Челюсти - Бенчли Питер Бредфорд - Страница 34

— И позволить жуликам заграбастать деньги, а потом скрыться.

— Ну что ты можешь сделать? Будешь держать пляжи закрытыми, Вогэн найдет способ отделаться от тебя и сам откроет их. Тогда ты вообще никому не принесешь пользы. Никому. По крайней мере, если подчинишься мэру и ничего не случится, горожане поправят свои дела хоть как-то. Потом, некоторое время спустя, мы сумеем пришить Вогэну что-нибудь. Не знаю что, но наверняка что-нибудь сумеем.

— Черт с ним, — сказал Броди. — Ладно, Гарри, я подумаю. Но с пляжами я поступлю как-нибудь по-своему. Спасибо тебе. — Он повесил трубку и вернулся в кабинет мэра.

Вогэн стоял спиной к двери у окна, выходящего на юг.

— Заседание закончено, — сказал мэр, когда Броди переступил порог кабинета.

— Как это закончено? — возразил Кэтсоулис. — Мы еще ни черта не решили.

— Конец, Тони! — сказал, повернувшись к нему, Вогэн. — Не мешай мне. Все будет так, как мы договорились. Дай я потолкую с Броди. Хорошо? А теперь все уходите.

Хупер и четверо членов муниципалитета покинули кабинет. Броди наблюдал за Вогэном, который выпроваживал их. Шеф полиции одновременно и жалел и презирал мэра. Вогэн закрыл дверь, подошел к дивану и тяжело опустился на него. Он уперся локтями и принялся растирать виски кончиками пальцев.

— Мы были друзьями, Мартин, — сказал он, — Надеюсь, мы останемся ими.

— Медоуз говорил правду?

— Я ничего не скажу. Не могу. Просто один человек когда-то выручил меня и теперь хочет, чтобы я отплатил ему тем же.

— Иначе говоря, Медоуз прав.

Вогэн посмотрел на Броди, глаза у мэра были красные и влажные.

— Клянусь тебе, Мартин, если бы я только знал, как далеко все зайдет, я бы никогда не пошел на это.

— Сколько ты ему должен?

— Сначала я занял десять тысяч. Пытался вернуть их дважды еще давно, но Тони и его друзья ни в какую не хотели брать. Повторяли, что сделали мне подарок и не стоит беспокоиться о таком пустяке. Но они до сих пор не вернули мою долговую расписку. Несколько месяцев назад они пришли ко мне, и я предложил им сто тысяч наличными. Они заявили, что этого мало. Деньги им не нужны. Они попросили, чтобы я вложил их в одно дело. Мы все выиграем, сказали они.

— И сколько ты отвалил?

— Одному богу известно. Все до единого цента. Даже больше того. По-видимому, около миллиона долларов. — Вогэн глубоко вздохнул. — Ты выручишь меня, Мартин?

— Я лишь могу связать тебя с окружным прокурором. Если дашь показания, то, возможно, сумеешь упрятать своих дружков в тюрьму за ростовщичество. 

— Меня убьют, прежде чем я успею вернуться домой от прокурора, а Элеонора останется нищей. Не такой помощи я жду от тебя, Мартин.

— Знаю. — Броди посмотрел сверху вниз на Вогэна — загнанный раненый зверь — и почувствовал жалость к мэру. Броди уже сомневался, правильно ли он поступил, упорствуя в своем нежелании открыть пляжи. Что на него влияет? Ощущение своей вины или страх перед новым нападением акулы? Действительно ли он заботится о жителях города или просто хочет облегчить себе жизнь, отказываясь рискнуть?

— Вот что я скажу тебе, Ларри. Я открою пляжи. Но не для того, чтобы помочь тебе, ведь если я буду артачиться, ты все равно избавишься от меня и поступишь по-своему. Пусть люди купаются, может быть, прежде я ошибался.

— Спасибо, Мартин. Ценю твою искренность.

— Это еще не все. Я сказал, что открою пляжи. Но я расставлю на них своих людей. Хупер будет патрулировать в лодке. И каждый, кто придет на море, будет знать об опасности.

— Ты не посмеешь! — воскликнул Вогэн. — Лучше уж никого туда не пускать.

— Посмею, Ларри, именно так я и сделаю.

— Хорошо, Мартин. — Вогэн поднялся. — Ты не оставляешь мне особого выбора. Если я избавлюсь от тебя, ты, вероятно, пойдешь на пляж как местный житель, будешь бегать по нему и кричать: «Акула!» Поэтому ладно. Однако будь покладистым, Мартин, если не ради меня, то ради города.

