Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия) - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 17

Свет горел. Окно было завешено чем-то вроде тюля. Никакого движения в комнате не было. Потом на тюле появилась тень. Человек был высокий. Он поставил на подоконник какой-то чемоданчик и склонился над ним. Вынул что-то короткое, широкое. Потом что-то узкое. Они соединились, стали длиннее. Еще движение, длинное обросло сверху новой деталью.

Мамаев замер. Он понял, что это за чемоданчик и что у человека в руках.

«Винторез» — вот что у него в руках. Бесшумная снайперская винтовка ВСС с оптическим прицелом ПСО-1 или с ночным прицелом НСПУМ-3.

Свет погас.

Мамаев отшвырнул ненужный бинокль.

Что это значит? Что это, черт возьми, значит?

Он проскользнул в кабинет и набрал номер Николая. Он жил в этом же доме, на той же лестничной площадке в однокомнатной квартире, которую Мамаев для него купил, когда облюбовал себе жилье на Больших Каменщиках.

— Зайди, — приказал он.

— Футбол, Петрович. Через полчаса, годится?

— Сейчас!

— Понял. Иду.

В кабинет заглянула жена.

— Ты чего в темноте? Я зажгу...

— Не включай! — заорал Мамаев. — Уйди к черту! Мешаешь!

— Да что с тобой сегодня, Мамаев? Пить надо меньше. А то все презентации, презентации!

— Пожалуйста, уйди, — попросил он, и Зинаида поняла, что лучше уйти.

Пришел Николай. Мамаев вывел его в лоджию.

— Помнишь то окно?

— Ну.

— Какое?

— Шестой этаж. Третье от угла. Третье справа. А в чем дело?

— В нем только что горел свет.

— Да ладно тебе.

— Горел! И кто-то стоял у окна!

— С «Винторезом»? — усмехнулся Николай.

— Да, с «Винторезом»! Я тебе больше скажу. Сейчас он смотрит на нас через ночной прицел!

— Петрович, с тобой все в порядке? — встревожился Николая.

— Сходи проверь.

Николай медлил.

— Ты слышал, что я сказал? Сходи проверь! — прикрикнул Мамаев.

Через час Николай вернулся.

— Никого. Жильца не видели с тех пор, как его повязали. Никто к нему не приходил, по телефону не спрашивали, никаких писем не приносили. Петрович, ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Жильцы те же?

— Ну. Две старухи и сантехник. Старухи сидят у телевизоров, сантехник бухает с корешем.

— Ключ от комнаты сохранился?

— Где-то есть.

— Найди. Завтра пойдем вместе.

— Зачем?

— Хочу посмотреть. Сам!

Наутро пришли в квартиру. Николая изображал из себя клерка из риэлторской фирмы, Мамаев — клиента, намеренного расселить коммуналку. Старушки всполошились и не спросили, откуда у клерка ключ от комнаты давно отсутствующего жильца.

Осмотр комнаты успокоил Мамаева: на полу, на подоконнике, на всех вещах, разбросанных и не убранных после обыска, лежал толстый слой пыли. Но на всякий случай он позвонил чиновнику из Минюста и попросил уточнить, сидит ли еще осужденный Калмыков. Тот подтвердил: сидит.

«Показалось,» — решил Мамаев и постарался выбросить эту историю из головы. Выходя в лоджию вечером покурить, сначала находил окно на шестом этаже старого дома, третье справа, всматривался. Но оно было черное, мертвое. Потом всматриваться перестал, скользил рассеянным взглядом. И однажды ударило по глазам: свет горел.

Он горел. В том самом окне. Затаив дыхание, Мамаев ждал появления тени на тюле.

Прошло полчаса. Тень не появилась.

Свет погас.

Через день позвонил чиновник из Минюста:

— Владимир Петрович, вы интересовались одним зэком. Калмыков его фамилия. Вас он по-прежнему интересует?

— Калмыков? Какой Калмыков? — спросил Мамаев, делая вид, что вспоминает. — А, да. Меня просили о нем узнать.

— Есть новая информация. Его выпускают по амнистии. У него оказались какие-то награды.

— При чем тут награды? — не понял Мамаев. — Он сидит за приготовление к убийству. Или это уже не считается тяжким преступлением?

— Это к думцам, — ответил чиновник. — Прохлопали. Сейчас поправку внесли, примут. Но закон обратной силы не имеет. Так что пятнадцатого он выйдет.

— Пятнадцатого — чего?

— Сентября. Пятнадцатого сентября. Через неделю.

— Спасибо, что позвонили. Вопрос мелкий, но все равно. Ценю.

— Владимир Петрович, мы всегда к вашим услугам.

Известие неприятно поразило Мамаева своей неожиданностью. Он знал, что эту проблему рано или поздно придется решать. Но за три с половиной года, которые еще предстояло отсидеть киллеру, все могло решиться само собой. Драка, за которую можно схлопотать новый срок. Несчастный случай. Всякое на зоне бывает. Не решилось. Что ж, придется решать сейчас.

Мамаев отменил все назначенные встречи и приказал подать машину. Охранник, дежуривший у подъезда «Интертраста», услужливо открыл перед ним дверь черного «Мерседеса».

— Куда? — спросил Николай.

— Все равно. В Измайлово.

— В гостиницу?

— В парк. Есть разговор.

Николай посмотрел на мрачное лицо шефа и не стал ни о чем спрашивать. Мамаев тоже молчал.

Николай был единственным человеком, которому в этой ситуации он мог довериться. Многих в компании удивляли странные отношения, которые связывали шефа с этим узкоплечим, как подросток, сорокалетним человеком с нездоровым цветом лица и недобрым взглядом. В нем была волчья настороженность, опасность. Даже когда он смеялся и шутил с секретаршами, глаза оставались недобрыми, волчьими.

Мамаев познакомился с ним в Хакассии, на зоне. Николай тянул там пятилетний срок по статье за злостное хулиганство — за поножовщину. Это был его третий срок. Первый, еще в молодости, он получил за разбойное нападение. Второй — десять лет строгого режима — за убийство. Была в Николае какая-то врожденная, патологическая неприспособленность к жизни на свободе. Так волк неспособен жить в собачьей стае. Он так бы и сгинул в зонах, если бы Мамаев не угадал в нем человека, который в будущем может быть очень полезен.

Выйдя на свободу, Мамаев зарядил кого надо, Николаю скостили срок. С тех пор он неотлучно находился при Мамаеве. Дружбой их отношения назвать было нельзя. Николай был, как сторожевой пес, преданный хозяину, но не допускающий фамильярности в отношениях. Мамаев достал ему разрешение на ношение оружия и купил австрийский «Глок», полицейскую модель с полимерной рамкой. Аэропортовские и банковские металлодетекторы реагировали на «Глок», как на связку ключей. С пистолетом Николай никогда не расставался.