Ассасин - Мелан Вероника - Страница 6

— А как называется место, где мы находимся?

Меня удостоили внимательным, но прохладным взглядом, и прежде чем ответить какое-то время молчали.

— Бухта «СантаРайз».

— Никогда не слышала о ней, а ведь здесь такие прекрасные пляжи — рай для купа…

— Это частная территория.

Эта фраза, сказанная спокойным ровным голосом, заставила меня отступиться от любых попыток дальнейших переговоров. Все ясно — повторной встречи не будет.

«Какая же я наивная. Решила, что после одной-единственной ночи он будет счастлив продолжить со мной отношения. Обрадовалась!»

Кофе мы допивали в молчании: он — уткнувшись в газету, я — в кружку.

«Ну и пусть… — Стараясь отыскать в свершившемся хоть что-нибудь положительное, я мысленно поблагодарила сидящего рядом человека. — Спасибо за то, что хоть раз позволил увидеть это место. И за то, что был нежен со мной вчера».

Воспоминания о прошлой ночи непроизвольно вызвали на щеках яркий румянец, и, чтобы скрыть эмоции, я отвернулась. Мои сантименты все равно никому не нужны, и меня, скорее всего, даже не поцелуют на прощанье.

Осознание того факта, что встреченный мной человек не сопливый романтик, а волк-одиночка, совершенно не помогали справиться с грустью и смириться с необходимостью уйти.

«А ведь была надежда. Мечта… на непонятно что».

Почему-то хотелось стать для него особенной, чем-то выделиться и, как следствие, услышать: «Может быть, встретимся снова?».

Я просила слишком многого? Чуда? Нет, не чуда — возможно, мы никогда не смогли бы поладить нигде, кроме постели, и выяснить это удалось бы лишь через несколько лет, — я мысленно просила о малом — чтобы просто не гасили тонкий лучик надежды.

— Когда закончишь завтрак, дай мне знать — я отвезу тебя в центр Канна.

«Да, не домой. Ни „где живешь, дорогая“? Ни „куда тебя доставить?“ Зачем ему это? Просто в центр, угу».

Последний глоток кофе стал самым горьким.

Мужчина поднялся из-за стола, отошел к стоящей у стены тумбе и принялся складывать в сумку бумаги. Пока он стоял ко мне спиной, мой взгляд упал на подставку с черными камушками, и тут же мелькнула мысль:

«Всего один. На память. Он даже не заметит».

Я быстро протянула руку, тихонько зажала в кулаке камешек и тут же приняла исходное положение допивающей кофе скромной гостьи.

«Куда, вот только куда его спрятать? Карманов нет, сумка на стуле у кровати… Нужно как можно быстрее до нее добраться».

Стараясь исключить из своих движений поспешность, я чинно поднялась из-за стола и направилась в другой конец комнаты, к стоящему у стены стулу. Незнакомец вдруг затих; я ускорила шаг.

— Что у тебя в руке?

Вопрос заставил застыть на месте.

— Заколка для волос.

Он прищурился.

— Покажи.

Я нехотя обернулась.

— Это всего лишь заколка для волос…

— Я сказал — покажи. Не заставляй меня просить еще раз.

Жесткие интонации голоса исключали всякую просьбу — они ясно указывали, что это приказ.

Приподнять руку я смогла, а вот разжать кулак — нет.

Когда по направлению ко мне сделали решительный шаг, мое самообладание вдруг испарилось, и я завопила:

— Это камень из вазы со стола! Всего один! Оставь его мне!

Мужчина стремительно приближался, я рванула бегом. Хотела к двери, на улицу, но не успела — уже через пару шагов ощутила сильный направленный толчок в плечо и почувствовала, что заваливаюсь куда-то вправо.

«Спасибо, не на пол» — мелькнула паническая мысль.

Падение на жесткие доски оставило бы на моем теле множество синяков, но сия кара меня минула — я угодила грудью на матрас, лицо при этом с размаху впечаталось в подушку. Преследователь моментально навалился сверху.

Ощущая, что сквозь плотную ткань почти не могу дышать, я кое-как повернула лицо в сторону. Казалось, на мне лежит не человек — бетонная плита — ни вдохнуть, ни выдохнуть. Черт бы его подрал, этого жадину!

