Драмы - Штейн Александр - Страница 32

Белокопытов (Косому). Кличь полицию! (Подходит к Леру и Моргану). Растлили Карлом Марксом простую русскую душу... Анархия, господа. Пошли — и побыстрей. (Идет вперед, Петрункевичу). Эх, Напольён! Вешать будут на одной осине...

Сережа швыряет вниз листовки, и они кружась падают на уходящих из цеха Белокопытова, Моргана, Леру, Петрункевича, священника, на Тестова и Косого, которые наконец скрываются за воротами.

Юркку (Федору). Можно... все свои...

Федор (вскакивая на лесенку). Я был у вождя революционных социал-демократов, товарища Ленина. Ленин, которому наша партия запретила вернуться в Россию, так как за ним охотятся все псы царя и капитала, передает вам, славные путиловцы, свой душевный привет. Он зовет вас чтить погибших в день Кровавого воскресенья — но не панихидами, а борьбой за ваши права, за вашу правду! Бороться — пока глаза видят, пока грудь дышит, пока руки сжимаются в кулаки! (Оборачивается к портрету Николая II). Долой самодержавие царя-убийцы! (Хватает трехцветный флаг, стоящий у подножия портрета, срывает с него две полосы, оставляет лишь одну красную, взмахивает ею). Да здравствует самодержавие народа!

Буря аплодисментов.

Бороться, товарищи! За восемь часов работы, за землю крестьянам, за власть республике народа! На бой!

Марфа. Снимай ночные смены! На улицу! Снимай тентелевцев, верфь снимай! Бастовать!

Иван. Шабаш, Питер, шабаш!

Все устремляются к выходу из цеха.

Тестов. Отслужили, это-ка, панихиду...

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Летний день. Купеческий зал Петергофского дворца. Витте в великом нетерпении, сжимая кулаки, то и дело злобно поглядывая на циферблат стоячих павловских часов, шагает взад и вперед. Садится в кресло, прикрыв ладонью опухшие от бессонницы веки. Входит Николай II; он в форме егерского полка, с хлыстом.

Витте (вскакивая, кланяется). Государь, наконец-то!

Николай (оживленно). Дивная прогулка в Александрию верхом! Погода сегодня чудная! Правда, утром был резкий ветер, но сейчас тепло и, пожалуй, даже жарко. Если вспомнить, то вчера было гораздо холоднее. Дважды начинался дождь. Завтра, я уверен, будет ясно. Можно будет покататься на яхте.

Витте. Государь, они ждут более полутора часов.

Николай. Кто?

Витте. Депутация городских и земских деятелей.

Николай. А, эти испорченные типы...

Витте. За ними торгово-промышленные круги России, и — увы — не только России. Вы обещали их принять, государь!

Николай. А вот Трепов считает, что их лучше повесить.

Витте. Государь, я всегда говорил правду в глаза вашему незабвенному батюшке, говорю ее и вам. Лгать вам, когда Россия стоит над пропастью, было бы с моей стороны изменой престолу.

Николай (морщась). Я вас слушаю.

Витте. Государь, зашаталась самая верная опора трона — армия и флот. Восстание матросов «Потемкина» на устах всего мира. Посол Франции вчера передал мне слова президента Лубе: «Европа нуждается в том, чтобы Россия сильной рукой уничтожила заразу». Примите их, государь. Они сами укротят революционную чернь.

Николай. А Трепов считает, что уступки только разжигают чернь. Он считает, что надо вешать. И тех и других. И, по-моему, Трепов прав. Глубоко прав.

Витте (помолчав). Государь, я скрывал от вас, но я скажу вам все. Подойдите к окну, государь. Видите пароход на рейде? В согласии с членами императорской фамилии я позаботился, чтобы этот пароход мог сразу же развести пары... На случай вашего внезапного и вынужденного отбытия из России. Но, государь, вчера забастовала и команда этого парохода, и... мы стоим над пропастью. Я умоляю вас, государь, пойти на уступки!

Пауза.

Николай (морщась, отходит от окна). Я выразил согласие принять этих людей. Что вы еще хотите?

