Маленькая леди - Тальбот Сонда - Страница 28

В его кабинете она нашла книгу, которую Майлс, по всей видимости, недавно читал. Джим открыла эту книгу, в которой были напечатаны пьесы неизвестного ей автора. Одна из них, та, в которой торчала закладка, оставленная Майлсом, называлась «Пигмалион». Джим прочитала ее на одном дыхании. Это была история бедной девушки-цветочницы, которую взялся учить один очень умный профессор. Джим сразу же узнала в девушке себя, а в профессоре – Майлса Вондерхэйма. Почему Майлс читал именно эту вещь? Не потому ли, что эта история была так похожа на то, что случилось с ними?

Джим долго раздумывала над пьесой. Она так и не поняла, влюбился ли Генри Хиггинс в свою ученицу… Полюбил ли он свое творение или попросту испытывал гордость за то, что сделал? Ей хотелось спросить об этом Майлса. Но Джим было неловко. Вдруг он догадается о том, что Джим чувствует к нему… Ведь она действительно влюбилась в своего учителя…

Но разве Джим могла поделиться этим с Гарри? Конечно, он был ее другом… Однако Джим не была уверена, что Гарри поймет ее. Все это слишком сложно для тринадцатилетнего подростка…

– И не смей называть меня девчонкой. – Джим пригрозила Гарри пальцем. – А то нарвешься на неприятности. И, между прочим, мальчишки тоже влюбляются. Думаешь, я не видела, как ты глазеешь на малютку Лилл? – Джим ехидно прищурилась.

– Узнаю прежнюю Джим. – Гарри решил проигнорировать обвинение в свой адрес. «Малютка Лилл» была симпатичной девчонкой с копной огненно-рыжих волос. Она действительно нравилась Гарри, но ему совсем не хотелось, чтобы Джим шутила на эту тему. На остренький язычок Джим лучше было не попадать. – Кстати, ты не опоздаешь на этот свой ужин? – поспешил он сменить предмет обсуждения.

Джим посмотрела на большие круглые часы, висящие на стене. Ее как током ударило. Пока она ела «тако», ссорилась с Гарри и предавалась воспоминаниям, время пролетело с ужасающей быстротой. Она опоздала! Джим побледнела как полотно. Майлс наверняка ругает ее, на чем свет стоит.

– Черт побери! – Джим посмотрела на Малыша круглыми от ужаса глазами. – Я же…

– Опоздала, – раздался за ее спиной знакомый голос.

– Майлс? – Джим удивленно обернулась.

Как же он красив! Шелковая рубашка оливкового цвета, темно-зеленый галстук в тонкую золотую полоску. Пальто небрежно распахнуто, а дорогие ботинки блестят, как будто Майлс только что их почистил. Кудрявые волосы зачесаны назад, они блестят не хуже ботинок и ароматно пахнут. Джим могла бы любоваться Майлсом еще очень долго. Но она вспомнила, что ей нужно оправдаться.

– Я… Решила прогуляться, – только и смогла выговорить Джим. Она развела руками и подумала, что вид у нее при этом очень глупый. Джим тут же разозлилась на себя. Ведь Майлс – не Кора Маккинли, которая отчитывала дочь за опоздания… – А как ты меня нашел? – спросила она, осознав, что оправдываться бесполезно.

– А куда еще тебя могло понести? – усмехнулся Майлс.

В его усмешке не было ни злобы, ни обиды. Джим облегченно вздохнула про себя. Значит, он не сердится.

– Привет, Малыш! – Майлс наклонился к Гарри и ласково потрепал его по плечу. – Как жизнь?

– В общем, ничего, – улыбнулся он Майлсу. – Джим затащила меня в «Тако».

– Это я уже понял. – Майлс покосился на Джим. – Пойдем. Моя мать страдает болезненной пунктуальностью. Так что лучше нам не опаздывать.

Джим помахала рукой Малышу Гарри, взяла сумочку и пошла за Майлсом. Ей стало вдруг легко и спокойно. Когда он рядом, все проблемы кажутся такими мелкими и неважными. Ужин пройдет прекрасно. Теперь у Джим не осталось сомнений.

Ульрике Вондерхэйм не очень-то хотелось звать к себе в дом уличную девчонку. Она уже слышала о ней немало сплетен. Но ведь сын просил ее о помощи… Тем более, в том, что Майлс возился с этой девчонкой, была доля вины и ее, Ульрики.

