Вверх по течению (СИ) - Старицкий Дмитрий - Страница 87

'Ну, все…'- подумал я — 'Неделю, не меньше будут мои хлопчики хлебать халявное пиво от пуза'.

— Люди добрые… — пустил я в ход последний козырь. — Позади нас по рельсам идет санитарный поезд. Если мы не освободим ему главный путь, то многие ваши сыновья, братья и мужья не получат вовремя медицинскую помощь. Поэтому предлагаю торжественную встречу считать закрытой. Дежурный по станции командуй механикам, куда уводить наши эшелоны.

На это раз меня послушали и стали расходиться.

А я соврал. Ну не совсем соврал. Какой‑то санитарный поезд за нами точно идет… Наверное. Где‑нибудь. Может даже и не во Втуц. Но на магистрали он есть и явно даже не один. В Виндабоне, когда по железнодорожному мосту пересекали широкий Данубий такой санитарный поезд стоял на первом пути. Так что и не соврал по большому счету.

Санитарный поезд все же пришел через пять часов. И всем сразу стало не до нас.

А на запасных путях я сразу выставил у поездов вооруженный караул.

Только над котлами полевых кухонь стал раздаваться ароматный запах обеда, как на запасных путях меня отыскал адъютант Ремидия, знакомый — незнакомый мне майор. В смысле, что я его фамилию не знаю, в лицо уже видел.

— Вас можно поздравить, барон, — улыбнулся он по — доброму, без подколок, едва войдя в мой захламленный салон. — С трофеями вернулись.

— Разве это трофеи, — прибеднился я. — Видели бы вы, сколько всего мы захватили в наступлении. Так что здесь жалкие крохи. Имперское казначейство все растащило…

И мы оба засмеялись немудреной шутке.

— Но вас я без подарка не оставлю. Держите, — я передал майору трофейный царский револьвер новой конструкции, поменьше прежнего, поухватистей. И эстетически более красивый.

На стол положил кобуру от него и коробку патронов, пока адъютант увлеченно вертел в руках стреляющую игрушку. Мужчины, особенно военные, они как дети просто их игрушки с каждым годом становятся все дороже.

— А я к вам с приглашением от маркграфа. Он жаждет видеть новоиспеченного имперского рыцаря, — приступил адъютант к делу после обязательных благодарностей одариваемого.

— Я так и понял. Это очень срочно?

— Желательно.

— Я готов. Только прикажу карету спустить с платформы. Вы случайно не знаете, где я мог бы разместить с комфортом полтора десятка коней? И четыре экипажа. Для меня это проблема.

— Решим этот вопрос. Не беспокойтесь, барон, — заверил меня майор.

Положение обязывает. Пришлось ехать на пустой желудок, передав Вальду все бразды правления этой деревней на колесах и наскоро чмокнув жену с сыном. С Эликой только переглянулись и она не стала задавать лишних вопросов при постороннем.

На этот раз я облачился в белую парадную форму воздухоплавателя со всеми регалиями. Все же еду представляться к вышестоящему начальнику 'по случаю'. К тому же я его вассал.

В дороге как я не надеялся но прояснить обстановку не удалось так как адъютант Ремидия прибыл на вокзал один и верхом. Я же, как барин рассекал в коляске на паре серых в яблоках рысаках, заставляя прохожих оглядываться и любоваться этими благородными животными. А то и завидовать…

Во дворце маркграфа меня не привели в комнату с картинной галереей боевой славы Реции, как в прошлый раз, а мариновали в предбаннике рабочего его кабинета. Долго. Так что я в этом жесте усмотрел некоторое недовольство мною правителем. Только этого мне не и хватало еще до кучи.

На крайний случай могу и отсидеться на хуторе, но куда там девать такое количество породистых лошадей.

И людей я сорвал с насиженного места… Наобещал плюшек и печенюшек… Блин, такой удар по моей репутации…

Коротал время с дежурным флигель — адъютантом в чине гвардейского лейтенанта, который сидел на телефоне в приемной и дирижировал посетителями. Вполне ко мне доброжелательного. Мне он пообещал, что обо мне доложено и как только будет 'окно' в расписании его сиятельства, так сразу… Слишком мой приезд был неожиданным.

