Найти тебя - Монтефиоре Санта - Страница 26

Потом Селестрия услышала какое-то движение и обернулась. На пороге стояла Джулия, одетая в халат. Селестрия улыбнулась ей сквозь слезы. Джулия на цыпочках приблизилась к племяннице и обняла ее.

— Сегодня утром мы думали, что это был Баунси, — прошептала Селестрия.

— Мне немного стыдно испытывать благодарность сейчас, когда Господь забрал Монти, — ответила Джулия. — Поэтому мое сердце исполнено чувством благодарности и печали одновременно.

— Он сокровище, — сказала Селестрия. — Какое это утешение — видеть его спящим в своей кровати в полной безопасности! Он дает мне надежду. Если мы нашли Баунси, то, возможно, найдем и папу.

Они замолчали, погруженные в свои мысли, и, казалось, это длилось целую вечность. Наконец Джулия заговорила.

— Ты не одинока в своей беде, Селестрия, дорогая, — сказала она. Селестрия была так тронута ее словами, что не смогла ей ничего ответить.

Она не сопротивлялась, когда Джулия прижала ее к себе, и склонила голову на ее плечо. Они обе смотрели на спящего ребенка и плакали.

Глава 9

С тех пор как прошлым утром обнаружили лодку Монти, в Пендрифте ни о чем ином не говорили. Никто не мог поверить, что Монти совершил самоубийство. В этом вопросе мнения людей единодушно сходились. Каждый заявлял, что был с ним близко знаком, ибо Монти — это человек, который всегда был рад уделить время любому, кто предлагал свою компанию. Нет, тот Монти, которого они знали, был вполне доволен жизнью и готов разделить свой оптимизм с остальным миром.

Действительно, Монти казался такой же неотъемлемой частью маленького корнуоллского городка Пендрифт, как сливочный варенец. Он наслаждался чтением газет за чашкой кофе в чайном доме у Мэгги Брюик, любил покупать сигареты в угловом магазине и попивать пиво в трактире «Корма корабля и пираты». Каждый тепло его приветствовал, и он знал любого по имени, начиная от помощника в кабинете доктора и кончая старым Талеком, который целыми днями сидел на скамейке, вглядываясь в даль моря, и напоминал ненужное пальто, которое с каждым дождем становится все более потертым.

Он живо интересовался самыми незначительными деталями жизни города: женщиной, чей муж сбился с пути, заболевшей собакой, проблемами с водопроводом, ребенком, который выиграл приз в школе, инфляцией, правительством, королевской властью и вообще всем тем, что было интересно добрым людям. Даже Арчи не знал, что сын миссис Крэддик был отправлен в больницу с диагнозом «полиомиелит». Миссис Крэддик занимала должность управляющего почтовым отделением и никогда бы не осмелилась сказать об этом Арчи или Пенелопе, но Монти всегда задерживался поболтать, если не было очереди. И хотя он сам только недавно приехал в Пендрифт, он уже знал все новости и проблемы ее семьи и проявлял искренний интерес и участие, даже сильнее, чем ее собственный муж. Его сочувствие однажды даже заставило женщину прослезиться. Ее симпатия к Монти подогревалась еще и всевозрастающими привязанностью и доверием к этому человеку простых жителей Пендрифта, единственным исключением из которых, пожалуй, был ее муж мистер Крэддик.

Памела же вообще никогда не посещала почту, а Селестрия ходила в город только чтобы купить вещи, которые, в принципе, ей были не нужны, с единственной целью — получить удовольствие от покупок. Ей никогда не приходило в голову поговорить с местными жителями, хотя они, пораженные ее красотой, с изумлением в глазах пристально рассматривали девушку.

— Доброе утро, мисс Монтегю, — часто приветствовали они ее, мужчины при этом легонько касались шляп, а женщины вежливо кивали головой. Она осознавала, что была прекрасным лебедем среди гусей.

— Наилучшие пожелания вашему отцу, — бывало, говорили они, и она в ответ бросала им великодушную улыбку, которую они жадно пожирали глазами, но тут же и отворачивалась, тотчас забывая об их существовании. Местные жители, конечно же, уважали членов первого семейства Пендрифта и восхищались ими, но на расстоянии, Монти же был с ними на короткой ноге, свой парень, и этим он очень отличался от своих родственников.

Наступило воскресное утро. Подавляющее большинство горожан Корнуолла посещали англиканскую церковь, остальные, в том числе и члены семейства Монтегю, были католиками и ходили на мессу в церковь Святой Девы Марии — один из нескольких подлинных католических храмов, чудом уцелевших после того, как Генри VIII до основания разрушил огромное их количество. Однако это воскресенье было особенным — протестанты буквально наводнили католическую церковь, оставив протестантскую церковь Всех Святых пустовать. Преподобный Удли почесывал затылок, недоумевая, куда же это все подевались.

