Как стать плохим (ЛП) - Боукер Дэвид - Страница 2

Ни одна книга, кроме Барри, не могла похвастаться высокой ценой. По крайней мере пока. Я надеялся, что просто опередил время.

Слева стояли первые издания других книг. Вот они пользовались спросом. Патрик О’Брайан, Толкин и эта проклятая Роулинг.

Над дверью снова зазвенел колокольчик, и в магазин вошел полицейский со шлемом под мышкой. У стража порядка были красные щеки и открытый скромный взгляд. На вид ему было лет двадцать. Конечно, мне самому всего двадцать три, но по крайней мере волосы везде, где надо, у меня росли.

Похоже, полицейский не вполне осознал серьезность произошедшего.

— Сэр, вы сказали, что книга довольно ценная?

— Да. Была ценная.

— Ваше имущество застраховано?

— Да. Но…

— Отлично. Страховую компанию удовлетворит тот факт, что вы заявили нам о происшествии. Если захотите подать судебный иск, мы окажем вам поддержку. Впрочем, скажу вам сразу: доказать что-либо будет трудно. Свидетелей у вас нет. Получается, ваше слово против его.

Несколько минут я молчал, пытаясь осознать услышанное.

— И все? — спросил я наконец.

— Это зависит от вас. Будете заявление писать или нет?

— Да, черт возьми, буду! Нельзя, чтобы какой-то негодяй разгуливал по городу и жег чужую собственность!

Полицейский вздохнул и вытащил блокнот.

— Чего это вы вздыхаете? — осведомился я, забыв, что не стоит употреблять слово «чего».

Он не хотел объяснять, но я проявил настойчивость.

— Ну… — с улыбкой начал полицейский. — Вам не кажется, что вы несколько драматизируете? Это всего-навсего книга. Убытки вам возместят. Подумайте сами, вы же не пострадали? Руки-ноги целы, ведь так?

* * *

В полдень я закрыл магазин, сел на велосипед и поехал в Варне. О среднем классе можно говорить все что угодно, но его представители в жизни не станут устраивать помойку на лужайке перед чужим домом. Доехав до пруда, я прислонил велосипед к скамейке и сел. Потом достал из кармана жвачку и сунул в рот три подушечки, пытаясь успокоиться. Я убеждал себя, что полицейский прав. Нельзя позволять какому-то психу испортить мне день. Вот так я сидел и предавался мрачным размышлениям, когда заметил мальчишек.

Их было пятеро. Четверым лет пятнадцать, один — примерно на год младше. Старшие ребята толпились вокруг малыша, который походил на Элвиса в потертой школьной форме. Маленький Элвис краснел и не знал, что делать, а предводитель банды, толстый парень с тонким ртом, крошечными глазками, широкими скулами и выдающейся челюсть палача-эсэсовца, уже схватил его за горло и выкрикивал угрозы.

Фашистик тряхнул Элвиса, и у того из карманов посыпались монеты. Остальные мальчишки бросились собирать деньги. Пользуясь суматохой, Элвис бросился наутек. Я понял, что бег явно не его конек. Если бы он умел быстро бегать, вероятно, никто бы над ним не издевался. Элвис и до поворота добежать не успел, когда Фашистик его нагнал. Все четверо повели жертву обратно к деревьям. Они прошли мимо меня, и я поймал страдальческий взгляд Элвиса. Этот парень понимал, что его ждет. А ждала его нешуточная трепка. Причем, похоже, не в первый раз. Но я-то рядом оказался впервые.

Ненавижу таких придурков. Я оставил велосипед и побежал к мальчишкам. Маленький Элвис лежал на земле, у него на груди сидел Фашистик. Мучитель бил жертву по лицу. Остальные стояли вокруг и наслаждались представлением.

— А ну слезь с него! — рявкнул я.

Фашистик поднял глаза. Левой рукой он держал Элвиса за воротник, правая замерла у заплаканного лица. Я поймал его мертвый взгляд, лишенный мысли и любопытства.

— Я сказал — слезь с него!

Посмотрев сквозь меня, Фашистик вновь повернулся и ударил парнишку по лицу. Я схватил его за руку и дернул так сильно, что он покатился, ударившись головой об асфальт.

— Вали отсюда, — приказал я. — Если еще раз хоть пальцем его тронешь, будешь иметь дело со мной.