М — да… Я между прочим во Втуце уже полдня и не сам напросился на прием, а меня позвали…

Минуты текли за минутами, складывались в часы, но пока приходил все какой‑то местный чиновный люд и флигелек их запускал в обе стороны через тамбур из двойных кожаных дверей пухло обитых конским волосом. Из‑за них не доносилось в приемную ни звука.

Очень я пожалел, что сорвался с места по первому зову сюзерена. Надо было бы с начала с толком пообедать хотя бы. Живот судорожно искал место, где прилипнуть к позвонкам. Хорошо еще, что стомах мой никаких неприличных звуков не производил. Вот стыда бы натерпелся…

В обмен на мой рассказ о кровавой тризне. Флигелек поделился со мной видением стратегической ситуации в мире.

На западном фронте без перемен, хотя периодически народ кладут тысячами в бесплодных атаках на проволоку.

На востоке отогузы медленно, но верно теснят цугул уже с восточных склонов пограничных гор. Перевалы все наши давно.

Имперская гвардия и олюмюцкая армия зажала остатки группировки Мудыни к реке. Отбросить наши войска назад у царцев нет сил, а отступать не дает широкая река. К тому же плацдарм царцев простреливается нашей артиллерий особого могущества почти насквозь. Сдаваться же царский и. о. командующего не желает. Позиционный тупик с ограниченными ресурсами у царцев. Снаряды ему поштучно привозят по ночам на лодках. Паром сожгли с дирижаблей и теперь ему переправляться через Нысю разве только вплавь

Флигель даже показал мне газету, в которой поместили снимок пылающего железнодорожного парома посередине реки и улетающего от него дирижабля. Вот тут‑то я окончательно приуныл. Меня все дальше и дальше отдаляют от моей мечты. А другие в это время в небесах совершают подвиги. Я даже просто на воздушную разведку согласен, лишь бы летать. Лишь бы снова ощутить это несравненное ощущение парения в высоте.

— Вы меня слушаете, ваша милость? — подергал флигель меня за рукав.

— Простите, лейтенант, стомах подвело — с утра маковой росинки во рту не было.

Адъютант позвонил в колокольчик и явившейся на зов вместо ожидаемого денщика в форме весьма миловидной горничной заказал чай и бутерброды с бужениной. И продолжил политинформацию, что случилось на фронтах за неделю моего пути.

На нашей стороне реки железная дорога вся забита у царцев вагонами и паровозами, по которым не стреляют потому, как все равно будет все нашим, а вот на правом берегу все железнодорожные разъезды раздолбили тяжелой артиллерий и выбомбили с дирижаблей на день пути на восток.

На севере командарм Аршфорт практически вошел в Шеттинпорт, но неожиданно уткнулся на окраинах города в упорную оборону… островитян. Оказывается, пока мы там вдоль железки бодались с полковником Куявски, островитяне высадили в порту целую дивизию генерала Клауда со всей артиллерией и прочими средствами усиления. И что было совсем неожиданно очень большим количеством новых пулеметов. И, похоже, не уйдут оттуда пока не вывезут все, что успели поставить, но не успели передать царской армии. По донесениям разведки складское хозяйство за время войны там построили огромное.

На Северном море периодически сходятся эскадры и, качаясь на волнах, избивают друг друга снарядами, но потопленных кораблей мало. Все больше в капитальном ремонте. Полностью перекрыть морское сообщения островитян с Щеттинпортом флоту не удается.

На южных морях все замечательно. Мы союзников не пускаем в Мидетерранию. Они нас в океан, где проходят второй пучок маршрутов торговли колониальными товарами.

Морские силы Винетии безвылазно сидят в своих портах. А население герцогства отчаянно занимается контрабандой по всем направлениям. Пришлось усилить таможню. Но этого пока недостаточно.

Марка активно осваивает южные склоны Рецкого хребта и заменяет там винетскую администрацию на свою. Военно — рецкая дорога на которой я начинал воевать уже не справляется с возросшим трафиком товаров. И все с нетерпением ждут Вахрумку, когда он приступит к строительству железной дороги. Понимают, что дело небыстрое, но всем не терпится.