Забавное Евангелие - Таксиль Лео - Страница 21

Державные братья взялись под руки и подземным ходом направились в сад.

— Ну, так что же ты хочешь мне сказать?

— Дорогой мой, моя жена мне до того надоела, что я просто видеть ее не могу. Я решил с ней разводиться.

— Теперь я понимаю, почему ты не мог говорить со мною за столом… Однако, послушай, Антипа, жена твоя вовсе не дурна, она очень миленькая…

— Может быть, но я ее разлюбил, я люблю другую…

— Это уже хуже… Ну что ж, разводись с женой, если ты ее не любишь, и женись на той, которую ты полюбил. Но только учти: твой тесть — человек крутой. К тому же у него есть сила: он царь Аравии, у него многочисленное войско. Ясно, что он это дело так не оставит и пойдет против тебя войной…

— Ты прав! Но я безумно люблю свою возлюбленную!!!

— Ну и влип же ты, бедняга! Я искренне тебе сочувствую… Ты ведь знаешь, Антипа. как я тебя люблю. Ты можешь на меня рассчитывать. Если твой тесть вторгнется на твою территорию, я приду тебе на помощь, даю слово.

— Спасибо, Филипп.

— Итак, женись снова! На свадьбу-то меня, надеюсь, пригласишь?

— Филипп, я скажу тебе все… Я хочу развестись с женой, но я не могу жениться на той, которую люблю.

— Почему?

— Увы, она замужем…

— Ну так похить ее!

— Какой ты шустрый!.. Иногда бывают обстоятельства, с которыми нельзя не считаться… Я думаю, если бы ты влюбился в жену своего лучшего друга, ты бы не стал ее похищать?

— Да, случай весьма затруднительный.

— Если бы можно было договориться с другом, если бы он был настолько предан, что уступил бы свою жену, тогда все было бы в порядке!

— А ты попробуй. Антипа. Сходи к этому другу и откровенно ему признайся.

— Он меня пошлет ко всем чертям!

— Как знать? Не все же сходят с ума от страсти, как ты, мой бедный Антипа.

Есть и другие. Вот я, например. Для меня жена вроде мебели, да к тому же еще и не самой важной.

Антипа вздохнул с облегчением и уже смелее добавил:

— Филипп, ты вселяешь в меня бодрость. Я обещал тебе все сказать… и я все тебе скажу…

— А я знаю твою возлюбленную?

— Знаешь.

— Может быть, я могу посредничать в этом деле?

— Можешь.

— Тогда скажи мне имя мужа, и, если он принадлежит к той категории, о которой я тебе говорил, я берусь убедить его развестись со своей женой, чтобы доставить тебе удовольствие.

— Но, понимаешь ли, Филипп… дорогой Филипп…

— Что еще?

— Понимаешь ли…

— Да говори же ты, черт подери!

— Сказать?.. Ты хочешь?.. Так слушай же: муж — это ты!

— Ах, вот оно что! Значит, ты любишь Иродиаду?

— Если бы я только любил!.. Но я ее обожаю, я боготворю ее! Отныне Везувий уже не в Неаполе, Филипп, он в моей груди!..

С этими словами Антипа изо всех сил ударил себя кулаком по животу. Филипп был потрясен. Но когда первое удивление прошло, он разразился хохотом.

— Вот так номер! — воскликнул он. — Никак не ожидал!.. Ты любишь мою жену и до сих пор молчал об этом?

— Что поделаешь, Филипп! Бывают случаи, когда не станешь кричать о своей любви на всех перекрестках!..

— Словом, ты влюблен, ты разводишься и хочешь, чтобы я тоже развелся… Последний вопрос: моя жена тебя любит?

— Бог ты мой!.. Клянусь тебе, твоя честь ни капельки не запятнана…

— Мне довольно твоего слова… Ну хорошо, Антипа, дорогой мой Антипа, раз ты любишь Иродиаду, которая, в конце концов, обоим нам доводится племянницей, я уступаю ее тебе. Я разведусь, женись на ней на здоровье!

— А я не смел и заикнуться об этом.

— Ну и дурень!

И братья нежно расцеловались.

Кому такой поворот дела доставил удовольствие, так это Иродиаде. Зато жене Ирода Антипы он пришелся не по вкусу. Не дожидаясь, пока о ее разводе с мужем будет объявлено в официальной прессе, она с достоинством удалилась в крепость Махер, расположенную на одной из гор, окаймляющих с востока Мертвое море.

