Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Тайна черной жемчужины - Басманова Елена - Страница 43


43
Изменить размер шрифта:

– Ну что, братец, вырисовывается что-нибудь или нет? – встал ему навстречу Вирхов. Ой взял лист бумаги, велел агенту выйти и направился к своему столу.

– Итак, посмотрим, посмотрим, что новенького появилось в нашем дельце? – пробормотал Вирхов и, пробежав глазами написанное, обратился к Фрейбергу и его помощнику.

– Слушайте. Приметы таинственной госпожи Тугариной. Барышня лет восемнадцати-двадцати, не более. Рост средний. Строение нормальное. Лицо круглое, глаза синие. Темно-синяя густого цвета пелерина, отделана бархатом, юбка темно-синяя. Волосы на затылке стянуты в узел, брюнетка. На голове шляпка с голубой шелковой лентой. В руках ридикюль.

– Так это она и есть! – вскочил со стула Пиляев. – Все сходится! Михневич утверждает, что это – госпожа Тугарина?

– Утверждает, – растерянно глядя в бумагу, выдохнул Вирхов.

– Так вот и врет он безбожно! – с неожиданной злобой хлопнул кулаком по столу Пиляев. – Это – барышня Муромцева! Мария Николаевна!

Глава 20

Клим Кириллович Коровкин, выйдя из дома генеральши Зонберг, решил немного пройтись пешком в сторону Николаевского моста – проветрить голову. Он чувствовал, что сознание его мутится, а к горлу подступает тошнота. Сказывались недосыпание и нервное переутомление последних дней.

Он уже выходил на довольно оживленную в этот полуденный час Благовещенскую площадь, когда до его слуха дошли пронзительные выкрики мальчишки-газетчика, вплетающиеся в грохот колес по мостовой. На медной бляхе, прицепленной к фуражке горластого продавца, значилось: «Петербургская газета».

– "Загадочное убийство в Медвежьем переулке"!

– "Кровавое преступление в ресторане «Фортуна»"!

Эту газету, хорошо расходившуюся среди торговцев и мещан, доктор Коровкин обычно не покупал, но сейчас, достав монетку, приостановился около мальчишки. В этот момент Клим Кириллович думал, что профессор, пожалуй, прав, не обращаясь в полицию, иначе по всему городу второй день в самых людных местах во всеуслышание раздавалось бы: «Таинственное исчезновение красавицы-пианистки!», «С кем сбежала дочь профессора химии!» Свою коротенькую прогулку доктор Коровкин продолжил с газетой в руках, а вдогонку ему неслось:

«Нападение на городового на Литейном!» «Международный конгресс криминалистов интересуется успехами русского сыска!» «Бадмаев – гений или шарлатан»?

«Вечный союз славянских народов! Освящение храма у подножия Шипки»!

«Государь Император посещает Балтийский завод»!

«Боже мой, – думал доктор Коровкин, – сколько интересного совершается в мире, и все проходит стороной». Он не только забросил своих пациентов, но забыл и о криминалистическом Конгрессе, и о том, что собирался писать в статье, посвященной критике бадмаевского целительства...

От прохладного ветра, несущегося с Невы и порывисто бьющего прямо в лицо, сознание его с каждой минутой прояснялось.

Это надо же такое выдумать – взять себе в сообщники Платона с Аристотелем, вспомнил доктор издевательскую фразу Татьяны Зонберг. Права ее матушка, не доводит до добра общение с социалистами. И рассудок страдает, и количество зла в мире умножается – а что впереди? Такие вот передовые люди со свихнувшимся сознанием и готовят террористические акты, как будто им все мало и мало пролитой крови. Не стоит ли и в самом деле порекомендовать генеральше отправить дочь в психиатрическую лечебницу? Всяко лучше, чем ждать, пока Татьяна на каторге окажется или повешена будет принародно. Переживет ли такой позор старая женщина, вдова славного генерала, воевавшего на Шипке? Какое счастье, что барышни Муромцевы не одержимы страстью к разрушению, поражающей несчастные, неприкаянные души, не нашедшие себе применения в земном мире...

Он остановился у афишной тумбы, ему бросилась в глаза огромная аляповатая реклама, извещавшая, что сегодня в театре Суворина антреприза «Аполлон» дает последнее представление «Короля Лира». Так и не увидел он гениального Иллионского-Третьего на сцене! Не до него! Не до театра! Ему надо отвести Муру к ювелиру. Может быть, уже объявился шантажист и требует выкуп?

