Тайна серебряной вазы - Басманова Елена - Страница 27

– А вдруг это был похищенный ребенок императора Николая? – нетерпеливо высказала очередную догадку Мура. – Он ведь ждет наследника престола.

– И что, похищенного наследника трона умертвили и похоронили на Волковом кладбище? – с негодованием отверг предположение дочери профессор. – Нонсенс!

– Я думаю, – продолжил Клим Кириллович, – что это мог быть ребенок богатого человека. Не Императора, конечно, но человека знатного и богатого. Возможно, ребенка похитили и теперь его ищут.

– С помощью секретных служб? – возразил профессор. – А почему не с помощью полиции?

– Непонятно, – согласился доктор, – кроме того, у меня создалось ощущение, что они интересуются не столько самим ребенком, сколько тем, что было при нем и что я, по их версии, мог украсть.

– Получается, младенец и то, что было спрятано кем-то в его пеленке, вызывают интерес людей с чрезвычайными полномочиями, – тихо заметила Елизавета Викентьевна.

Едва она закончила фразу, как в гостиной раздались какие-то странные звуки.

– Что это? – встрепенулся профессор. Елизавета Викентьевна выдержала небольшую паузу.

– Ты только, дорогой, не удивляйся.

– Что еще, наконец? – сердито перебил супругу Николай Николаевич.

– Попугай. – Лицо Елизаветы Викентьевны оставалось серьезным и непроницаемым. – Обычный попугай.

Профессор оглядел комнату, поднялся с кресла и направился в угол, где на столике стояла клетка, накрытая черной тканью. Резким движением он сдернул ткань и отпрянул.

Захлопавший крыльями белый попугай, вытаращившись на профессора, заорал дурным голосом свое: «Ры-мы-ны-ды-рры-ры-мы-ны-ды-рры!»

Глава 12

Разгневанный профессор Муромцев бросил черную ткань на клетку и, озираясь на нее, вернулся к своему креслу.

– Отец, – вступила ласково Брунгильда, видя, что он хмурится, ожидая объяснений, – мы сегодня проезжали мимо особняка князя Ордынского, и сторож подарил нам попугая.

– Мне не нравятся его речи, – угрюмо повел бровью профессор. – Ты хоть понимаешь, что он говорит?

– Понимаю, папочка, но тогда я не знала, что он умеет говорить, – повинилась Брунгильда.

– Ответь мне, доченька, – язвительно сказал профессор, – как в доме князя Ордынского могла оказаться птица, нашпигованная революционными прокламациями?

– Я не знаю. – Весь нежный облик Брунгильды выражал откровенное удивление.

– Тогда ответь мне, почему птицу всучили именно вам?

– Нам ее не всучили, – вступилась Мура, – мы сами ее попросили.

– Подозрительно, – задумчиво ответил профессор. – Как выглядел этот сторож особняка?

– Обычно, – утешила отца Брунгильда, – достойный человек, любезный, оказывал нам знаки внимания.

– И что, не вспомните ничегошеньки необычного, кроме любезностей? – Профессор явно начинал сердиться.

– Но ты же сам, папочка, учил нас с иронией относиться к необычному, – покорным голоском прощебетала Брунгильда. – Что же может быть необычного в стороже?

– Ты знаешь, – повернулась к сестре Мура, – а ведь в нем, действительно, было что-то странное. Не очень-то он похож на сторожа, пусть и княжеского. У него правильная речь, интонации воспитанного человека, выправка почти военная, он и не слишком стар. То есть стар, конечно, – Мура покосилась на отца, – но не глубокий старец.

– Так-так, – злорадно констатировал профессор, – а теперь ответьте мне на вопрос: может быть, это был филер? Агент какой-то секретной службы?

Девушки побледнели. Полина Тихоновна смотрела с ужасом на племянника. Елизавета Викентьевна схватилась за сердце.

– Я не знаю... может быть... вообще-то он был довольно самоуверенным, – забормотала Брунгильда.

– А если так, то он не случайно всучил вам эту проклятую птицу! – закричал профессор и вскочил с кресла.

– Папа, папа, подожди, – неожиданно Мура тоже встала. – Только не волнуйся. Я вот о чем сейчас подумала. Мы с Брунгильдой посещали могилу младенца на Волковом кладбище. Может быть, и нас подозревают в причастности к похищению ребенка и того, что было при нем?

– Час от часу не легче, – забеспокоилась Елизавета Викентьевна, – при чем здесь попугай?

– Тихо, давайте лучше подумаем и все хорошенько вспомним, – оборвал ее профессор. – Кладбища, младенцы, особняки, попугаи... – Брови профессора грозно сдвинулись, громовым голосом он обрушился на старшую дочь: – Как вы оказались у особняка князя Ордынского?

– Случайно, папочка, случайно, – быстро ответила Брунгильда. – Мы ездили выбирать подарки для маминых подопечных, путь нам перегородила манифестация студентов, они читали стихи в поддержку буров. Полицейский сказал кучеру ехать в объезд.

– А почему кучер поехал именно туда, где была перегорожена улица? – продолжал бушевать профессор.

– Он поехал самой короткой дорогой, так мы его просили. И может быть, он ничего не знал о манифестации. – Голос Брунгильды слабел.

– Допустим. Хотя сомнительно. А как вы узнали особняк князя?

– Нам его показал сам извозчик, – заторопилась Мура. – И еще он рассказывал о всяких таинственных слухах, связанных с особняком.

– А вы уверены, что этот извозчик не работал на того же, как его, Пановского? Не было ли в нем чего-то подозрительного?

– Нет, нет, – успокаивала отца Брунгильда. – Мы сами попросили его остановиться у ворот особняка.

– И сами вызвали оттуда сторожа? – язвительно продолжил профессор.

– Нет, – снова поспешила на помощь Брунгильде Мура, – сторож вышел сам, и сам к нам подошел. ...Боже мой! Я начинаю думать, что за нами следили с того самого момента, как мы побывали на, Волковом кладбище! И Клим Кириллович с нами был!

– Простите, я ничего не понимаю, – вмешалась тетушка Полина, – а при чем здесь попугай князя Ордынского? Как все это связано?

– Мне это кажется случайным совпадением, – поспешил успокоить всех доктор.

– А я думаю, что все взаимосвязано, – задумчиво сказала Мура. – Только еще непонятно, как именно.

– Понятно только одно, – резюмировал профессор, – мы все попали в пренеприятную историю. Нас могут ожидать непредвиденные события, тем более что мы ничего не понимаем в происходящем. А если при эксгумации трупа младенца не было найдено то, за чем охотились эти ищейки? Тогда и Клима Кирилловича продолжат беспокоить, и вас, девочки, как проявлявших интерес к захоронению никому не нужного ребенка. Вас будут искать. Или уже установили за вами наблюдение, с помощью агентов-извозчиков и других филеров.

– Но тогда будут искать не только нас, – предположила Мура, – тогда будут искать и того монаха, которого мы видели на кладбище. Помните, Клим Кириллович?

– Да, он еще спешно удалился, завидев нас. Смотритель, кажется, даже называл его имя, но я забыл.

– Авель, – сказала Мура, – монах Благозерского подворья. У него необыкновенная походка, очень стремительная. Мне показалось, что он просто летит по воздуху, такое впечатление создавал контраст между темной рясой и белым снегом при быстром движении, – пояснила она отцу и, вздохнув, добавила: – Даже пламя у зажженных свеч не поколебалось. Впрочем, свечи были вставлены в зеленые бумажные розетки, чтобы защитить их от ветра. А зеленые розетки походили на травку, – Мура грустно вздохнула, тяжело расставаться с чудесными иллюзиями.

– Монах Авель? – переспросил профессор Муромцев и язвительно добавил: – Очень интересно. Мурочка, а ты его не из энциклопедии Брокгауза заимствовала? Как раз по твоей части.

– Тот, что в энциклопедии, давно умер, – обиделась Мура.

– Как без Авеля обойтись? Герой мистических брошюр, предсказатель, – раздраженно не отступал профессор, – и царям головы при жизни морочил, и вам, легковерным, после смерти продолжает.

– Нашествие Наполеона Авель, однако, предсказал точно. – Неожиданно для профессора упрямую легкомысленность проявила не его впечатлительная младшая дочь, а вполне трезвомыслящая жена. К изумлению Николая Николаевича, его супруга пошла еще дальше, заявив: – Говорят, он оставил какое-то пророчество и на двадцатый век, указал, что ждет царствующую фамилию.