Инъекция страха - Щеголев Александр Геннадьевич - Страница 36

– Не сходи с ума, – включился Андрей. – Про такое не врут.

И тут в кухню ворвалась Алиса. «Мутики» (то есть мультфильмы) кончились, и она хочет кушать. Ей скучно, а мама (то есть Зоя) никак не просыпается. Нет, мама проснулась, но только на секундочку. Сказала: «Бархат завтра». А что такое бархат? Это котик с усиками и ушками?.. «Умница-девочка, – ощутил Андрей слабый укол счастья. Освоилась со своим язычком, болтает без умолку, больше не боится разговаривать. И с детьми чувствует себя свободно, играет, не уединяется, активной стала – и в жизни, и на занятиях, – а ведь с каким трудом входила в контакт…» Не прошло и минуты, как вдруг образовался скандал. Женщины не могут без скандала. Алиса хотела кушать – да, хотела! – однако рассчитывала получить от бабушки Светы «йорт и песеню», но никак не это противное пюре. «Йорт и песеня» – означает в переводе йогурт с печеньем. Сладкое блюдо. А сладкое – только после ужина, как Алиса не понимает! «Ты же любишь пюре, – взмахивала бабушка руками, – смотри, и жевать не надо!»

Андрей не стал участвовать. Взял телефонный аппарат, вытащив шнур из розетки, и ушел. В прихожей он подключился ко второй розетке и набрал номер.

Диалог был по-мужски короток.

– Я все знаю, мама мне рассказала…

– О чем? – надменно, героически-книжно осведомился отец. А может, он так испугался. А может, и без того был напуган – теми визитами, ради которых отменил поездку в Кавголово.

– О монете, о чем же еще. И Зоя – тоже все рассказала.

«Знаем мы, чего он испугался на самом деле, – вскользь подумал Андрей, – знаем, о чем он подумал при упоминании мамы…»

– И что дальше?

– Это ты сделал?

Простой, предельно концентрированный вопрос. Как соляная кислота в голодном желудке. Прямой и очень конкретный, как гвоздь, торчащий из стены – вешай на него ответ за ответом. По-мужски. «Что я, по-твоему, сделал?» То. Мать не только рассказала, но и показала, Андрей собственными руками держал это. Понятно? Отцу было понятно. И кривляться он отнюдь не намерен. Однако ответ его – нет. Отцу, наверное, стыдно признаться? Причем здесь стыд, если на самом деле – нет, нет и нет!!! Он не брал у Шлемы коллекцию. Он сам голову ломает, он в отчаянии, чуть ли не в истерике – кто пришел за ним следом! Следом? Не надо спрашивать. Не по телефону, пожалуйста. Честное слово, отец не брал коллекцию, и разве не достаточно его честного слова? Вернее, акцент следует поставить иначе – КОЛЛЕКЦИЮ он как раз и не брал. Кто же тогда? Наваждение какое-то. Откуда в таком случае у матери…

Все, хватит! Сказано же – не по телефону. Хорошо, разговор можно повернуть по другому: объявлялся ли сегодня капитан Ларин и что интересного поведал? Ларин только звонил, зато приходил некий Виноградов. Очень въедливый молодой человек, вероятно, из бывших сотрудников. Впрочем, основания для подозрений у него есть – показания санитара. Санитара? Ну да, санитара из бассейна, который… О Господи, неужели кто-то что-то видел?.. Нет, с которым месяц назад у отца был разговор. Занятия-то в бассейне Шлема один раз в месяц проводит, потому и месяц назад. Да ни о чем разговор, болтали языками, пока мать Алису одевала. Шлема тогда устроил скандал, никак не мог найти в раздевалке свой носок фирмы «Найк» – несобранный, неаккуратный он человек, хоть и доцент. А этот старичок отвечает за раздевалку (бассейн-то при поликлинике, специальный, потому и должность такая странная – «санитар»), так вот, старичок-санитар проворчал, мол, хорошо, что этот крикун не ключи от квартиры потерял, где деньги лежат. А чуть позже добавил: вечно он свой шкафчик открытым бросает, а потом орет, будто здешний персонал только тем и занимается, что носки у него ворует…

Короткий и прямой разговор потерял первоначальную четкость очертаний. Удушливый туман вновь стелился по квартире. Нестерпимо хотелось спать. Андрей видоизменил вопрос, желая поскорее добраться до сути: зачем? Те глупости, о которых нельзя по телефону, – зачем они понадобились?

– Так ведь у бабули вчера годовщина была! – с обидой напомнил отец. – Единственное, что от нее и от деда осталось – и то пропало. Наваждение какое-то, а не твое дурацкое «зачем».