— Отдай.

Стальные пальцы ковыряли мой кулак, а я изо всех сил боролась за камень.

— Не забирай! Не смей! Пусть будет моим подарком…

— Не шути со мной, девочка, — спокойный голос разительно контрастировал с жестким захватом.

— Оставь мне камень! — хрипела я.

— Нет.

— Что тебе стоит?! У тебя их целая чашка!

— Нет.

— Оставь… — Мой голос сделался жалобным — мне не справиться с ним, никогда не справиться! В этот миг попытки разжать мой кулак прекратились. Они и были-то слабыми — пожелай сей «робот» получить имущество обратно, добился бы своего максимум за две секунды. Но незнакомец не желал насилия — он, скорее всего, просто хотел показать, кто здесь главный, расставлял приоритеты — я охотник, а ты жертва. И не путай.

Я не путала. Куда там… И в какой-то момент даже заскулила от отчаяния.

Меня неожиданно перевернули на спину — теперь охотник и жертва находились лицом к лицу.

— Зачем он тебе?

Я смотрела в сторону. Я знала, но как объяснить?

Не скажешь ведь, что на память? Тут же примут за сентиментальную дурочку и отчитают. Что остается? Соврать, что я геолог и коллекционирую редкие виды каменных пород? Не поверит. Как не поверит и любой другой наспех слепленной загнанным разумом лжи. А если так, какой смысл врать?

Пришлось разжать плотно слепленные губы, вздохнуть и ответить честно:

— Чтобы осталось что-то на память о тебе.

Какое-то время серо-голубые глаза пристально вглядывались в мое лицо.

Но едва испарившаяся надежда на то, что мне оставят камень, зыбко заколыхалась вновь, как раздались бесстрастные слова:

— Если тебе нужен подарок, я дам тебе денег. Выберешь любой.

Меня будто ударили наотмашь по лицу.

От унижения, которое пронзило сердце острой иглой, я временно перестала дышать. Неужели он думает, что мне требуется вознаграждение за проведенную с ним ночь? Неужели думает, что предложив деньги, сможет откупиться от моего желания увидеть его снова? Думает, что я за деньги легла в его постель?

Стало не просто обидно, стало горько. Грязно, что ли. Стараясь не смотреть ему в глаза, я медленно разжала кулак — черный камень выпал из ладони на мягкую ткань покрывала.

— Ничего не нужно. Спасибо. Забери.

Отвернувшись в сторону, я резко оттолкнула державшие меня за плечи руки и выбралась из-под тяжелого тела.

— Отвези меня, пожалуйста, в Канн. В центр. — Стараясь сохранить голос бесцветным, я подхватила со стула сумочку и направилась к двери.

В кои-то веки мне сделалось совершенно ясно, что меня не попытаются остановить. Не попросят номер телефона, не предложат встречу, даже имени не спросят.

Но я больше этого и не ждала.

Толкнув деревянную дверь наружу, я зашагала по белоснежному песку к машине.

Высокий темноволосый человек стоял на берегу океана. Хмурое небо превратило еще недавно сверкавшие всеми оттенками голубого волны в темно-серую бушующую от негодования водную поверхность.

Вечерело, с востока медленно надвигался шторм. Темные облака клубились стаями, заглатывая те немногие участки неба, сквозь которые еще пробивались солнечные лучи. Ветер раз за разом бросал холодные порывы в лицо стоявшему мужчине, но тот не замечал этого. Волосы его растрепались, брови нахмуренно сошлись в одну линию, серо-голубые глаза пристально смотрели на горизонт, но не видели его. Не слышал он и протяжного скрежета пальмовых стволов, пригнутых к земле надвигающимся ураганом.

Человек размышлял.

По какой-то причине мысли его раз за разом возвращались к девушке, в памяти то и дело возникал ее образ: светлые длинные волосы, огромные голубые глаза, полные боли после того, как он отобрал у нее тот чертов камень.

Зачем он вообще думает об этом? Отобрал и отобрал. Он осознанно принял решение зарубить любые зарождающиеся в ней надежды на продолжение отношений, намеренно обидел ее, избрав для этого максимально болезненную фразу. Как нанести удар человеку — физический или моральный, — он знал всегда; разве не в этом заключался его профессионализм?