Священный вертеп - Таксиль Лео - Страница 41

Померания была куском весьма лакомым, и деляга Гонорий поручил епископу Оттону ускорить обращение в христианство этой территории. Померанами управлял польский князь Болеслав, и Оттон отправился к нему.

Болеслав с воодушевлением принял предложение святого отца подчинить Христу язычников, упорно отказывавшихся принять его завет. Вероятно, их отчаянное сопротивление усиливалось смутным патриотическим чувством, ибо они понимали, что вместе с идолами лишатся устьев своих рек. Болеславу пришлось истребить тысячи померан, чтобы доказать превосходство христианства над их древней религией. Аргументы его были столь убедительны, что оставшиеся в живых уже не сопротивлялись. Гонорий поспешно прислал новообращенным отряды своих черных монахов, призванных наставлять их во славу святой троицы. Что касается Болеслава, то среди прочих свидетельств папской благодарности он получил еще обещание вечного блаженства.

Князь честно заслужил указанную награду, ибо в глазах христианского бога нет подвига более достойного, чем истребление людей, отказавшихся поклоняться ему.

Гонорий был чрезвычайно жаден и корыстолюбив. Приведем характерный эпизод: в 1128 году французский канцлер и архиепископ Парижский Стефан де Санлис отправил к папе послов с донесением о неблаговидных поступках короля Людовика Толстого.

Прелат обвинял монарха в том, что он потворствует распущенности французского духовенства, извлекая из этого позорную выгоду. По-видимому, почтенного прелата раздражало, что сливки снимает король, а не он сам. Если бы дело обстояло иначе, он бы ничего не имел против самых скандальных похождений духовенства.

Стефан де Санлис обвинял короля в захвате церковного имущества, а также в попытке покушения на его жизнь, в котором участвовали солдаты короля. Разумеется, Стефан де Санлис не забыл подкрепить свои жалобы ценными подарками.

Благодарный Гонорий благословил послов архиепископа — на подобные жесты папы никогда не скупились — и повелел архиепископу предать короля анафеме и наложить интердикт на Французское королевство.

Стефан де Санлис исполнил приказ папы и привлек на свою сторону изрядное число церковников.

Людовик Толстый отлично знал, что папская благодарность — товар, который можно приобрести согласно установленной таксе. И потому он, в свою очередь, отправил в Рим послов с поручением за приличное вознаграждение добиться от папы снятия анафемы и прочих угроз. Предприятие это стоило ему дорого, но он счел более благоразумным пожертвовать деньгами, чем рисковать папской милостью.

Разумеется, святой отец не отверг даров и выполнил просьбу монарха. Между тем ему и в голову не пришло вернуть деньги архиепископу, как поступил бы любой честный коммерсант, будь он на его месте.

Вскоре два епископа — приверженцы Стефана де Сан-лиса — обратились в Рим с патетическим посланием, в котором они обвиняли короля в новых преследованиях архиепископа, а также в неблаговидных поступках по отношению к церкви. Послание это осталось без ответа: наивные авторы не догадались снабдить свои жалобы соответствующим приложением.

Стефан де Санлис разгадал причину молчания. Он занял у ростовщика под залог своей церковной утвари порядочную сумму и отправил в Рим четыре тысячи динариев золотом… Стоит ли добавлять, что они были милостиво приняты папой?

Однако такое дорогое состязание между прелатом и королем не могло продолжаться до бесконечности.

Людовик Толстый попытался было остановиться… Но не тут-то было.

Обиженный Гонорий уполномочил Стефана де Санлиса собрать в Реймсе собор для суда над королем и предать его анафеме от имени апостола, если… если Людовик откажется возместить нанесенную им обиду…

В конце концов Людовик смирился, и святому отцу не пришлось прибегать к грозным проклятьям.

БОРЬБА ДВУХ СОПЕРНИКОВ.

После смерти Гонория второго разгорелась борьба между двумя конкурентами.

В то время как одна часть кардиналов избрала Иннокентия второго, которого поддерживала семья Франджипани, другая партия противопоставляла ему кардинала Петра, принявшего имя Анаклета второго. Позднее в официальном списке он попал в число антипап.