Селестрия, одетая в черное, сопровождала остальных членов семьи к мессе. Гарри не произнес практически ни слова с тех пор, как исчез отец. Его лицо было печальным, но глаза не выражали ровным счетом ничего. Памела осталась в постели, требуя, чтобы Соумз позвонил ветеринару, так как Пучи отказался от еды.

— У него депрессия, — сказала она. — И я его не виню. Потому что и у меня тоже депрессия.

Дэвид шел впереди со своими младшими кузенами, и настроение у всех было похоронное. Джулия держала Баунси за руку. Нэнни шла рядом. Заметив, что шнурки на детской туфельке развязались, она не стала нагибаться и завязывать их, дабы не задерживать церемонию. Элизабет шла с Арчи, используя теперь его вместо Монти в качестве опоры. Она тоже предпочла надеть черную одежду.

— Я все еще в трауре по Айвену, — объяснила она, когда Арчи приехал за ней. — И не хочу оплакивать еще и Роберта, он вернулся с войны, а значит, и сейчас с ним все в порядке.

Мильтон сопровождал свою жену, которая, следуя удивительной английской траурной традиции, сохраняла совершенно безучастное выражение лица.

Лотти и Мелисса шли по обе стороны от Селестрии. Их скромные черные шляпы терялись рядом с яркими черными перьями в виде тонких веточек, украшавшими голову Селестрии. Лотти испытывала такую скорбь в связи с исчезновением своего дяди, что украдкой поднялась среди ночи из кровати и решилась дать о себе знать своему возлюбленному Фрэнсису Брауну. Сдерживая себя в течение многих недель, она наконец позволила своей боли и страсти вырваться наружу и излила всю душу на листе бумаги, написав письмо мелким аккуратным почерком. Она прошла в кабинет своего дяди и взяла ту же бумагу, на которой Монти написал предсмертную записку. Лотти думала, не ошибалась ли Селестрия, считая, что намного легче убежать с возлюбленным, чем раскрыть правду своим родителям. Столкнувшись воочию со смертью, она чувствовала себя отважной и бесстрашной. Стоит ли проводить жизнь с человеком, которого не любишь, только ради комфорта? Пусть у Фрэнсиса нет денег, но он в полной мере наделен теми качествами, которые как нельзя лучше подходят ей.

«Я поняла, — писала она, — что человек может умереть в любой момент. Я не хочу существовать в компромиссе с собой, мне нужна полноценная жизнь, и ты для меня все!» Письмо лежало в ее сумке и ждало отправки на следующее утро.

Пока члены семьи Монтегю шли по направлению к церкви, каждый взгляд присутствующих был прикован к ним. Все кивали им в знак почтения. Джулия сжимала руку Баунси, так как большое скопление людей заставляло его нервничать. Малыш потянулся к Нэнни, она взяла его за другую руку и потерла нежную кожу своим большим пальцем. Джулия поймала взгляд Мерлина. Он снял свою шляпу и прижал ее к груди, как бы показывая, что хотел бы повернуть время вспять и найти деверя Джулии мирно спящим в лодке, а не эту ужасную записку вместо него.

Семья Монтегю расселась на двух передних скамьях. Селестрия устроилась возле своего брата и взяла его за руку. Он продолжал смотреть вперед, будто не замечая ее. Оба испытывали противоречивые чувства, так как тело отца не было найдено, а значит, еще оставался лучик надежды. Однако он был столь же неуловимым и хрупким, как и луч света.

Мысли Селестрии начали рассеянно блуждать, как это всегда случалось с ней на мессе. Она не понимала по-латыни ни слова, и непонятная монотонная речь буквально усыпляла ее. Она пришла сюда, потому что знала — отец бы это одобрил, и, пока в душе теплилась хоть маленькая надежда на его возвращение, она верила, что Господь еще окончательно не решил, пора ли его призывать на небеса или нет. Возможно, он ждал убедительных доводов, всех за и против, и как раз в этом случае молитва могла бы сделать чудо. Однако, когда отец Далглиеш предстал перед ней, такой благочестивый, облаченный в великолепные зеленые одеяния, ее мысли вдруг перестали рассеянно и бесцельно блуждать. Священник сейчас совершенно не был похож на того неловкого человека, с которым она разговаривала на пороге своего дома прошлой ночью. Здесь ему все подчинялись, и он обладал некой мистической силой, заполнившей все пространство церкви. Селестрия вдруг смутилась, вспомнив, что задала ему столько глупых вопросов, как будто концепция целибата могла вызвать смех.