Доктор решительно замахал рукой извозчику.

– Быстрее гони, на Васильевский остров, – бросил он кучеру.

В пролетке, еще на Николаевском мосту, он неожиданно для себя задремал. Расплатившись с извозчиком, он, преодолевая сонливость, спрыгнул на белые плиты тротуара, взбежал на второй этаж и позвонил в дверь, справа от которой сияла начищенная до блеска медная дощечка: «Профессор Муромцев Н. Н.» Дверь открыла ему сама хозяйка – и тут же, в прихожей, они шепотом обменялись информацией: он огорчил ее рассказом о неудачном визите в аптеку, она его – отсутствием известий от Брунгильды. Слава богу, были и приятные новости. Профессор поспал и чувствует себя относительно хорошо. Сейчас у него сидит Ипполит, обсуждают, что следует делать в первую очередь в осиротевшей химической лаборатории. Профессор отвечает, но неохотно – или односложно, или просто кивает в знак согласия. Вчерашняя резкость высказываний профессора в адрес Брунгильды вызвана его природным темпераментом – он безумно переживает за дочь, расстраивается. И по-детски боится, что Ипполит Сергеевич что-нибудь заподозрит – и пойдут слухи-сплетни в университетских кругах, подмочат кристально чистую репутацию профессора...

Доктор слушал, кивая и самостоятельно снимая пальто. Потом шепнул Елизавете Викентьевне, что заглянет к Николаю Николаевичу, как только профессорский ассистент уйдет.

– А пока перекусите, – предложила все так же тихо Елизавета Викентьевна. – В столовой уже сидят Мура, она вернулась с курсов, и ваша милая тетушка. Они и составят вам компанию. А мы с Николаем Николаевичем ограничимся бульончиком легким, чтобы нагрузку для сердца уменьшить. Глаша бедная сбилась с ног.

Елизавета Викентьевна смущенно улыбнулась доктору и, мягко ступая, отправилась в спальню, поближе к драгоценному супругу.

«Дал же Бог профессору такую чудную жену, – думал доктор, – преданную, заботливую, умную помощницу во всем. Даже на бульончик готова перейти, чтобы только не было любимому супругу одиноко».

Когда доктор Коровкин вошел в столовую, Мура сумеречно глянула на него и вновь сосредоточила свое внимание на стоящей перед ней тарелке с бараньими котлетками.

– Климушка, милый, – тетушка Полина светилась невольной радостью при виде любимого племянника и виновато улыбалась (какая радость, если в дом нагрянули несчастья), – садись, родной, подкрепись.

Доктор сел за стол и развернул салфетку, испытывая некоторую неловкость, оттого что так и не определился, к какому ювелиру им с Мурой ехать.

– Дорогой, тебе удалось что-нибудь узнать? – продолжила тетушка Полина, дождавшись, когда выйдет Глаша, поставившая прибор для доктора.

Клим Кириллович поймал взгляд Муры, в котором вспыхнула надежда.

– Увы, ничего существенного, – вздохнул он. Соблазнительный аромат, поднимающийся от баранинки, доктора совсем не волновал. Аппетита у него не было. – Аптека закрыта санитарной службой Хозяйка отсутствует. Говорил я со сторожем. Он и звонил нам вчера из аптеки Но к несчастью, назвал не тот номер. А позвонить его просила не Брунгильда, а княжна Бельская.

– Княжна Бельская? – подняла голову Мура. – А где она живет?

– Не знаю, – признался доктор, приступая к еде, – не спросил. А зачем она нам? Несчастной девушке сейчас не до нас. У нее умер отец. Она скорбит. Готовится к погребению.

– Странно. – Мура отодвинула от себя тарелку с котлетами. – Есть совершенно не хочется.

– Климушка, а ты долго пробыл в аптеке, – заметила Полина Тихоновна и поинтересовалась:

– Что же еще говорил тебе сторож?

– Я все вам пересказал, – снова вздохнул доктор, – а задержался потому, что заходил к генеральше Зонберг, я же телефонировал вам, милая тетушка, оттуда.

– Ах да, да, – всплеснула руками Полина Тихоновна, – старость наступает. Пора начинать бороться с амнезией. Климушка, выпиши мне масло шалфея от беспамятства.