То, что хуже чумы - Щупов Андрей Олегович - Страница 11

– Это, наверное, все интересно, но, сказать по правде, ни ты, ни Терентий ни черта в этом не смыслите. Миры – не два резиновых мячика, чтобы с легкостью сбегаться или разбегаться. Так что все это чепуха.

– Нет, Дуг, ты не прав. Ты… Ты должен верить нам, – Габриэль перемежал слова кашлем, отчего речь его выглядела еще более неубедительно. По по-кроличьи красные его глазки часто моргали.

– Ведь ты штурман! И если ты не будешь нам верить…

Дуг, смеясь, продолжал мотать головой. Мир был ясен и чист, как искусственно выращенный кристалл. Не было никаких хроноплоскостей, и не было никакого разновременья. Все во вселенной казалось Дугу до смешного простым. И он откровенно не понимал, отчего они еще пытались с ним спорить. Бедные недоучки…

Приблизившись к Габриэлю вплотную, он по складам повторил:

– Че-пу-ха! Понял? Потому что физически невозможно!..

Тем временем засевшие в туалете Эрих с Терентием орали друг на дружку, набирая обороты. Вернее орал только Терентий, Эрих же злобно огрызался. По всей видимости, там происходил не менее содержательный спор.

– Дуг! Кому ты это говоришь?… Вот этими самыми руками я не одну сотню раз пытался связываться с Землей. Ты… Ты знаешь хоть что такое дистасвязь? Ты, может быть, и штурман, Дуг, но ты не связист. Так вот, милый мой, если человеческую речь замедлить в десятки раз, получится пшик! Она расползется на составные элементы, и ты никоим образом не отличишь ее от помех!

– Че-пу-ха!

– В таком случае я скажу тебе правду. Прямо в глаза… Ты осел, Дуг! Ты ничего не понимаешь в жизни…

Габриэль не договорил. Из туалета вывалились Терентий с Эрихом. Скрюченный палец недавнего спутника Дуга закачался, указывая на толстенького Габриэля.

– Вот он подонок плешивый! – на губах Терентия показалась пена. Вложив в этот полный ненависти вопль последние силы, далее Терентий заговорил уже через всхлипы, часто глотая катящиеся по худому лицу слезы.

– Эрих! Ты только послушай… Этот гад служил у карателей. Он ловил таких, как ты, как Дуг, как я. А этот… – он уже показывал на Дуга, и было ясно, что он никого и ничего уже не узнает, – этот тоже… Помогал ему выжигать нас, топтать сапогами…

Он так и не довершил фразы. С ревом разъяренного быка Эрих ринулся на сидящих за столом. Сделав попытку вскочить, Дуг горько пожалел о том, что столько выпил. Стены шатались, руки сами собой шарили в поисках опоры – его с непреодолимой силой тянуло к земле.

Только через секунду-другую он осознал, что на нем висит Терентий, пытаясь свалить вниз, подлым коленом нанести удар в пах. Дуг с маху подцепил его под ребра, и нападающий отлетел к дверям туалета. Эрих уже выбирался из груды досок – того, что осталось от обеденного стола. Габриэль держался за рассеченную щеку и с решимостью перепуганного до смерти человека размахивал пустой бутылкой перед лицом Эриха. Он что-то визгливо кричал, но Дуг не мог разобрать ни слова. Сам он пытался шагнуть вперед, но почему-то оказался на четвереньках, снова поднялся и ухватился за скамейку. Скрипнула входная дверь, Дуг повернул голову и в изумлении раскрыл рот. На него глядели голубые глаза необыкновенно красивой девушки. Черные вьющиеся волосы падали на обтянутую комбинезоном тугую грудь. Лицо ее было смуглым, волнующим. В голове Дуга запрыгали забытые слова: итальянка, полинезийка, цыганская кровь… Господи! Он стоял и не понимал, отчего телом овладел паралич. Он был растерян, он был оглушен. Наверное, следовало что-то сказать, но у него не находилось на это ни сил, ни мужества. С нежданным ангелом сложно заговорить… Больше ни о чем подумать он не успел. Раздался нечеловеческий рев.

