Драмы - Штейн Александр - Страница 72

Троян. Журналисты, Любочка, берите ниже...

Люба. Все одно — непринципиально. (Батенину). Идите, хоть вы — идите.

Батенин направляется к двери, возвращается, забирает с кресла диванную подушку.

Хоть вы тут один... разумный. У нас будете гостить? Пожалуйста, паспорт, я отдам внизу.

Батенин. Нет, у меня квартира на Петроградской. (Улыбнулся). А в бомбоубежище, кажется, еще не прописывают. (Ушел).

Люба (осторожно отодвигая автомат от серванта). Не пальнет? (Осматривает сервант). Так и есть. Покорябали. Бюро дворцовое, старина, великого князя какого-то, перед войной за большущие деньги в антиквариате на Морской взяли. Интуристы, слышали, приценивались. А вы его автоматом вашим поколупали.

Троян. Примут от вас ваше бюро и раскорябанным, эка беда.

Люба. Кто примет?

Троян. Интуристы. (Пауза). Тут, в номере полулюкс, нам бы с вами, Любочка, круговую оборону занимать, а не... не царапинки на буфете пересчитывать.

Пауза.

Люба. Если вы шутки шутите, Вадим Николаич, то очень и очень ни к селу ни к городу. И вы, Вадим Николаич, образованнее меня, и многое вам известно, что мне неизвестно, но такие гадкие шутки слушать не желаю в моем присутствии и не буду. (Пошла к дверям).

Троян. Постойте, Любочка.

Люба. Ну что?

Троян. Вам идет каска.

Люба. Оставьте глупости.

Троян. Честное слово. Вы в ней прелестны. Больше того: вы в ней неотразимы, Любочка.

Люба (вздохнула). Не нравлюсь я вам.

Троян. Любочка, все это вы от гордыни и великого кокетства. Вы очень загадочная натура. (Пытается ее обнять).

Люба (вырываясь). Не хочу, слышите? Не совестно вам? Троян (сердито). Перед кем же, Любочка? Вы — холостая, а я...

Люба. А вы?

Троян. Ая — журналист.

Люба. Перед собой совестно, Вадим Николаич. Сводки слушаешь, одна горечь во рту.

Далекий взрыв.

Господи. Братишка у меня, Василек. Соседка по доброте вдовьей приглядывает, я-то — на казарменном.

Троян. Сахару ему возьмите. Вон тут, в серванте.

Люба. Ничего не надо. Урвала часок, слетала к нему, вбегаю на пятый, забился в угол, зябнет, дрожит, как лепесточек. Гляжу, стекол-то нет. Взрывная волна унесла. Подушками заткнула.

Троян. В тыл его надо.

Люба. Эвакуировали единожды — с детским домом. Навстречу Гитлеру угадали... (Махнула рукой). А теперь куда его? Хоть вплавь, хоть вскачь.

Снова ударили зенитки.

А от вас... водкой пахнет. И не отомкнешь вас. Какой вы? Что там у вас внутри? (Ушла).

Троян поглядел ей вслед, лицо его стало строгим, почти печальным. Набив трубку, сел к столу. Теперь, когда в номере молчание, особенно стал слышен учащенный, нервный стук метронома. Похрапывает старшина Голубь. Троян вставляет в машинку чистый лист бумаги, печатает одним пальцем очень быстро. Стук в дверь.

Троян (не оборачиваясь, досадливо). Попробуйте.

На пороге, в унтах, в кожаных куртках, с пистолетами в кобурах, три морских летчика — Коновалов, Тюленев и Петя Нарышк и н. У Пети — окладистая, светлая борода, подчеркивающая его юность. В руках летчиков — маленькие чемиданчики. Летчики стоят некоторое время почтительно, прислушиваясь к стрекотанью машинки. Наконец Троян поворачивается к ним. Встал с кресла. Изумлен. Коновалов стоит впереди товарищей, с чуть заметной усмешкой наблюдает за Трояном.

Коновалов. Я, я. Ты чему больше удивился: тому, что меня посадили, или тому, что выпустили?

Троян (медленно). И тому и другому. Обалдел.

Коновалов. Есть от чего.

Троян. Сколько же ты... в несамовольной отлучке? Коновалов. Четыре года, три месяца и десять дней. А может, все-таки поздороваемся, камарада?