Мотивы, по которым церковь отдала предпочтение Иннокентию, нам так же неведомы, как пути господни; мне лично кажется, что Иннокентий все же был куда большим проходимцем, чем его конкурент Анаклет.

Вначале победа досталась Анаклету; прогнав Иннокентия с престола, он утвердился в Риме, продолжая негодовать по поводу того, что соперник выскользнул из его рук и нашел себе убежище в неприступной крепости в Пизе.

Разогнав священников из собора святого Петра, расхитив драгоценные украшения и из этого собора, и из остальных богатых церквей, Анаклет несколько утолил свою ярость и принялся энергично сколачивать войска против Иннокентия. Благоразумный соперник к тому времени оставил Италию и переселился во Францию.

Понимая, что вести вооруженную борьбу ему одному не по силам, Анаклет переменил тактику и обратился с посланием к Лотарю второму. Но ввиду того, что оба достойных конкурента одновременно обратились к нему за помощью, Лотарь мудро воздержался от ответа.

Тем временем Иннокентия, которого поддержало влиятельное Клюнийское аббатство, признали во Франции папой.

Потерпев фиаско у европейских властителей, Анаклет стал укреплять свое положение в Италии на тот случай, если Иннокентий вздумает возвратиться в Рим. Ему удалось заключить союз с герцогом Рожером, которому он уступил княжество Капуанское, неаполитанские владения и титул короля Сицилии. Сверх того, чтобы закрепить союз, святой отец пошел на самопожертвование в буквальном смысле этого слова: он отдал герцогу в жены свою сестру. Последний дар особенно ценен, ибо Анаклет, как пылкий брат, не расставался со своей сестрой ни днем ни ночью.

Однако вскоре его спокойствию пришел конец. Иннокентий и Лотарь договорились.

Поначалу они медлили, не осмеливаясь наступать на Рим с небольшим отрядом, но в конце концов папа и монарх решили попытать счастья. Уж очень они торопились: одному не терпелось поскорее возложить на себя императорскую корону, другому — завладеть престолом апостолов. Когда Лотарь с небольшой армией спустился в Италию, Анаклет, узнав об измене некоторых своих приверженцев, оставил Латеранский дворец и укрепился в замке святого Ангела. Слухи, дошедшие до Анаклета, не были лишены основания. Некоторые нотабли, присягнувшие недавно на верность Анаклету, с триумфом встретили его конкурента и короля.

Утвердившись на Авентине, Иннокентий был лишен возможности короновать Лотаря в соборе святого Петра, где обычно происходило посвящение императоров, так как эта церковь, как и большая часть римских кварталов, оставалась во власти другого папы. Поэтому ему пришлось возложить на своего друга корону в Латеране.

Как пишет Оттон Фрейзингенский, Иннокентий второй впоследствии заказал картину, изображавшую его на троне, в то время как коленопреклоненный Лотарь получает из его рук корону.

В течение нескольких месяцев армия Лотаря, состоявшая всего из двух тысяч человек, безуспешно осаждала замки, занятые сторонниками Анаклета; королевские войска заметно редели, осыпаемые градом камней и стрелами осажденных. Пока Лотарь колебался, штурмовать ли ему башни, в которых засели приверженцы Анаклета, до него стали доходить слухи, что Рожер во главе значительного отряда вышел на помощь своему деверю. Тогда Лотарь поспешил возвратиться в Германию, предоставив Иннокентия милости божьей. Увы, Саваоф оказался слабым защитником! Иннокентию пришлось покинуть Рим и временно обосноваться в Пизе, откуда он стал бомбардировать соперника новыми анафемами.

Почти целый год прошел более или менее спокойно; грозные проклятья не вызывали никакого волнения среди приверженцев Анаклета.

Тогда Иннокентий решил применить более действенное средство: он заключил с императором соглашение относительно владений графини Матильды и убедил Лотаря второй раз перейти Альпы. Момент был выбран удачно: римская курия находилась в состоянии полного развала. Анаклет, истратив суммы, добытые благодаря разграблению церквей, оказался не в состоянии поддерживать верность своих сторонников. Во дворце наступили унылые дни: кончились оргии, разбежались веселые женщины, папе и его сателлитам пришлось вести спартанский образ жизни.