Но когда Джиллиан Маккинли с детской непосредственностью и непринужденностью светской дамы переступила порог ее дома, Ульрика оттаяла. Она уже забыла, когда в последний раз интересовалась чем-то, кроме коллекции своих драгоценностей. Но на эту девушку невозможно было не обратить внимания. Она была красивой и грациозной. Женственной и по-детски хрупкой. В каждом ее движении, в каждом жесте чувствовалась порода Вондерхэймов.

Что ж, может быть, Майлс не зря связался с ней, подумала Ульрика, разглядывая вновь прибывшую и наблюдая за реакцией других гостей. В ней есть что-то такое, что заставляет позабыть о ее происхождении и манерах. Хотя, надо признать, манеры у нее не самые дурные…

В целом вечер прошел спокойно. Ульрика занимала гостей рассказами о своих новых приобретениях. Адвокат Слоутли, который позвонил Майлсу и изъявил желание присутствовать на «репетиции приема», развлекал гостей забавными случаями из своей практики. Богард – его почему-то очень интересовала судьба Галатеи, как он называл Джим, – сыпал свежими остротами и, как всегда, был немного циничен. Джим наблюдала за происходящим с живейшим любопытством, словно она не была центром всеобщего внимания, и даже вставляла комментарии, когда чувствовала себя сведущей в теме разговора.

Майлс аплодировал про себя, – когда Джим преподала гостям Ульрики небольшой урок истории. Речь зашла о вражде между римлянами и даками. Джим, с улыбкой всезнающего человека, рассказывала о хитрости Децибала, правителя Дакии, который сумел обмануть римского императора и полководца Траяна. Майлс восхищался знаниями Джим и ее смелостью. Не каждая на ее месте с таким спокойствием выступала бы перед людьми, куда старше и опытнее ее. При этом Джим прекрасно знала, что один из этих людей – адвокат Слоутли – пришел сюда исключительно ради того, чтобы на нее посмотреть…

Но в тот момент Майлс был далек от гордости учителя за свою ученицу. Он слушал голос Джим, любовался ее лицом, блеском ее жадеитовых глаз, ее губами, немного дрожащими от волнения, и чувствовал, что ревнует Джим ко всем этим людям, жадно ловящим каждое ее слово.

Как она хороша! Как ему хочется утащить ее с этого дурацкого вечера! Тогда он сможет беспрепятственно любоваться ею, говорить с ней, смеяться над ее шутками… Ведь это он сделал из нее уверенную в себе красотку. И теперь Джим, такая разная, такая непостоянная, сводит его с ума…

Несколько часов назад Майлс видел ребенка, который сидел в кафе и ел свои любимые «тако», а теперь перед ним стояла интеллектуалка, подробно рассказывающая о тактике римских легионов… Ему нравилась и та, и другая Джим. И Майлс не знал, какая из них ему ближе, дороже…

Ужин наконец-то закончился. Джим очаровала практически всех присутствующих. Адвокат Слоутли, правда, остался недоволен. Впрочем, Майлса это не удивляло – у Рэйнольда были свои интересы. Однако ему показался странным мрачный как туча Богард. С чего бы расстраиваться его приятелю? Майлс даже хотел поинтересоваться у него, в чем дело, но Ульрика поманила сына пальцем.

– На пару слов, – виновато улыбнулась она.

Майлс прекрасно знал эту улыбку. Ульрика хочет сообщить ему какие-то неприятные новости. Что же она хочет сказать? – размышлял он, следуя за матерью в комнату, соседствующую с гостиной.

– Что-то не так? – поинтересовался он, когда Ульрика прикрыла дверь.

– Пожалуй, да, – уклончиво ответила она.

По ее лицу было видно, что она колеблется.

С одной стороны, ей не хотелось обижать сына, а с другой – он ведь должен знать, что говорят за его спиной. Майлс решил немного надавить на мать.

– Прошу тебя, мама. Если хочешь сказать о чем-то важном…

– Это правда, что твоя… гм-гм… кузина – бывшая… – Ульрика была смущена. Она никогда не любила называть вещи своими именами. – Что она… торговала своим телом за деньги?

У Майлса перехватило дыхание. Он ожидал чего угодно, но только не такого вопроса.

– Ты что?! Какая глупость! – искренне возмутился он. – Кто сказал тебе об этом?!

Ульрика покраснела и пожала плечами. Ее сын так искренне негодовал, что ей стало неловко.

– Я не помню… – растерянно пробормотала она. – Кто-то из знакомых… Я слышала о Джиллиан Маккинли много всего, но не могла ни опровергнуть, ни подтвердить эти слухи. Мы ведь почти не видимся с тобой, и я не знаю, что происходит в твоей жизни… – Она с укором посмотрела на сына.