Витте. Я хочу, государь, чтобы вы соизволили произнести им слова, которые завтра облетят весь мир, успокоят Россию, успокоят Европу, откроют нам сейфы Англии, Бельгии, Франции, помогут мне, когда я поеду в Америку...

Николай. Вы приготовили текст?

Витте (торопливо берет портфель со стола). Если вы соизволите...

Николай. Читайте же! Надеюсь, не слишком многословно!

Витте (берет бумагу, читает). «Благодарю вас, господа».

Николай морщится.

«Я рад был выслушать вас».

Николай снова морщится.

«Отбросьте ваши сомнения. Моя воля, воля царская, — созвать выборных от народа — непреклонна». Вот и всё.

Николай (нерешительно). Ну что ж! Впрочем... Надо бы с Треповым посоветоваться.

Витте. Трепов — вахмистр по воспитанию; что он понимает в политике? Государь, больше заставлять их ждать нельзя!

Николай (нерешительно). Ну что ж! Как это у меня там... сказано? «Моя воля, воля царская...»

Витте (с готовностью). «Моя воля, воля царская, — созвать выборных от народа — непреклонна».

Николай. Оставьте просто: «Моя воля, воля царская, — непреклонна». «Созвать выборных от народа» — три лишних слова. Даже четыре. Я забыл «от».

Витте (подавляя возльущение). Ради этих четырех лишних слов написана эта речь! Ради этих слов...

Николай. Однако как вы любите настаивать на своем, Сергей Юльевич. Я подумаю. Что еще? Я хочу переодеться.

Витте. Для депутатов приготовлен обед, государь. Если бы вы соизволили...

Николай. Увольте! Обедать с ними не буду! Сыт по горло предстоящей беседой. И вы, Сергей Юльевич, успели вашим пароходом испортить мне аппетит.

Витте (низко кланяясь). Как вам будет угодно, государь. (Молча передает бумагу царю).

Николай (идет во внутренние покои, в дверях оборачивается ). Покормите их где-нибудь подальше. В задних комнатах. И поскромнее. Мало и невкусно. Я их не собираюсь задабривать.

Витте (кланяясь). Как вам будет угодно, государь.

Николай (уходит. Возвращаясь). Пожалуй, Сергей Юльевич, я прочту им все, что написал, а потом, для прессы, лишние слова можно будет вычеркнуть.

Витте (стиснув зубы). Ваше императорское величество...

Николай. Я подумаю. (Уходит).

Витте (один, шепчет, сжав кулаки). Ваше императорское величество, есть ли в Российской империи человек ничтожней и коварней вас? (Резко поворачивается, идет к наружным дверям, кричит). Камер-фурьер, введите депутатов!

Пауза. В зал входят лакеи в шитых золотом и парчой ливреях. Бесшумно становятся у дорожек. Появляется камер-фурьер, затем Скреблов — он уже не полковник, а генерал. Входят депутаты: Петрункевич, Белокопытов, бакинский нефтепромышленник, киевский помещик, фабрикант из Иванова.

Витте. Здравствуйте, господа! Его императорское величество был занят делами большой государственной значимости. Он сейчас соизволит выйти к нам. (Здоровается поочередно со всеми). Господин Белокопытов, как самочувствие ваше?

Белокопытов. Глядите сами: краше в гроб кладут. Два месяца, Сергей Юльевич, заводы мои не дымят — эдак недолго с сумой по миру пойти...

Бакинский нефтепромышленник. Пойдете с сумой, возьмите меня, Манташева, Нобеля и Гукасова в компанию. А то в амбалы пойдем, в грузчики, Нищие миллионеры... Промысла стоят, нефть не идет, акции падают. Баку лежит на боку... (Хохочет при полном молчании остальных). Смех сквозь слезы, господа.

Киевский помещик. У нас на Киевщине селяне луга захватывают, наши исконные луга. Урожаи увозят...

Фабрикант. Войска, войска нужны, миленькие! Вот ввели на мануфактуры мои пехотный полк да драгун два эскадрона — божья благодать и в человецах благоволение... Русский человек без нагайки не жилец...