Филипп сдержал свое слово: развод был совершен полюбовно, и Антипа женился на Иродиаде. Бывший супруг присутствовал во время свадебной церемонии, и можно даже предположить, что он подписался в качестве свидетеля, если, разумеется, в ту эпоху существовал такой порядок.

Короче говоря, Филипп отнесся к Антипе воистину по-братски, и Антипа не знал, как выразить ему свою признательность.

Среди любовных излияний он говорил Иродиаде:

— Другой на его месте, наверное, поступил бы иначе… Филипп просто золото, а не человек!

И он прижимал Иродиаду к своему сердцу.

— Филипп всегда хорошо ко мне относился, — отвечала она. — Нашим счастьем мы обязаны его великодушию.

Она нежно склоняла свою головку на плечо Антипы, и влюбленные шептались, награждая друг друга поцелуями:

— Да ниспошлет господь долгие дни нашему замечательному Филиппу!

Но нашелся один господин, которого эта братская сделка привела в неистовство. То был Иоанн Креститель.

Когда странники приходили к нему в пустыню, чтобы получить себе на голову ушат воды, он делился с ними своими соображениями о поведении Ирода.

— Какая мерзость! Сущий скандал! — рычал Иоанн. — Этот царь — дважды кровосмеситель: его новая жена приходится ему и племянницей и невесткой сразу! Позор! Позор!

— Простите, — возражали некоторые. — Что касается брака между дядей и племянницей, то такое под небесами совершается не впервые, и сами же вы не находили ничего предосудительного, когда на Иродиаде женился ее дядя Филипп. Что же касается вашего замечания относительно невестки, то, раз Филипп развелся по своей доброй воле и на законном основании, что вы можете иметь против?

— Что я могу иметь против?.. Мне это не нравится — и дело с концом!

— Но частная жизнь людей совершенно не должна вас касаться.

— Она меня касается! Я не желаю, чтобы этот ненавистный мне союз продолжался!

— Ну, и как же вы мыслите с ним покончить?

— Я буду кричать с утра до вечера и с вечера до утра о том, что Ирод — негодяй, а Иродиада ему подстать.

— И ничего вы этим не добьетесь. От того, что вы будете кричать и возмущаться, царь едва ли вернется к прежней жене.

— Будь что будет, а кричать вы мне не запретите.

— Да ведь вас засмеют! Кончится тем, что Ирод разозлится и посадит вас за решетку.

— Он не посмеет.

— Рассчитывайте на худшее!

Иоанн Креститель не слушал добрых советов. Он стал распространять об Ироде всякие сплетни.

Поначалу тетрарх находил забавным этого торговца ушатами с водой, который взялся осуждать его поведение. Но в конце концов это ему надоело, и он потребовал, чтобы ясновидец с берегов Иордана оставил его в покое. Но Иоанн Креститель и в ус себе не дул. Так как предупреждение не возымело действия, Ирод отдал строгий приказ. К Иоанну Крестителю явились полицейские.

— Пока вы ограничивались тем, что устраивали людям водные процедуры, никто вас не беспокоил, — обратился к нему старший полицейский. — Фарисеи сообщали, что у вас с головой не в порядке, однако ваши безвредные чудачества еще можно было терпеть. Но теперь вы стали опасны. Вы систематически поносите правительство. Вы утверждаете, что проповедуете религию, а ведь религия учит повиновению властям. Выходит, что вы противоречите самому себе, а это доказывает, что вы дошли до полной невменяемости. А поскольку это продолжается уже довольно долго, мы имеем честь вас арестовать.

Крестителя схватили, ушат конфисковали, а лачугу опечатали. После чего его заточили в крепость Махер, в ту самую, куда бежала первая жена Антипы. Но только разница состояла в том, что разведенная жена жила на свободе, а Иоанн Креститель сидел за железной решеткой и под надежным замком — положение не из веселеньких, особенно для жителя пустыни и любителя широких горизонтов.

Вместо того чтобы подействовать на предтечу успокаивающе, арест совершенно вывел его из равновесия. Когда ласточка, вспорхнув с крепостной стены, устремилась в пространство, Иоанн Креститель, потрясая руками сквозь решетки, кричал ей как оглашенный: