Тайна древнего саркофага - Басманова Елена - Страница 22

Граф повел своих спутников под густолиственные сени столетних берез и лип, оставшихся от обширного сада графа Строганова. Ускоряя шаг, Рене уверенно двигался по извилистым дорожкам. Они перебрались через небольшой канал по изящному дощатому мостику, обогнули маленький островок, в виде холмика, увенчанный рестораном «Горка» – на его открытой террасе еще никого не было. Они миновали темные своды аллей, в одной из которых маячила внушительная фигура городового, во всем блеске украшающих ее блях. Рене стремительно вел свою компанию в самую запущенную часть сада, оставляя в стороне ветхий каменный павильон с облупившейся штукатуркой – перед ним стояли огромные мраморные статуи Геркулес? Флора? Мура на обратном пути рассчитывала выяснить это точно.

Под предводительством графа его спутники обогнули небольшую березовую рощицу и вышли на открытое пространство – левой своей частью оно полого спускалось к пруду, наполовину заросшему светло-зеленой ряской. Справа же, в отдалении, на небольшом взгорке виднелся высокий забор. Возле него стояли два человека – разглядеть их было трудно, вдобавок они заметили приближение посетителей, и один из мужчин тут же повернулся и торопливо пошел в противоположную сторону. Доктор Коровкин смотрел на исчезающую фигуру, испытывая тревожное беспокойство: хотя в человеке не было ничего необычного – среднего роста, в сером костюме и шляпе, с тростью в руках, – он удалялся, опустив голову – Так я и знал, что зевак здесь предостаточно, – с досадой проговорил Рене, повернувшись к доктору. – Самое главное, чтобы коллекционеры не пронюхали. У вас в России есть такие богатые собиратели древностей, что мне с ними тягаться невозможно. Поэтому и надо как можно быстрее решить вопрос.

Компания приблизилась к крепкому деревянному забору, возле которого стоял рослый человек в тщательно разутюженном мундире отставного солдата. На груди человека висел на шнурке свисток Смотрел он недружелюбно.

– Чем обязан, милостивые государи? – спросил он сурово – Забор видите? Входить за него никому не велено.

– Но месье, – начал было Рене, – мы знаем, сколь ценна вещь, хранимая вами, и мы не воры и не грабители, а ценители искусства.

– Знаю я вас, ценителей, – сторож оставался непреклонным, – вчера тоже ходили здесь студенты белобрысые, подбирались, чтобы сунуть свой нос за ограду. Слава Богу, светло, и я привык обходить забор со всех сторон. А то ведь и подкоп могут сделать, и поджечь – такая ныне молодежь пошла.

– Мы с вами согласны, дружок, – не стал противоречить доктор, – но мы же люди степенные, не какие-то там студенты. К тому же мы с барышнями...

Сторож, казалось, только после этих слов внимательно посмотрел на Муру и Брунгильду. Девушка с лохматой дворнягой ему не понравилась – зато другая смотрелась сказочной царевной или феей: беззащитная и трогательная шейка, взбегающая к тонкому подбородку, нежное продолговатое личико в нимбе золотистых волос, аккуратная соломенная шляпка с мелкими цветочками. Глаза девушки были опущены вниз – таких длинных ресниц сторож до сих пор ни у кого не видел.

– Ума не приложу, что такого ценного в этом дряхлом камне, – сторож оправил и без того аккуратный мундир, – и вы не тратьте время попусту. Во-первых, пускать никого не велено. Во-вторых, и смотреть не надо – верьте мне, развалина, а не сокровище. Лучше и деньги на такой хлам не тратить. А то, смотрю, повадились один за другим, хоть барышни, хоть люди, продыху нет.

– Один за другим? – встревожился Рене. – А что, тот человек, которого мы сейчас видели рядом с вами, тоже хотел осмотреть камень?

– Очень желали-с, даже деньги предлагали. Но доверия не внушил. К тому же вчера здесь шныряли студенты, я вам говорил. Почти до полуночи. Хорошо я их запомнил и в случае чего могу полиции сообщить. Как бы бомбу не бросили.

– Что вы такое говорите! – воскликнул Рене, его взволнованность поразила барышень. – Как можно бросать бомбу в художественные ценности!

– А так и можно, – ответил сторож, глядя на Брунгильду – она медленно поднимала свои чудесные ресницы, на ее губах расцветала восхищенная улыбка, обращенная, кажется, к нему... – Они в людей бомбы бросают, что им какие-то камни?

– Вы совершенно правы, – встряла барышня с ободранной дворнягой, она наклонилась и спустила собаку с поводка. – Собачка не кусается, она домашняя, пусть погуляет по природе. – Мура старалась найти дорогу к сердцу сторожа.

За его спиной на деревянной дверце в заборе висел огромный железный замок. Сторож неодобрительно проводил взглядом скрывшегося в кустах сирени Пузика.

– Да-да, любезный, – продолжил доктор, стараясь отвлечь сторожа от неприятного зрелища обтрепанной собаки, – вы правы. Молодежи в наше время приходится опасаться. Что же за студенты вас навещали? Мы готовы сообщить о них в полицию.

– Некоторых видел и раньше, из местных, на железной дороге орудуют, мутят рабочих – тех, что подурней. А один приезжий – может быть, их вожак, не знаю. Белобрысый такой, хромал, как бес.

Окаменевший доктор перевел взгляд на Муру – он не успел сказать ей о том, что тетушка перед сном поведала ему смешную историю про ахиллесову пяту белобрысого Пети Родосского. Неужели Петя? Неужели он был здесь вчера вечером? Ведь к ним на дачу он так и не пришел!

– Погодите, погодите, господа, – совсем расстроился Рене, – при чем здесь студенты? В летнее время их везде встретить можно, они отдыхают. Молодежь вообще любознательная и любит заглядывать за заборы. Нет, не думаю, что по саду разгуливают террористы. И потом, зачем им надо взрывать именно саркофаг?

– Мы понимаем ваше волнение, граф, – произнес с чувством Клим Кириллович, стараясь не смотреть на Муру. – Но, видимо, надо отказаться от вашего намерения, чтобы не тревожить господина, которому поручена охрана столь важного объекта?

– Как же, как же отказаться? Время не терпит! – воскликнул чуть не со слезами в голосе Рене. – Месье, любезный друг, сделайте для нас исключение – вы же видите, что мы люди добропорядочные.

– Сожалею, барин, не ведено. – Голос сторожа звучал уже не столь сурово, он заметил, как залетевшая в его владения царевна-лебедь сделала два грациозных шажочка по направлению к нему – от прекрасного создания глаз было не отвести. И он, неожиданно ощутивший прилив румянца к щетинистым щекам, едва ли не в столбняке наблюдал за тем, как медленно размыкаются яркие розовые губки барышни.

– О, мы не можем требовать от вас, милый друг, нарушения вашего долга, – пропела ангельским голосом царевна и легонько тряхнула головкой – качнувшийся локон на мгновение обнажил маленькое ушко, – простите нашу настойчивость. Но.., если есть хоть какая-то возможность пропустить нас к гробнице, если только вы захотите... Мы осмотрим саркофаг в вашем присутствии...

Она сделала еще один шажок к сторожу, и он, не отдавая себе отчета, слегка отодвинулся от дощатой дверцы. Волшебный аромат жемчужно-золотистой красавицы окутал его и лишил дара речи. Чуть поведя точеным подбородком, девушка протянула руку к черному металлу замка и легонько поскребла его ноготком.

– Вы избавите меня от бессонницы и огорчения. – Брунгильда попыталась открыть висевший у нее на запястье крошечный ридикюль.

– Нет-нет, – хрипло произнес сторож, – денег не надо, я не возьму денег.

– Вы – благородный человек, – ответила проникновенно Брунгильда, – я и не думала о деньгах, я просто хотела подарить вам на память о сегодняшнем дне свое серебряное колечко.

Она сделала шаг в сторону, и, к удивлению всех присутствующих, сторож достал ключ и, открыв замок, распахнул перед ней дощатую дверцу забора.

Никто не, верил, но чудо свершилось: все смотрели с недоумением в образовавшийся проем, как вдруг из кустов выскочила ретивая дворняжка и первой ринулась за ограду. Следом за ней, позабыв поблагодарить сторожа, устремился Рене. Остальные двинулись за ним. Мура, проходя мимо сторожа, кокетливо ему улыбнулась, в ответ он окинул ее отсутствующим взглядом.