Броди вышел из кабинета. Спускаясь по лестнице, он посмотрел на часы. Был уже второй час, и ему хотелось есть. Он прошел по Уотер-стрит к единственной в Эмити закусочной. Она принадлежала Полу Леффлеру, однокашнику Броди по средней школе.

Броди открыл застекленную дверь и услышал слова Леффлера:

«… Вроде проклятого диктатора, если хотите знать. Не понимаю, чего ему надо». Заметив Броди, Леффлер покраснел. Когда-то он был тощим подростком, но, возглавив дело отца, не смог устоять перед бесом чревоугодия — ведь перед ним без конца маячили разные лакомства — и теперь он походил на грушу.

Броди улыбнулся.

— Это ты обо мне, а, Поли?

— С чего ты взял? — сказал Леффлер и покраснел еще больше.

— Ничего. Просто так. Если ты сделаешь мне сандвич — ржаной хлеб с ветчиной и швейцарским сыром, да еще с горчицей, — я сообщу тебе нечто приятное.

— Интересно, что бы это могло быть? — Леффлер начал готовить сандвич.

— Я собираюсь открыть на праздник пляжи.

— Это меня радует.

— Плохие дела?

— Плохие.

— У тебя всегда плохие.

— Не такие же, как сейчас. Если положение скоро не изменится к лучшему, из-за меня вспыхнут расовые беспорядки.

— Что-то не понимаю.

— Я должен взять на лето двух ребят — рассыльных. Просто обязан. Но мне не по карману нанять обоих. Не говоря уже о том, что сейчас двоим просто нечего делать. Поэтому я могу временно принять только одного. Один претендент — белый, другой — негр.

— Кого же ты наймешь?

— Черного. Он нуждается больше. Молю бога, чтобы второй не оказался евреем.

Броди вернулся домой вначале шестого. Когда он въехал на свою улочку, дверь открылась и Эллен выбежала ему навстречу. Она была вся в слезах и чем-то взволнована.

— В чем дело? — спросил Броди.

— Слава богу, что ты приехал. Я звонила тебе на работу, но ты уже ушел. Иди сюда. Скорее.

Она взяла мужа за руку и потащила мимо двери к навесу, где стояли бачки для мусора.

— Он там, — произнесла она, указывая на один из них. — Посмотри.

Броди снял крышку с бачка. На пакете с отбросами бесформенной кучкой лежал кот Шона — здоровый, упитанный самец по кличке Игрун. Голова кота была свернута, и желтые глаза смотрели назад.

— Черт возьми, как это случилось? — спросил Броди. — Машина?

— Нет, человек. — Эллен зарыдала. — Какой-то негодяй убил кота. Шон был здесь, когда все произошло. Вдруг из автомобиля около обочины вылез мужчина. Он поймал кота и принялся сворачивать ему голову, пока не сломал шею. Шон сказал, что она ужасно хрустнула. Потом этот человек бросил кота на лужайку, сел в машину и уехал.

— Он сказал что-нибудь?

— Не знаю. Шон дома. У него истерика, и я его понимаю. Мартин, что происходит?

Броди с шумом захлопнул крышку бачка.

— Сукин сын! — выругался он. Горло у него сдавило, и он стиснул зубы так, что на скулах заходили желваки. — Пошли домой.

Через пять минут из двери, выходившей во двор, решительно вышел Броди. Он сорвал крышку с мусорного бачка и отбросил ее в сторону. Потом нагнулся и вытащил труп кота. Отнес его к машине, швырнул в открытое окошко и сел за руль. Он выехал на дорогу, и автомобиль, взвизгнув тормозами, рванулся вперед. Промчавшись сотню ярдов, Броди в порыве ярости включил сирену.

Спустя несколько минут он подъехал к дому Вогэна — огромному каменному особняку в стиле Тюдоров на Спрейн-драйв неподалеку от Скотч-роуд. Он вылез из машины и, держа мертвого кота за заднюю лапу, поднялся по ступенькам лестницы и позвонил. Броди надеялся, что не встретит Элеонору.

Дверь открылась, и Вогэн сказал:

— Привет, Мартин. Я…

Броди поднял кота и сунул его мэру в лицо.

— Что ты скажешь на это, подонок?

Глаза Вогэна расширились.

— В чем дело? Не понимаю, о чем ты говоришь?

— Это сделал один из твоих друзей. Прямо возле моего дома, на глазах у сына. Они убили моего кота! Это ты велел им?

— Опомнись, Мартин. — Вогэн, казалось, был искренне потрясен. — Я никогда бы так не поступил. Никогда.