Тридцать три несчастья и немного везения (СИ) - Малиновская Елена Михайловна - Страница 43

— Не беспокойтесь по поводу этой милейшей особы, — улыбнулся Норберг, по-прежнему с величайшим интересом разглядывая что-то на противоположной стене и не позволяя себе даже взгляда в мою сторону. — Она сейчас немного не в форме. Скажем, задремала на боевом посту. А когда проснется — ничего не будет помнить.

Я с завистью цокнула языком. Эх, мне бы так уметь! Тогда бы я не томилась несколько дней в этой комнате, а уже давным-давно разобралась бы во всем происходящем и жестоко покарала того, кто осмелился угрожать мне!

— У вас есть выбор, — со странным смешком отозвался Норберг. — Алекса, и вы прекрасно знаете, о чем я говорю.

Я досадливо поморщилась. Ну вот, опять старая песня. Ну не хочу я примерять черные одежды одной из «ворон»! Не хочу — и все тут! К тому же вспоминается грустный рассказ Фелана про его невесту Тимиан. Полагаю, не всегда способности к телепатии — это благо. Для моих родных и близких мой дар наверняка станет самым страшным кошмаром. Да, порой так тянет хотя бы немного, хотя бы одним глазком заглянуть в мысли Дариана… Но потом я представляю, как ему будет неприятно жить рядом со мной, осознавая, что у него нет больше права ни на малейший секрет, ни на самую маленькую тайну. Говорят, недоверие и недосказанность убивают чувства. Но куда вернее их убьет стремление дражайшего супруга или супруги во всем контролировать твою жизнь. Тирания, даже в любви, к хорошему вряд ли приведет.

— Оденьтесь, Алекса, — на удивление сухо прервал мои слегка затянувшиеся размышления Норберг. — Я наконец-то хочу перестать разглядывать эту унылую стену и посмотреть вам в глаза.

Я удивленно хмыкнула. Было такое чувство, будто Норберг чем-то раздосадован. Голос аж звенит от сдерживаемой с трудом обиды. Неужели его так задели мои мысленные рассуждения? Какой он, однако, чувствительный.

Однако перечить ему я не стала. И действительно, как-то глупо продолжать разговор, будучи при этом почти неодетой. Поэтому я послушно подхватила со спинки кровати халат и туго перепоясалась. Вот так-то будет лучше.

— О чем вы хотели со мной поговорить, Алекса? — прохладно поинтересовался Норберг и наконец-то посмотрел на меня.

Я невольно вздрогнула, когда заметила, что его зрачки сейчас имеют вертикальную форму. Интересно, он это сделал специально?

— Просто не вижу смысла скрывать от вас то, кем я являюсь. — Норберг улыбнулся и вкрадчиво добавил: — Вы ведь все равно все видели. Можно сказать, побывали в моей шкуре.

— Вы оборотень? — прямо спросила я, поняв, что после таких слов будет глупо продолжать ходить вокруг да около.

— Мне не нравится это слово. — Норберг едва заметно поморщился. — Скажем так, данное понятие дискредитировано народными преданиями и детскими страшилками, в которых оборотни обычно представляют кровожадными хищниками, не способных контролировать жажду убивать.

Я озадаченно промолчала. Ого, как завернул! А разве это не так? Разве оборотни не теряют человеческий облик в ночь, когда на небе царит полная луна? Разве они не выходят на охоту, не в силах противиться зову своей животной половины?

— Разве сейчас ночь? — в тон мне ответил Норберг. — И разве на небе царит полная луна?

Я невольно покосилась в окно, за которым, несмотря на продолжающийся снегопад, было все-таки достаточно светло. Ну, предположим, ночью это вряд ли можно назвать. Скорее, ранний вечер. Но я понятия не имею, какая сейчас фаза у луны. Вполне возможно, что и полнолуние.

— Если вам так интересно, то сегодня новолуние, — холодно уведомил меня Норберг. — То бишь, луны и в помине на небе нет.

— То есть, вы не оборотень, — по-своему интерпретировала я его слова. — Но кто же тогда?

— Не верьте всему, о чем рассказывают сказки, — пренебрежительно фыркнул Норберг. — Оборотни — это необязательно волки. И для смены обликов нам не нужна ночь и луна. Можете называть меня двуединым. Это название нам нравится больше.

Нам? Я изумленно хмыкнула. То бишь, существ, подобных Норбергу, много?

— Вы даже не представляете, насколько. — Слабая улыбка коснулась уголков рта менталиста. — Просто мы предпочитаем не показывать нашу вторую суть людям.

— А ваш брат? — спросила я. — Фелан тоже обор… — На этом месте Норберг недовольно кашлянул, и я послушно исправилась: — Фелан тоже двуедин?