Троян. Салют, камарада! (Обнимает Коновалова). Правда, значит, есть?

Коновалов (усмехнулся). А что, сомневался?

Троян (помолчав). Порадовал, старик, во всех отношениях порадовал. (Снова обнял Коновалова).

Тюленев. Старик?

Коновалов (Тюленеву). Это, Тюленев, у них, у корреспондентов, принято. Они даже с женами собственными так: «Старуха! Как молодая жизнь?»

Троян. Ничего не забыл, дон Базилио. (Трясет его за плечи). Коновалов. А может, переживания — потом?

Троян. Но только скажи — тебя-то за что?

Коновалов. Я вот тоже... заинтересовался. Все спрашивал у... гражданина следователя.

Троян. Ну?

Коновалов. Он-то объяснил. (Пауза). Над своей территорией свои же бензобак пробили. (Решительно). Будет. Назад оборачиваться не имею желания. Может, п не было ничего, Тюленев? Так, померещилось? Сон дурной...

Тюленев. Да, воевать надо.

Коновалов. За тем и прибыл. Свой полк получаю.

Нарышкин. А мы будем баранину возить.

Коновалов (обернулся). Не канючь. (Трояну). Поздоровайся кстати, Иван Иванович.

Тюленев. Капитан Тюленев. Второй пилот.

Коновалов. Первый теперь. (Трояну). Сдаю ему свой транспортный.

Нарышкин. Сержант Нарышкин, стрелок-радист.

Коновалов. Да просто Петька. Взял экипаж, по правде говоря, из самодурства — исключительная борода. Где у тебя третье окошко слева, если снизу смотреть? (Подошел к одному из окон, потянул штору бниз). Из-за коварной щелочки этой тебя, камараду, и опознали. Открыл нам парадное швейцар в каске. Он же, выяснилось, ПВХО, он же и портье. Номеров у него нету, порядка у него нету, стекол у него нету, злющий, дьявол, и какого-то Трояна из бога в мать чешет: затемнения не блюдет. А, не блюдет? Ты! Не выгонишь?

Где-то поблизости заиграл патефон. Коновалов с недоумением поглядел на Трояна.

Нарышкин. Лещенко, товарищ майор. Танго «Миранда»...

Коновалов. Музыковед.

Нарышкин приоткрыл дверь. Видно через коридор, как в номере напротив, где также приоткрыта дверь, танцует пара.

Кто же это забавляется?

Троян. Застряли, из Таллина. В канцелярии Эстонского Совнаркома, кажется, работали. Через Ладогу никак не эвакуируют. То баржу топят, то артналет.

Коновалов. А телефон в городе действует?

Троян. У частных лиц выключен. Оставили одним ответственным.

Коновалов. Вот я одному... ответственному... и позвоню. Троян (снял трубку). Тонечка, заступили? А отбой когда?.. А вы запросите райхсмаршала господина Германа Геринга. (Коновалову). Давай номер.

Тюленев и Нарышкин переглядываются.

Коновалов. Сам.

В дверях появляется Линда. Глядя на Трояна, улыбаясь, легонько стучит по приоткрытой двери.

Троян. Попробуйте.

Линда входит, за ней — Аугуст и Ян. Линда в модно уложенных локонах, в шерстяном свитере, стилизованном под матросскую блузу, с агатовым фрегатиком на груди. Непрестанно курит сигаретки. Аугуст и Ян — оба в плотных шерстяных свитерах с оленями, оба белобрысые, светлоглазые, плечистые и молчаливые.

Коновалов набирает номер.

(Прикладывает палец ко рту). Тсс...

Коновалов (слушает, передает трубку Тюленеву. Сдавленно). Говори ты... (Закурил).

Тюленев (в трубку). Квартира Рублева? Я извиняюсь, кто со мной разговаривает?

Коновалов (хрипло). Несущественно. Вызывай сына — и всё.

Тюленев (в трубку). Я извиняюсь...

Коновалов. Да не извиняйся ты...

Тюленев (в трубку). Разрешите доложить — капитан Тюленев. По поручению майора Коновалова. Так точно — Коновалова,. Василия Фроловича. Майор Коновалов прибыл в Ленинград, стоит: в гостинице «Астория», номер...