– Спокойной ночи, – пожелал Андрей на прощание. Причем, искренне.

Он сделал два шага и вошел в большую комнату, неся в распухшей голове новый экспонат из коллекции семейных тайн. Разгадка номер восемь. Или уже девять? Он сел на диван, о чем-то размышляя. Сквозь туман пробивался тусклый фонарь включенного телевизора. Итак, папа отнял у Шлемы бабулину монету. Папа – многолетний «помощник» Комитета Государственной Безопасности, в просторечье называемый стукачом. Что важнее? Какая из разгадок?

Саша – тоже чей-нибудь «куратор», вспомнилось некстати. Не папин, конечно, такого не бывает даже в кино (да и голос звонившего «Вити» был абсолютно чужим, незнакомым). Саша, который приходил сюда непонятно в чем разбираться, у которого непонятно какие неприятности… «Фамилия, – вспомнил Андрей. – У нас с папой одна и та же фамилия. Инициалы различаются всего на одну букву. А ведь он, наверное, донесения писал… нет, не то – донесения подписываются псевдонимом. Этот псевдоним, вероятно, зафиксирован в разных списках, в одном из которых должна быть и настоящая фамилия. Наша с ним общая. Где хранятся списки? В архивах, в спецчасти – как там их хозяйство правильно называется?» В компьютерных базах данных, похолодел Андрей. Конечно, без компьютеров теперь никуда. Предположим, Саша заподозрил, что кто-то на него донес. Каковы будут его действия? Найти стукача в своем окружении – допросить и обезвредить. Предположим также, что он имеет возможность порыться в списках «спецконтингента», то бишь негласных помощников, либо через компьютерную базу данных, либо еще каким-то способом. И вот он натыкается на знакомую фамилию. Он в ярости, в шоке, не ожидал он такой подлости – не разбираясь с инициалами и с прочими характеристиками обнаруженного агента, он снаряжает пистолет, досылает патрон и торопится отомстить предателю… Ошибка! Недоразумение! Но ведь Саша, в таком случае, действительно мог выстрелить, если бы не поверил в искренность школьного друга… Андрей застонал, мотая головой. Он лег на диван и свернулся калачиком… Саша ведь, между прочим, сам чего-то смертельно боялся. Врагов из другой группировки? Неужели у них там есть группировки (естественно есть, как же иначе!) и борьба невидимых миру соперников так далеко зашла? Кино, бред, анекдот. Или реальность?

Вот вам еще одна разгадка – из тех, что с ярлычком «самое-самое»…

Отец изъял из квартиры Шлемы только одну монету, в этом нет сомнений. Чужого не берем! По телефону он струсил рассказать, как было дело, но и так все ясно. (Андрей будто видел происшедшее воочию.) Для начала – выследил, по какому адресу находится секретный кабинет доцента Школьникова, ведь тот долгое время не знал дедушку Алисы в лицо, поскольку ребенком занимались женщины, а дедушка использовался лишь в качестве шофера. Затем, очевидно, он хорошенько помучался, сомневаясь и колеблясь – и длиться эта стадия должна была несколько месяцев. Затем случайно брошенная санитаром фраза указала путь… Отец, к счастью, успел смотаться туда и обратно, схватить со стенда монету и вернуть ключи в раздевалку. Петербург – воистину маленький город. Но кто тогда взял из квартиры остальное? Из квартиры, в которой сработала сигнализация, в которой предусмотрена такая же стальная дверь, как и в главной резиденции Ефима Марковича…

И была ли кража вообще? Может, прав капитан Ларин в своем откровенном нежелании ловить преступника?

Андрей закрыл глаза.

Было слышно, как на кухне разговаривают бабушка и внучка:

– А папа жнаит?

– Господи, что ж ты так переживаешь? Конечно, я ему ничего не сказала!

«Не „жнаит“, а „знает“, – горько поправил Андрей. Мысленно, конечно. – Еще одна тайна в доме, пропади все пропадом».

«Забавно», – подумал он перед тем, как войти в туман. Отец ради семьи подписался быть стукачом. За две квартиры, за дачу, за машину – только ради семьи, потому что ему одному хватило бы и машины, уж его-то уровень запросов всем известен. Мама Зоя украла ценную монету – ради ребенка. В конечном счете тоже ради семьи. Мама Света, похоже, совершила такое, что и выговорить трудно – лишь бы осчастливить родных и близких, подарив им отдельную квартиру. Таким образом, Андрей остался в одиночестве. Он единственный, кто не сделал для близких людей ничего хорошего – трус, тряпка, недоросль…