Вверх по течению (СИ) - Старицкий Дмитрий - Страница 56

— Нужна помощь?

— Нет, Савва, ради ушедших богов не вмешивайся в наши дела. Ну, поставишь ты всех их к стенке, кого поймаешь, а Ночная гильдия обязательно возродится, но тогда уже условия работы для нас будут куда суровей. Сейчас, по крайней мере, меня не вьючат на распространение дым — глины среди клиентов. А разовую благотворительность можно время от времени и перетерпеть, тем более что мужчина он импозантный, не противный и в самом расцвете сил.

Дым — глина. Слыхал я про этот растительный наркотик из местного эндемика не имеющего аналогов в нашем мире. Говорили, что он вызывает очень сладкие грёзы и долго не дает привыкания. Но вот как он сюда попадает во время войны? Когда ведущие к тропическим колониям моря перекрыты вражеским флотом, это вопрос?

— Передай ему, что если дым — глина или еще какая дурь появится в окопах, то его публично повесят, даже если он лично не будет к этому иметь никакого отношения. Если уж он взвалил на себя роль ночного короля столицы, пусть соответствует ей. И гоняет конкурентов как следует. Может даже карать смертью. Никто о них не заплачет.

— Так сурово?

— Да. Именно сурово, — подтвердил я, принимая из ее рук бокал с красным вином. — Война идет, Маара. Ты этого не заметила?

— Из моего будуара мало что заметно из окружающего мира, — уклончиво ответила она, отведя взгляд в сторону.

Тут снова, постучав, появилась та шикарная брюнетка.

— Ванна готова, мадам.

— Передай моему денщику, чтобы принес мне туда смену одежды, — сказал я Мааре.

— Не беспокойся. Савва. Иди вслед за Калией, — и мадам протянула мне руку для изображения прощального поцелуя.

Калия шла впереди меня по коридору первого этажа, игриво играя бедрами под легкой тканью. Соблазняла. Умная мадам видно все знала про мою семейную жизнь, в том числе и то, что жена у меня радикальная блондинка. Вот и играет на контрасте. Но я действительно хочу именно помыться пока есть время — термы тут шикарные.

29

Как настоящий комиссар первым делом я провел уплотнение буржуйской жилплощади. Всех контриков рассадил по одиночкам, а их подследственных скучковал в камерах по четверо. Так что даже некоторый запас камер образовался в подвале. Ничё… Пригодится еще.

Прав был король, что беды наши вовсе даже не политические, а экономические. Все узники 'кровавой гэбни' аристократов как на подбор состояли из инженеров будвицких производств самого плебейского происхождения. И не просто инженеров, а перспективных, инициативных и изобретательных, насколько я уже разобрался в местной кухне. Что стоит только одна знакомая фамилия заключенного — доктор химии Помахас. То‑то гляжу, пропал он что‑то в последнее время. А обещал тол сделать в товарных количествах. Мне… И королю.

— Где протоколы на этого человека? — спросил я кирасира, которого звали Йозе Грабчик, как выяснилось.

— У письмоводителя, ваша милость. Вы его знаете. Он все допросы только он здесь протоколирует и хранит их в железном шкафу у себя в коморке.

Несмотря на бороду кирасир меня сразу узнал.

— А ключи от этого шкафа он с собой домой уносит? — заподозрил я.

— Именно так, ваша милость.

— Ну и порядочки тут у вас, — не удержался я от комментария. — В борделе и то больше…

Так и вспомнился сразу 'Круазанский приют' с его четкой организацией.

— Так с самого начала здесь заведено, ваша милость.

— Хватит меня 'милостью' звать. Обращайся ко мне 'господин комиссар'.

— Как скажете, ваша милость, — потупился кирасир, явно не соглашаясь со мной.

Еще бы… Не к каждому заключенному сам король в камеру заходит, чтобы освободить. А эту сцену он сам видел. Как и мой завтрак с королем.

— Знаешь, где писарь живет?

— Так точно, господин комиссар.

Я позвонил в простенький серебряный колокольчик. Отметил про себя его хороший звон, почти хрустальный.

В кабинет вошел, прикрепленный ко мне для поручений рецкий унтер — офицер, хорошо знающий общеимперский язык.

