Оружейный барон (СИ) - Старицкий Дмитрий - Страница 1

Дмитрий Старицкий

Горец. Оружейный барон

1

Царский дирижабль особо ждать себя не заставил, и мы прекрасно наблюдали в бинокль пузырь цвета медицинской клеенки, когда он пересекал линию фронта над рекой. Больше похожий на аэростат заграждения времен второй мировой войны, чем на цеппелин. Только весь замотанный вантовой сеткой сплетенной из канатов, к которой прицеплена на канатах же небольшая остекленная только в передней части гондола, висящая точно по центру корпуса. В хвосте гондолы вертелся пропеллер большого диаметра. Объем баллона был раза в три меньше нашего корпуса. На баллоне красовалась большая черная надпись архаическим шрифтом 'Куявия'

Скорость врага была намного ниже нашей и через полчаса мы его практически настигли. Между нами было не больше километра.

Я взялся за руки крупнокалиберного пулемета.

— Ну, заяц, погоди! — осклабился.

— Погоди сам, Савва, — остановил меня Плотто. — Путь он углубится в нашу территорию, а то даже продырявленный он на остатках подъемной силы утекающего газа обратно за реку уйти может. Желательно его уронить у нас. Чтобы даже сомнений ни у кого не было, что это мы его сбили.

Командор отдал ряд приказов и 'Черный дракон' пошел на сближение с царским дирижаблем, оттесняя его от реки в сторону железной дороги.

— Вит, как это тебе удалось его так точно вычислить? — удивился я.

— Никак. Время его полетов добыла зафронтовая разведка Моласа. Они тут по расписанию летают, которое утверждается в их Ставке. У царцев оказывается бюрократия еще похлеще, чем у нас.

А я подумал, что как‑то не особо сталкивался я с проявлениями бюрократии в Ольмюцком королевстве. Или это только мне так везло?

Часа полтора мы преследовали розовый дирижабль царцев, сблизившись где‑то на семьсот метров, если считать по — прямой не доходя пяток километров до наших траншей у Щетинпорта, которые надо думать и были целью разведрейда 'Куявии'.

— Давай, — разрешил мне командор.

— Далеко, — ответил я. — Метров на пятьсот подойдем.

— не попадете в такую большую цель?

— Попасть‑то попадем, а вот пробьем ли? Вопрос.

Молодой матросик, который помогал мне стрелять в прошлый раз по пароходу, в этом эпизоде изначально играл роль стрелка из ручного пулемета- застрельщика.

Он и начал когда мы сблизились на полкилометра. От гондолы вражеского дирижабля только стекла полетели.

— Дурында, по баллону стреляй, — одернул я его, когда он менял на пулемете диск. — Нам надо не царских летчиков убить, а чтобы дирижабль упал.

— Не проще ли сразу зажигательными влепить, — подал голос из‑за моей спины Плотто.

— Не проще, — ответил я. — Газ в баллонете не загорится. Гореть может только смесь воздуха с газом. Вот он, — кивнул я на матроса, — сейчас навертит мелких дырок, подождем немного, когда внутри оболочки газ из баллонетов смешается с воздухом. И только в путь.

Царский дирижабль разворачивался и нацелился уйти в сторону устья реки.

— Давай, мальчик, три диска подряд. Стакатто.

После каждого отстрелянного диска я щупал рукой кожух охладителя ручного пулемета, но особого нагрева не ощутил. Холодный ветер прекрасно работал теплообменником.

В мощный бинокль заметно как пули колют наросший лед на сетке царского дирижабля. И я забеспокоился, что как бы наша легкая шестимиллиметровая пулька ручного пулемета не оказалась слишком маломощной для такой природной брони.

Вражеский летательный аппарат уходил ниже, прикрывая баллоном гондолу от пуль.

Я в этот раз стрелял из 'Гочказа — А' со снятым радиатором. Позиция была идеальной. Вниз и вбок. Как на компьютерной пошаговой стрелялке.

— Температура за бортом минус четырнадцать, — пробасил боцман.

'Да плевать мне какая температура за бортом. У нас в гондоле не выше', — подумал я, нажимая на гашетку.

