Священный вертеп - Таксиль Лео - Страница 65

ПОСЛЕДНИЕ ЗВЕРСТВА ИННОКЕНТИЯ ВОСЬМОГО.

После смерти султана Мехмеда второго двое его сыновей, Баязид и Зизим, начали между собой борьбу из-за трона, во время которой пролилось много крови.

Побежденный Зизим бежал в Египет, чтобы спастись от мести брата, оттуда перебрался во Францию и, наконец, отправился в Италию искать покровительства святого отца, надеясь, что там он обретет безопасность скорее, чем в королевстве Карла восьмого.

Он явился в Рим в то время, когда Иннокентий, исчерпав все ресурсы, был вынужден отказаться от своих планов насчет Неаполитанского королевства и заключить мир с Фердинандом.

Появление турецкого принца окрылило папу: он сразу сообразил, какую выгоду может ему принести раздор двух братьев.

Когда на публичном приеме церемониймейстер предложил Зизиму поцеловать туфлю папы, мусульманин пришел в негодование и поклялся бородой Магомета, что никогда не прикоснется к этой образине. Переводчик благоразумно не перевел слов Зизима, ограничившись заявлением, что Зизим просит освободить его от целования туфли.

В иной обстановке Иннокентий, конечно, разделался бы с упрямым принцем, но Зизим был ему необходим. Поэтому он стал заверять его в своей дружбе и даже торжественно поклялся завоевать ему константинопольский трон.

Прежде всего папа, как гостеприимный хозяин, прибегнув к шантажу, выудил у Баязида крупную сумму, угрожая поднять восстание на Востоке в пользу Зизима.

Кроме того, он принудил Баязида подписать договор, по которому Блистательная Порта обязывалась поставлять папе солдат всякий раз, когда он этого потребует.

Это дало возможность его святейшеству возобновить борьбу с Фердинандом. Однако этим не исчерпывались все выгоды от истории с турецким принцем.

Как мы уже видели, крестовый поход против турок не раз служил предшественникам Иннокентия восьмого поводом к обиранию европейских народов. Весьма возможно, что римская курия собиралась организовать против султана экспедицию при содействии его брата, который в качестве претендента охотно возглавил бы это предприятие и у которого в Турции, вероятно, было еще много сторонников.

Святой отец не мог не воспользоваться такой ситуацией, но он, разумеется, не ограничился сбором налогов для войны с турками; в голове у него созрел более хитроумный план.

С одной стороны, он разослал по всем дворам Европы легатов, чтобы они известили о созыве собора, на котором будет провозглашен новый крестовый поход. С другой стороны, он вел энергичные переговоры с султаном, торгуясь насчет цены за мир.

Иннокентий, как видим, погнался сразу за двумя зайцами и, вопреки народной пословице, поймал сразу обоих.

На соборе, куда все королевства, провинции, а также более или менее значительные города прислали своих депутатов, было решено, что все христиане обязаны взять на себя издержки войны с неверными и папа уполномочен налагать подати, производить сборы, продавать индульгенции, разрешительные грамоты и привилегии в такой мере, в какой он сочтет это необходимым во имя крестового похода.

Иннокентий не преминул максимально использовать данное ему право. Он собрал во Франции, Германии, Испании, Венгрии, Богемии, Польше и Англии такую обильную жатву, что пришлось приделать к апостольскому хранилищу несколько пристроек для размещения золота и серебра, доставленных сборщиками.

В то же время переговоры на Востоке тоже увенчались успехом. Султан Баязид, опасаясь угроз Иннокентия, согласился уплатить ему ту сумму, которую он требовал.

Больше того, он прислал папе и его кардиналам богатейшие подарки из драгоценных камней, сопроводив их тридцатью красивыми черкешенками в придачу.

Дары вызвали энтузиазм при дворе папы — многие даже объявляли, что перейдут в мусульманство. Разумеется, это была лишь шутка: вовсе незачем было принимать магометанство, для того чтобы содержать у себя гарем. Помимо этого роскошного подарка Баязид прислал еще сто шестьдесят тысяч экю золотом на содержание Зизима и его свиты. Успех плана его святейшества превзошел все ожидания!

Спустя несколько дней после прибытия в Рим турецких послов к Иннокентию явилась новая делегация. Ее прислал калиф Египта, который обещал папе четыреста тысяч дукатов, передачу Иерусалима в полную собственность христиан и содействие во всех завоевательных предприятиях папы на Востоке в обмен на Зизима.

Послы не скрыли от Иннокентия своих намерений: египетский калиф задумал поставить Зизима во главе своих войск и низложить Баязида, к которому питал непримиримую вражду.

Иннокентий принял предложение: не в обычаях папы отказываться от денег, за что бы они ни предлагались. Это решение было явным вероломством по отношению к Баязиду, но папа считал ниже своего достоинства считаться с такими пустяками.

К тому же разве он не обещал помощь Зизиму? Что ж, теперь его святейшество выполнит свое обещание — неважно, что с помощью другого. И он дал слово послам при первой возможности отправить Зизима в Каир.

Переговоры велись в полной тайне; но не успели послы калифа покинуть Рим, как турецкому послу стало известно, что папа собирается освободить Зизима, несмотря на все дары, полученные им от султана.

Каким образом турецкий посол узнал о переговорах с калифом? Летопись об этом не сообщает, но можно полагать, что ловкий деляга-папа сам известил посла о предложении, полученном им из Каира.

Турецкий посол предложил папе шестьсот тысяч экю золотом за то, чтобы отравить Зизима. Первосвященник согласился. Он получил шестьсот тысяч экю и дал свое высочайшее разрешение, но потребовал, чтобы его поставили в известность, как этот план будет осуществлен.

Посол, не подозревая подвоха, уведомил папу, что на следующий день офицер из охраны его дворца, Кристофор Макрен, вольет яд в графин с водой, который стоит на столе принца.

Историк Райнальд, которому мы обязаны этими сведениями, сообщает: «Иннокентий одобрил этот план, и посол в тот же день передал яд убийце. Но святой отец, который приобретал огромную сумму в этой игре, не имел никакого желания лишаться своего пленника. В тот же вечер Кристофор Макрен был арестован папской стражей и отдан на пытку. Он признался и был приговорен к четвертованию раскаленными клещами. После казни его изуродованные члены были прибиты к воротам города». «Это вопиющее вероломство и мошенничество, — добавляет Райнальд, — расторгнуло все переговоры, и на следующий день посол отплыл в Константинополь, разглашая повсюду, что святой отец — наглый жулик».

Иннокентий не слишком заботился, что о нем думает или говорит султан, он только посмеивался: он получил огромные суммы — единственное, что для него имело значение, — все остальное его мало интересовало.

Папа продолжал еще некоторое время шантажировать и вымогать деньги, распространяя слухи, что представители Баязида уехали взбешенными, потому что он отказался подписать с ними мир. Эти слухи, подхваченные его сателлитами, давали возможность увеличить сбор податей. Последняя мошенническая афера первосвященника не только не обесславила его, но принесла ему еще пользу.

Апогей бурных успехов папы пришелся на конец его жизни. Перед кончиной он испытал еще большое удовлетворение, заставив наконец короля неаполитанского отречься от тех владений, которые святой отец с такой неистовой страстью хотел передать своему сыну.

Он умер вскоре после этого события от апоплексического удара.

По словам историков Инфессуры и других, его врач, пытаясь пробудить в нем жизненные силы, прибегнул к преступному средству — впустил в жилы умирающего кровь трех мальчиков. Папа знал об убийстве этих мальчиков, и согласился на это.

Что ж, мы считаем, что он был вполне способен на такой поступок!