Псы господни - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 6

Исчезли тяжелые бордовые шторы в спальню, музыкальный центр, телевизор. Даже старая, но еще крепкая немецкая обувь приглянулась каким-то мерзавцам. Вместо вещей, которые так любовно приобретала жена в маленьких немецких магазинчиках, из-за которых он частенько питался из солдатского котла, чтобы сэкономить на обеде, — вместо всех дорогих пустяков, которые составляют домашний уют, в контейнер были натолканы грязные мешки, ящики, всякая дрянь.

То, что происходило во время выхода из Германии, он не мог определить для себя иначе как вакханалия воровства. Крали все, начиная с постоянно пьяных сержантов, сопровождавших грузы и догола «раздевающих» по дороге новенькие автомобили. И сержанты эти не несли наказания. Не несли наказания и командиры частей, бросая половину имущества в военных городках, а вторую половину разбазаривая среди вороватых российских просторов. Да кого и за что было наказывать, если весь развал был санкционирован с самого верха. После строгого порядка, традиционно насаждавшегося в военных городках Западной группы войск, Дудчик с брезгливостью глядел в тот год на длинные ряды техники и вооружения, которые обречены были гнить под открытым небом на территории каких-нибудь заштатных военных складов.

В то же время кипела работа по бешеной распродаже всего, что представляло хоть какой-то интерес для немцев: обмундирование, стройматериалы, техника менялись на грошовый ширпотреб, который отправлялся на родину в контейнерах или прятался среди военных грузов. Но и это ворованное добро потрошилось на каждой станции, отнималось таможенниками и пропадало неведомо куда.

Дудчику не приходила тогда в голову мысль покинуть страну, на глазах превращавшуюся в уголовный барак. Он был еще только истовым служакой с особой систематичностью и четкостью понятий. Тогда в нем родилась лишь стойкая ненависть к тем, кто потерял голову, офицерское честолюбие — пусть не честь — и всячески способствовал увеличению неразберихи лишь для того, чтобы прикрыть собственные грязные делишки. Свою ненависть Дудчик методично копил год за годом, пока разрушалась армия.

Он не сумел вовремя отказаться от военной карьеры, тем более что она складывалась вполне благополучно: закончив по возвращении академию, он остался в родной Москве. Исполнительность и аккуратность открывали, казалось, все перспективы для работы в штабе, своевременно падали звездочки на погоны.

Трудно сказать, что больше воздействовало на решение полковника Дудчика: бездарный крах военных авантюр в Чечне, подорвавший всякий авторитет офицерства, или тот простой факт, что сам Дудчик обнаружил себя стоящим очень далеко от кормушки. Тихо уходил в отставку генерал-лейтенант Сытин, полгода «крутивший» в коммерческом банке зарплаты оренбургских ракетчиков. Уголовное дело то открывалось, то закрывалось, а внуки его уже учились в английском колледже, а сын подъезжал время от времени на пятисотом «мерседесе», чтобы обсудить что-то с генералами тылового обеспечения. Командно-штабные учения другой армии задерживались после этих переговоров на два месяца из-за нехватки горючего, но лица ответственных за это безобразие генералов не становились менее «сытыми», чем у самого Сытина.

Набивая на клавиатуре коды допуска и просматривая базы данных разной степени секретности, полковник Виталий Дудчик все так же методично обдумывал простую вещь: сколько вся эта информация стоит? Было совершенно понятно, что информация эта стоит добрый миллиард долларов, ибо многие миллиарды тратятся ежегодно, чтобы эту информацию добыть. Для этого летают спутники-шпионы, работает ЦРУ и МИ-6, сотни аналитиков ежедневно занимают свои места в секретных службах всего света, — и все это делается для того, чтобы добыть как можно более полную, точную и свежую информацию о размещении, управлении, стратегии и тактике использования ядерных сил России — непредсказуемой сверхдержавы, разваливающейся на глазах, но все еще способной одномоментным ударом разрушить полмира.

И вот именно эта информация, рассортированная и систематизированная, находится в руках полковника Дудчика, ежедневно пополняется и обновляется, но не приносит ему ничего, кроме скудной зарплаты, которой хватает лишь на скромную совковую жизнь.

Почему же так небрежно здороваются или вовсе не замечают его бойцы «невидимого тылового подполья», безмозглые секретарши и сами «спасители отечества» в своих отделанных полированным дубом кабинетах? Неужели американский полковник, сидящий на таком же кресле в таком же штабе, чувствует себя столь же униженным и обманутым, как он, полковник Дудчик?

А что будет, если полковник Дудчик однажды взбунтуется и разом лишит их всех сытных мест у армейской кормушки? Каково им будет сознавать, что сам Дудчик при этом останется не просто безнаказанным, а пожизненно обеспеченным и хорошо охраняемым человеком? Ведь загудит осиное гнездо! Полетят головы сытых Сытиных!

Вся Россия, в конце концов, встряхнется, почуяв настоящую опасность. Пусть ненавидят и проклинают его на все лады, лишившись успокоительной ядерной «дубинки», но ведь и он не станет молчать, у полковника Дудчика хватит голоса сказать на весь мир — через тысячи разноязыких газет — о главных негодяях и главных врагах, сделавших бессмысленной его жизнь и жизнь миллионов таких же честных и добросовестных людей.

Однажды появившись, эта мысль была так же методично проанализирована, оценена и отточена в тишине рабочего кабинета, как и вся проходящая через его голову информация.

Последняя капля терпения, упав, разбилась полтора года назад, когда полковник обнаружил в том же Оренбуржье, где он был в командировке с плановой проверкой, что практически ничего из нового компьютерного оборудования, которое — он точно знал — направлялось туда в технические центры, не было установлено. Дудчик пришел в негодование, подозревая сначала леность местных специалистов. Те юлили и ссылались на полное свое неведение о новом оборудовании, кроме того, что уже установлено. Дудчик потребовал объяснений у зампотылу, начиная догадываться, что мощные компьютеры пошли на игры генеральским деткам. Но в ответ он получил полуявные-полутуманные намеки на то, что копать в этом направлении — это рыть могилу своей собственной карьере и... триста долларов, дружески засунутых в карман кителя. «Передавай привет Петру Иосифовичу», — похлопали его по плечу, прощаясь.