Автономный рейд - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 32

— Алло-алло, — сказал из динамика низкий, но чистый, без помех голос Полянкина. — Слышно меня?

Я молчал, разглядывая ногти: кусочков крови и чужой кожи под ними вроде не было.

— Ну и чего ты дуешься? — прямо-таки с отцовской укоризной спросил подонок. — Я ж и не скрываю: да, хотел тебя приобщить. Да, мне нужно было тебя привязать к себе. Да, снималось все, что ты вытворял. Дело есть дело, да? Не мог же я тебя отпустить просто так. И это не самый, согласись, тяжкий случай... Другие бы тебя кровью замазали. А я в душегубство тебя не втягивал. Заставил тебя прыть проявить? Заставил, да. Но ты-то сам развлекался? Еще как развлекался. И нечего на меня злобиться, усек — нет?

Нам еще вместе дело с твоим чемоданом, вернее, с его содержимым расхлебывать.

Он говорил, а я себя уговаривал. Мне сейчас, как никогда, нужно было собрать все силы. Собрать всю выдержку и хитрость, которые во мне имелись, чтобы если не исправить — такое не исправишь, — так хотя бы выпутаться.

Полянкин, похоже, уверен, что сделал достаточно, чтобы меня уговорить.

Значит, нужно очень правдоподобно уговориться. Значит, нужно постоянно напоминать себе: я сам виноват. Не он. Я — сам.

— Чего молчишь? Я тебя за язык не тянул! — уже негодовал Михуилище. — Сам ко мне пришел, сам просил помочь. Вот я тебе и помогаю. Не кровью — кайфом своим платишь. Или ты думал — бесплатно будет, без гарантий? Чего молчишь? Ты прикинь: если просто запись с твоими фокусами показать, то ничего тебе, кроме славы, не будет. Секс-гигант ты наш. А вот если ты залупаться начнешь, да если где-нибудь трупешник Принцессы — ну той бабы — с твоим ножичком в горле отыщут, вот тогда — да, тогда тебе пожизненное гарантировано. Не доводи до крайности, возьми себя в руки. К тому ж для чего эта запись? Чтобы ты знал: как только хоть словечко лишнее про меня сболтнешь, меня подставишь — тут же и сам залетишь по полной программе. Мы теперь в одной лодке, парнишка!.. Ну, коль хочется, подуйся, подуйся... Не век же тебе чистенькой девочкой ходить. Не кривись. У каждого из нас есть такое, чего вспоминать не хочется, понял — нет? Или, наоборот, хочется и вспомнить, и повторить. Но чтобы без свидетелей... А?.. Захочешь — обеспечим. Вопросы есть?

«Если в я хотел получить от тебя ответы, — подумал я, с наслаждением предвкушая, как он будет расплачиваться за все, совершенное мной, — ты бы уже плакал от желания поскорее их выложить». Но верно, дело есть дело. Надо выждать — буду ждать. Всему свой срок. И еще об одном я подумал: он назвал зеленоглазую Принцессой. Интересно, это кликуха, или Михуил ляпнул так, от широты эмоций?..

— Пожрать дадите? — уставился я в ближайшую камеру, на которой контрольная лампочка не горела, но зато двигался окуляр трансфокатора.

— Нет проблем. Сейчас Сережа тебе принесет. И без добавок — нам с тобой сейчас ясные головы нужны. Понимаешь... Поверь, я в самом деле хочу быть с тобой откровенным. Мне проще и интереснее, если партнер не требует вранья, понял — нет? А ты пока его добиваешься. Если обижаешься на меня за правду, значит, добиваешься, чтобы я тебе врал. Если настаиваешь — буду. Но ты прикинь: тебе от этого лучше станет? Сейчас — да, я тебя спровоцировал.

Но честно, не скрывая. И ты теперь знаешь: если выдашь мою берлогу властям — загремишь на много-много лет. До этого только я от тебя зависел, а ты от меня нет. Стоило тебе погореть — и я тоже в заднице. А теперь ты в моей безопасности заинтересован так же, как в своей. Согласись, все честно, да?

Вошел Сергей, неся тарелку так, что половина его большого пальца была в супчике. Он поставил супчик передо мной, вытащил ложку из кармана.

— Слушайте, — спросил я у камеры, — а с вашими людьми только через вас или напрямую можно?

— Как хочешь... Давай напрямую.

— Ты, Серега, больше так не делай, — попросил я тихо и очень вежливо, понимая, что срываю зло на первом попавшемся. — Я ж не виноват, что меня самого на кухню не допускают и тебе носить приходится?

— А чего? — удивился алкаш. — Принесу, ничего... Или супа не хошь?

— Я говорю, что после пальцев твоих в тарелке, — медленно, как ребенку, объяснил я ему, — вкус не тот. И ложку мне из кармана не давай — кто его знает, что там у тебя еще лежало. Будь другом, вспомни о гигиене. Я ж не ананасов прошу, верно?

— А-а, — закивал мужик. — Чего ему, — спросил он у телекамеры, — на подносе теперь нести?

— Неси на подносе, если человек просит, — хохотнул Михуилище.

Сергей рыпнулся забрать тарелку, но я не дал. И он ушел как бы недоумевая, почему мне одной тарелки мало.

— Принеси сигарет! — крикнул я ему в спину, но он не отреагировал, и я не понял: услышал или нет? — Мне бы зубную щетку и пасту, — сказал я камере, отвлекая внимание Полянкина от просьбы о сигаретах.

Курить я бросил, но где сигареты, там и зажигалка, а она — серьезное оружие.

— Нет проблем, — отозвался репродуктор. — Ну, ты уже способен о делах говорить? Или тебя еще поуговаривать? Смирись. Каждый такое пережил. А ты — наемник, ты такие дела выполнять берешься, такие тайны узнаешь, что просто обязан и работодателю дать на себя компромат.

— Ничего себе, — пробурчал я, демонстрируя неохотное примирение с его правотой и стараясь на самом деле ощутить что-то похожее. Угроза убить ту, над кем я из-за наркоты измывался, долголетия ему не прибавила. Зато мне добавила осторожности. Действительно ведь сам пришел. Действительно, если не хочешь, чтобы тебе врали, не выдавай, насколько тебе не по нутру правда.

— Во что же я, интересно, превращусь, если каждый наниматель... захочет меня в дерьмо перед видеокамерой окунуть? Это что же: «Перед употреблением подержать в дерьме»?!

Михуил хохотнул, радуясь завязывающемуся разговору.

Логики и целесообразности в его трактовке событий — на вагон и маленькую тележку. Если трезво рассуждать, мне и в самом деле, кроме себя, кроме собственного верхоглядства, винить некого. Что не означало, будто практические последствия моих промахов сойдут Полянкину с рук. Чихал я на причины, заставившие его раззявить пасть на кусок, который ему не по зубам — а я себя по-прежнему считал таковым. Но мне сейчас важнее всего вызнать: что за человека я мучил, где она, и что с ней сейчас, и что Михуил уготовил ей в будущем? Но прояснять все надлежало так, чтобы он и не заподозрил о моей, пока Она в его руках, зависимости от него. Пусть приписывает мою покладистость компромату, на который мне в данный момент чихать. Я своих чувств еще не понимал, но знал: пока насчет этой женщины все до конца не пойму, уже не успокоюсь.