. Я перешел на другую сторону улицы. Потом скользнул на парковку и убедился, что там стоит знакомая машина. Я внутренне напрягся. Они ни о чем не подозревали. Не знали, что их ждет.

В гостиницу я зашел через черный ход. Женщины в регистратуре болтали и не обратили на меня внимания. Ни один человек в отеле, а уж тем более персонал, не в состоянии отличить гостя от воспитанного вооруженного преступника. Не встретив препятствий, я прошел через фойе и устроился в холле — сел в кресло, из которого открывался отличный вид на весь первый этаж.

Две старушки у окна обсуждали британских знаменитостей, которые здесь останавливались.

— …некоторое время жил Майкл Палин… А славная Морин Липмен привозит сюда мать. Вы знаете Морин Липмен?

— Нет. Зато я знаю женщину, которая ведет «Слабое звено».

— Энн Робинсон? Она тут останавливалась?

— Вряд ли. Зато я знаю, кто она такая…

Я начал листать воскресную газету. С кухни просачивались восхитительные запахи, напоминавшие о том, что скоро обед, а я еще не завтракал. Через сорок минут мне стало невыносимо скучно, хотя, наверное, не во всем виноваты воскресные новости. Чего я жду? Такое ясное утро. Каро с Иисусом наверняка по пляжу гуляют. Если они заметят мою машину, то будут предупреждены. А вот если я выйду им навстречу, можно их пистолетом удивить.

Я вышел через парадную дверь и направился к воде. Тут даже пляжные домики выглядели не так убого. Купаться было холодно, но на пляже прогуливались люди с собаками, семьи играли в мяч.

Несмотря на недавнюю травму головы, мыслил я на удивление четко. Я думал: «А ведь я тоже с родителями и братом в мяч играл. А сейчас у меня в руке заряженный пистолет, и я собираюсь совершить убийство».

Пистолет я засунул за пояс, его сталь холодила мне бедро. Моей обожаемой блондинки на пляже не было и следа, так что я пошел к пирсу. Хотя его недавно ремонтировали, он все равно остался таким же бессмысленным и топорным сооружением, как и любой британский пирс. Пока я возвращался к отелю, меня посетила страшная мысль. Что, если Каро уже мертва? Вдруг ее так безжалостно трахали, что она не выдержала и умерла? Тогда они тоже умрут.

Я прошел мимо небольшого паба, миновал фотоателье. Витрины были заполнены отретушированными снимками кривобоких невест и чудовищных младенцев. Я резко остановился и нырнул в магазин — я заметил Каро с Иисусом. Они вместе с Раком как раз выходили из отеля. К счастью, они свернули направо. Повернув налево, они непременно бы заметили меня. Я сунул руку в карман и, достав шерстяную шапочку, надел ее, натянув до самых бровей. Затем последовал за Иисусом.

Каро выглядела спокойной и расслабленной. На ней было короткое голубое платье, которое я раньше никогда не видел. В жизни бы не поверил, что она заложница. Она шла, болтала, по своему обыкновению махала правой рукой — она всегда так делала, когда что-то доказывала.

Иисус шел рядом, кивал, и было похоже, что ему и впрямь интересно ее слушать. Рак плелся позади. Он не слушал Каро, зато то и дело поглядывал по сторонам. В какой-то момент он обернулся, увидел меня, но задерживать взгляд не стал. Я вздохнул спокойнее.

Они зашли в кафе — маленькое английское кафе, где подают разнообразные сорта чая и свежевыпеченные пирожные. В таких местах старики обсуждают свои болячки. Я как раз проходил мимо окна и заметил, что Иисус ищет свободный столик. Рак похлопал какого-то старичка по плечу. Тот подпрыгнул, однако предпочел убраться подальше от грубияна.

Я прошел немного вперед и остановился у лавочки с горячей едой. «Закрыто». Меня трясло. Да, у меня есть пистолет, но как его пустить в ход? Потом я понял, что стрелять скорее всего не придется. Достаточно просто достать оружие.

Как там в фильмах говорят? «Руки на стол и не рыпаться!» Или так: «Подними руки, чтобы я их видел!» Да, так лучше. С этого и начну. Потом скажу: «Каро, мы уходим», и буду пятиться, наставив пистолет на Иисуса с Раком. Не так уж и сложно.

Я достал пистолет и вернулся к кафе. Когда я приблизился к дверям, оттуда как раз выходила какая-то пара. Они не заметили пистолет, придержали мне дверь и улыбнулись. Хорошо быть хорошим. Я миновал шумные столики и вошел в закуток, где сидела Каро. Они с Иисусом изучали меню. Рак недовольно развалился на стуле и катал по столу солонку.

Беды я не ждал. Здесь не Лондон и не Чикаго. Маленькое кафе в Суффолке. А пистолет — так, страховка. Иисус, конечно, псих, но не настолько, чтобы начать палить в общественном месте среди толпы свидетелей… Так почему же мне страшно? Колени подгибались, с подбородка на кафельный пол капал пот.

Наверное, мой дедушка так же себя чувствовал, когда сражался во Вторую мировую. Наверное, всем храбрецам когда-то было так же страшно.

Я стоял посреди кафе и раздумывал, а не уйти ли, пока меня не заметили. Я решился: поднял пистолет и подошел к столику Каро. Первым обратил на меня внимание Рак. Пистолет он увидел не сразу, но что-то в моих движениях заставило его резко выпрямиться. Когда он заметил пистолет, на лице его появилась жалкая улыбка. Стол дернулся: Рак пытался вытащить свое оружие. Рефлексы у него были быстрее моих. Я все еще раздумывал, что делать, когда он вытащил револьвер и выстрелил.

В приступе паники Рак забыл как следует прицелиться. Пуля оцарапала мне левую руку и попала в старушку в зеленой шляпе за столиком напротив. Старушка упала лицом вниз, издав напоследок усталый вздох. Ее лицо утонуло в тарелке с пирожными.