Всего отстрелял я четыре кассеты, когда баллон царского дирижабля ярко вспыхнул.

— Они что, на водороде летают? — спросил я ошарашено.

— А ты не знал? — ответил мне вопросом на вопрос командор.

— Нет. А на чем тогда у них машина работает?

— Как и у нас на светильном газу. Просто отдельный баллонет для него.

Гондола вражеских летунов оборвалась на тлеющих канатах, а дирижабль растеряв половину сгоревшей оболочки и все баллонеты с газом падал на землю. Не так быстро как, казалось бы, должен был падать. Самолеты грохаются сильнее.

Из гондолы вывалились четыре черные фигурки и полетели отвесно к земле намного быстрее падающего по глиссаде горящего дирижабля.

— Из двух смертей выбирают ту, которая легче, — философски заметил матрос — пулеметчик и спросил меня. — Срезать их?

— Незачем. Сами разобьются, — ответил я.

Но тут одна за другой фигурки расцветали белыми бутонами и через несколько секунд четыре круглых парашюта замедлили полет наших врагов.

— Ай, молодца, — восхитился я изобретательности царских инженеров. — Ну, это ж надо же…

Что и требовалось доказать вражеский дирижабль упал на нашей территории. Точнее упало то, что от него осталось. Немногое. Главное уцелела гондола — основные трофеи в ней.

Нам сверху прекрасно видно, как настегивая лошадей, с трех сторон к месту крушения воздушного судна несутся на полном скаку наши кавалеристы.

И наши и вражеские траншеи ожили, солдаты вылезли на брустверы и приветствовали нас бросанием в воздух головных уборов. Благодарили за незабываемое зрелище.

Но нашим радоваться победе по уставу положено, а вот глядя на ликующих островитян, мне подумалось, что Щетинпорт они по итогам войны — если удержат город за собой — царцам не отдадут. Такой торговый форпост на континенте им и самим нужен. Золотая миля торгового тракта как‑никак. Может даже и не будут включать его непосредственно в свое Соединенное королевство, а создадут послушный 'гордый и независимый' лимитроф, типа наших прибалтик. А что? Этакое порто — франко. И торговый транзит под контролем, и оффшор для желающих укрыть наворованное, и простор контрабанды, а также свора шавок на прикорме с одинаковой силой гавкающих как на нас, так и на царцев — на кого хозяева натравят… И конечно же отстойник для всякой масти диссидентов и террористов с континента, которых у себя дома держать не комильфо. Я уже не говорю о том, что редко кто удержался бы от того, чтобы не поставить здесь мощный разведцентр. Очень удобное место.

Погода внезапно испортилась. Набежали густые облака. Пошел мокрый снег, который моментально смерзался на оболочке 'Черного орла'. Плотто был оптимистичен, заявляя, что от бомбового груза мы избавились, так что перетяжеление конструкции нам не грозит. Однако по его озабоченному взгляду я понял, что что‑то идет не так.

Дирижабль все норовил клюнуть носом и на вертикальном штурвале стояли уже стразу два матроса — одному было не вытянуть рули. Сил не хватало.

Снегопад быстро кончился, но его смерзшаяся корка так и осталась на оболочке корпуса.

— Снижаемся, — недовольно приказал командор.

Я так понял, что это было у него вынужденно решение, дирижабль и так тянуло вниз и он терял высоту сам. Без приказов.

— Вынужденная посадка? — спросил я.

— Да. Вот думаю куда приткнуться.

— Впереди разъезд, — показал я на карте. — Там большие поля и телеграф. И там штаб генерала Аршфорта. Так что горячий ужин и теплый прием гарантирую. Как и то, что нас выпнут оттуда в Будвиц с первой же оказией. По крайней мере, меня.

— Лучше бы наоборот, прислали бы с города моих матросов из аэродромной команды, которые давно научились счищать лед с корпуса, — проворчал Плотто..

— Главное, Вит, что там есть телеграф, по которому обо всем можно договориться.

— Решено. Идем на вынужденную посадку у разъезда, — принял решение командор и пошел по гондоле раздавать указания.