— Да. — Норберг кивнул. — Однако если мой второй облик — волк, то у него — снежный барс.

Я вспомнила ярко-зеленые глаза Фелана, его тягучую ленивую грацию, светлые волосы… Да, вполне могу представить его в роли огромной хищной кошки.

Однако стоит признать: секретов у ректора гроштерской Академии колдовских искусств хватает. Интересно, а его студенты знают, что их преподаватель — не совсем человек?

Или вернее будет сказать: совсем не человек?

Глаза Норберга сухо и остро блеснули, и я поспешно опустила голову. Ого, сдается, он обиделся на меня за эту невольную мысль.

— Поэтому мы и предпочитает держать наши способности в тайне, — ледяным тоном произнес он. — Люди… Люди полны предрассудков. Хотя, поверьте, Алекса, среди людей чудовища встречаются намного чаще, чем среди подобных мне.

Это был спорный вопрос. Очень спорный. Но я предпочла не начинать его. Сейчас у меня были проблемы куда важнее.

— Вы выяснили, кто стоит за покушениями на меня? — прямо спросила я, присев на краешек кровати.

Норберг тяжело вздохнул и медленно прошелся по комнате, сложив за спиной руки.

Я видела, как он нервно то сжимает, то разжимает кулаки. Хм-м, почему, интересно, он так волнуется?

— Я знаю, в чем вы подозреваете меня, — наконец, глухо сказал он, остановившись напротив окна и все внимание устремив на бушующую снаружи непогоду. — Но, поверьте, Алекса, я непричастен к нападениям. Да, я был бы очень рад, если бы вы решили вернуться в Гроштер. Но на такие меры я бы никогда и ни за что не пошел. Я бы не подверг вашу жизнь опасности. Есть множество других способов. Менее драматичных и более безопасных.

Я пригорюнилась. Ну вот, получается, Норберг выпадает из числа подозреваемых. Почему-то я нисколько не сомневалась в том, что он говорит мне чистую правду. К тому же он несколько раз клялся мне. А Норберг — не тот человек, который преступил бы через слово чести.

По крайней мере, мне бы хотелось на это надеяться.

— Поверьте, я не такой человек, — мягко подтвердил он.

Но что, если все это устроил Фелан за его спиной?

— Нет, мой брат тоже вне подозрений, — поспешил опровергнуть мои измышления Норберг. — У нас просто нет друг от друга секретов. Мы как… Даже не знаю, как бы понятнее объяснить. Пафосно было бы назвать нас двумя половинами единого целого. Но это ближе всего по смыслу к тому, что я испытываю по отношению к брату. Пусть кровь в наших жилах лишь на половину общая, однако это не мешает нам чувствовать друг друга на уровне инстинктов и эмоций.

— А что насчет того парня, который пытался убить меня? — подала я голос. — Он сказал, что тоже является вашим родственником. Судя по тому, как он похож на вас, то я бы сказала – братом. Он рассказал мне очень слезливую историю про то, как голодал и побирался на улицах Хельона.

В отражении стекла я увидела, как болезненно исказилось лицо Норберга, словно по незнанию я угодила в самое больное его место. Менталист до побелевших костяшек стиснул кулаки и замер, по-моему, на некоторое время даже перестав дышать.

— Кстати, а что вы сделали с Магнусом? — полюбопытствовала я, когда пауза слишком затянулась. — И что увидели в его воспоминаниях?

— Магнус досрочно закончил каникулы и вернулся в Гроштер, — медленно протянул Норберг, словно соображал, какую информацию мне стоит выдать, а какую — придержать при себе. — Если честно, я не совсем определился с его дальнейшей судьбой. Да, он заслужил позорное исключение из Академии, но…

— Но он оказался слишком хорош в иллюзорных чарах, — догадливо завершила я за него.

— Вот именно, — сухо подтвердил Норберг, по-прежнему не торопясь повернуться ко мне лицом. — Видите ли, Алекса. Прежде всего я — ректор крупнейшего магического заведения в Лейтоне. И, как ректор, я должен осознавать, что мои выпускники рано или поздно составят щит и меч государства. Любой недоучка, выгнанный за проказы или какие-либо другие нарушения, — суть чрезвычайно опасный субъект. Как вы прекрасно знаете, людям свойственно копить обиды и преумножать их в своем воображении. И такой студент в дальнейшем может принести массу проблем, поскольку почти наверняка постарается отыграться и отомстить своим обидчикам, в чей стан он готов причислить все общество. Юношеский максимализм — страшная вещь. Наверное, каждый из нас в эту золотую пору мнил себя непризнанным гением, не меньше. А тут такой щелчок по носу! Нет вернее способа заставить человека свернуть на дурную дорожку. Ведь каждый начинающий преступник уверен, что уж с его-то умом не составит особого труда избежать правосудия.