— Какие будут поручения, господин комиссар? — с порога спросил он.

— Берешь местную карету, конвой и вот этого кирасира. Обращаться с ним хорошо, понял? Заберете из дома фигуранта — адрес он укажет, — кивнул я на Грабчика. — И везете сюда. Обязательно с ключами от его сейфа. Будет упираться, можете ногу ему прострелить.

У кирасира от страха округлились глаза.

— Не тебе. Писарю, — успокоил я его.

И повернувшись к унтеру, добавил.

— А ко мне в кабинет вызовешь заключенного Помахаса. И скажи моему денщику, чтобы сварил кофе с коньяком, и дюжину бутербродов с коровьим маслом и сыром организовал.

Я остался один

Несмотря на крайнюю молодость Калия оказалась очень опытной банщицей и массажисткой. Расслабила она меня своими руками на мраморной лежанке полностью, в кисель… От шеи до пяток. Я даже не заметил, когда она от массажа с ароматическими маслами перешла к минету. Только перевернулся на спину, закрыл глаза и вот… В этом Калия тоже была очень опытной. Знала, как доставить мужчине острое наслаждение и умела.

Ох, мадам, ну ты и хитра. Никак оперу пишет? Только вот кто ее опер, для которого она тут компру собирает?

Зазвонил телефон, выбивая меня из сладких воспоминаний.

Снял трубку, сказал.

— Контрразведка.

В телефонной трубке пророкотал вопрос.

— Сокол?

— Он самый, — ответил. — С кем имею честь?

— Крокодил. Горизонт чист и я послал тебе замену. Он назовется Фазаном и скажет твой хитрый пароль.

— Слава ушедшим богам, — выдохнул я. — А?..

Но из трубки монотонно звучали только долгие гудки. Неразговорчивый сегодня что‑то генерал Молас.

Привели Помахаса. Мятого, будто в одежде спал. Нездоровый цвет его лица закрывала недельная щетина. Почти до затравленных глаз.

Как настоящий комиссар первым делом я провел уплотнение буржуйской жилплощади. Всех контриков рассадил по одиночкам, а их подследственных скучковал в камерах по четверо. Так что даже некоторый запас камер образовался в подвале. Ничё… Пригодится еще.

Прав был король, что беды наши вовсе даже не политические, а экономические. Все узники 'кровавой гэбни' аристократов как на подбор состояли из инженеров будвицких производств самого плебейского происхождения. И не просто инженеров, а перспективных, инициативных и изобретательных, насколько я уже разобрался в местной кухне. Что стоит только одна знакомая фамилия заключенного — доктор химии Помахас. То‑то гляжу, пропал он что‑то в последнее время. А обещал тротил сделать в товарных количествах. Мне… И королю.

— Где протоколы на этого человека? — спросил я кирасира, которого звали Йозе Грабчик, как выяснилось.

Несмотря на бороду кирасир меня сразу узнал. За первые пять минут беседы он с душевным облегчением уяснил, что лично его во враги никто не записывает. Мало того, лично я ему по гроб жизни благодарен. И то, что еще некоторое время ему придется побыть тут, принял с пониманием. По крайней мере, внешне это выглядело так, а уж как внутренне… чужая душа потемки. Я ознакомил его с королевским указом о создании 'Чрезвычайной королевской комиссии по борьбе с саботажем и пособничеством врагу' и ее практически неограниченными полномочиями. А также с мандатом, что я сам являюсь комиссаром этой комиссии, которых согласно указу в коллегии всего семь персон на все королевство. Под конец взял с него письменное обязательство о сотрудничестве с означенной ЧК. Благодарность благодарностью, а процедура процедурой. Дела подшивать требуется.

— У письмоводителя все протоколы, ваша милость, — ответил он. — Вы его знаете. Все допросы здесь только он протоколирует и хранит их в железном шкафу у себя в коморке за кордегардией. Это в конце коридора.

— А ключи от этого шкафа он с собой домой уносит? — заподозрил я.

— Именно так, ваша милость.

— Ну и порядочки тут у вас. Бардак, — не удержался я от комментария. — Хотя в борделе и то порядку больше…