Шайка поспешила прочь. Когда эти придурки отбежали на достаточное расстояние, кто-то из них крикнул: «Иди на хрен, Лулу!» (Понятия не имею, почему Лулу.)

Я помог Элвису поднялся, отряхнул его. Под правым глазом у мальчугана алела ссадина от удара. Элвис преисполнился ко мне благодарности. Можно подумать, великая доблесть — разогнать подростков. Я был так тронут, что дал парнишке пятерку и катил велосипед с ним рядом, пока не убедился, что он вне опасности.

В самом лучезарном настроении я поехал обратно к пруду. По дорожке бродили голуби. Я ехал на приличной скорости и совершенно не беспокоился: даже такие глупые птицы, как голуби, сообразят улететь из-под колес. И все же один голубь (видимо, с серьезными умственными нарушениями) не тронулся с места. Я почувствовал тошнотворный толчок, когда оба колеса поочередно переехали птицу.

Я не хотел останавливаться, но бросать раненого голубя мне тоже не хотелось. Я нажал на тормоз, положил велосипед и вернулся на место происшествия. Голубь лежал на груди прямо посреди дорожки. Крылья его были распростерты. Сразу было ясно, что птица мертва. Мой взгляд упал на яркое пятно неподалеку от трупика. Вспышка яркой, свежей крови. Немного дальше виднелось еще одно пятно. А рядом лежало сердце голубя. Оно все еще билось.

Я в отвращении отпрянул. Опыт дедукции подсказывал мне, что колеса велосипеда раскроили голубю грудную клетку так, что сердце вылетело на асфальт, словно диковинный камешек.

Ко мне подошли две пожилые женщины. Заметив мой испуг, они постарались меня утешить.

— Голуби — помойные птицы, — сказала одна. — От них грязь одна. Не стоит переживать.

Ее слова мало меня успокоили. Обеденная прогулка превратилась в городскую легенду. «Сказание о бессердечном голубе».

Дамы отправились дальше — в какой-то дурацкий магазин. Я уже собирался влезть на велосипед, когда услышал топот. Ко мне подбежал низенький толстый мужчина. Его лицо и шею покрывали татуировки. Он схватился за руль обеими руками. Лицо незнакомца напоминало картошку с торчащими ушами. Зубы — обломанные зеленые пеньки — заставляли думать, что у него полный рот фисташек. Запястья у него были не тоньше ног.

— Чё, в натуре, за базар? — произнес он, дыша мне в лицо пивом.

— Простите?

— Ты чё, паря, в отказ пошел? Ты мне тут не бычь, понял?

— Что-что?

Я не мог разобрать, почему этот тип ко мне пристал и что он говорит, но был почему-то уверен, что он не о здоровье моем справляется. Я глянул налево и увидел, что рядом с незнакомцем стоит Фашистик. У меня сердце ушло в пятки.

— Этот хрен на тя наехал? А, Даррен? Даррен угрюмо кивнул.

Татуированный повалил мой велосипед на землю. Мог бы и не утруждаться, достаточно было просто на него дохнуть перегаром.

— Если вы поцарапаете велосипед, будете оплачивать ремонт, — предупредил я.

— Этот лох мне про ремонт втирать будет!.. Ты какого хрена на Даррена наехал?

— Простите?

— Чё?

— Я не совсем понимаю, что вы говорите.

— Чё? Совсем опух?

— Полагаю, вам стоит услышать, что произошло, — начал я. — Ваш сын приставал к одному мальчику. Я просто их разнял.

— Хрена се! Ты моего пацана не лапай!

— Не понимаю, — терпеливо повторил я.

— Чё?! — заорал отец Даррена.

Не знаю, почему я удивился, когда этот мужик врезал мне полбу. Я упал как подкошенный. Мне никогда не приходило в голову, что лоб — уязвимая часть тела. Боль была адская, я решил полежать немного, пока она не утихнет.

Кто-то коснулся моего лица — наверное, тот татуированный ублюдок… Да пошел он куда подальше!

— Тише, тише, — проворковал женский голос. — Не волнуйтесь.

Я открыл глаза. Надо мной склонилась женщина-врач.

— Извините.

— Как вас зовут? Я назвался.

— Сью, — в свою очередь представилась она. — А это Джефф.

За ее спиной маячил еще один врач.

— Марк, ничего плохого сказать не хочу, — начала Сью, — но тут вам оставаться нельзя.