– Конда! Пристрели этого психа! – визжащий Габриэль попытался проскользнуть вдоль стены, но огромная, покрытая рыжим волосом лапа ухватила его за ногу, с силой рванула назад. Габриэль заверещал, как подбитый заяц. Словно в тумане Дуг увидел, как девушка вскидывает пистолет. Грохот ударил в уши, но он запоздал. Обмякшей куклой Габриэль уже лежал возле стены. С рыком разбрасывая обломки стола, на девушку двигался Эрих. Рот его сочился слюной, редкие рыжие волосы топорщились уродливыми пучками. Животное, а не человек… Скамейка в руках Дуга взлетела вверх и резко опустилась на загривок Эриха. Детина рухнул, поверженно рыча, заелозил ногами. В остервенении Дуг прыгнул к нему и, отбросив скамейку, пнул раз-другой. Эрих замолк.

– Дуг!

Голос принадлежал девушке, и он тут же обернулся. С готовностью дрессированной собачонки. Губы его сами собой расползлись в глупейшей улыбке. Возможно, он воображал себя победителем. Ведь рядом лежал поверженный враг, и все это было проделано ради нее – удивительной феи, чудом оказавшейся рядом.

Из-за спины девушки возник незнакомый человек – костистый, с пугающе-пустыми глазами. Повернув голову, девушка что-то торопливо ему сказала, но он лишь пренебрежительно скривил губы. Мнение спутницы, вероятно, его не слишком интересовало. Дуг задохнулся от бешенства. И это продолжало твориться в его присутствии!.. Сжав кулаки, он стремительно шагнул к незнакомцу, но чужая, взвившаяся клинком рука опередила его. Переносицу и лоб обожгло резкой болью, в голове разорвалась осколочная граната.

Уже падая, Дуг успел подивиться, что та же ударившая его рука, ухватив за ворот, старается удержать его от падения. Но сознание задержалось лишь на мгновение и тут же поспешило оставить Дуга. Стены и потолок промелькнули перед гаснущим взором, гулко отозвался в черепе удар об пол. Дуг погрузился в беспамятство.

…Месяцы, годы, десятилетия… Теперь он уже не знал в точности, сколько же миновало с тех пор, когда спешно, без всякой системы стали сворачивать экспедиции – одну за другой, бросая оборудование и архивы, наскоро взрывая подземные бункеры и засыпая их землей.

Дуг работал тогда во второй экспедиции Кунха на северо-американском континенте, контролируя состояние помещенного в подземный ангар крейсера. Обычные профилактические работы плюс участие в нехитрых операциях разведгрупп. Они не делали ничего сложного – просто наблюдали чужую жизнь, загружая компьютеры всевозможной информацией и регулярно подкармливая Совет Старейшин пестрыми дистасводками. Сюрпризов в общем-то хватало, и интерес к открытой планете нарастал с каждым днем. Все было вполне объяснимо. Совершенно внезапно за внешним сходством главных форм жизни стала приоткрываться пропасть, делящая людей Земли и Саквенты на два абсолютно различных мира. И в увлечении никто не замечал, что, разрастаясь вширь и вглубь, пропасть эта засасывает экспедиционные группы, необратимо меняя облик прилетевших первопроходцев.

Первоначально непредсказуемость психики землян, господствующее законодательство, структура проблем – удивляли, 1не пугая 0. Удивление рождало интерес, и взоры ученых с неослабевающим вниманием погружались в пухлые фолианты результатов продолжающихся исследований. До поры до времени все шло своим чередом, и крейсерские накопители разогревались, впитывая мегабайты земных парадоксов, граф-машины трудились над цветастыми картами изученных территорий, таблицы с сотнями цифр трансформировались в загадочные кривые. Кроме человеческой им удалось обнаружить на планете еще шесть пассивных цивилизаций. Состав экспедиций расширили, одновременно увеличив число занимаемых на Земле точек. Впрочем, основное внимание, как и прежде, продолжали уделять гуманоидам – цивилизации, безусловно главенствующей на планете, цивилизации ярко выраженного экстремального типа – именно так решили классифицировать землян. Однако, продолжалось это недолго – всего-навсего какие-то месяцы, а потом… Потом что-то стало ломаться. В экспедиционные группы проникло немыслимое для Саквенты: скандалы, грубые ссоры, драки. Именно таким образом начинало сказываться влияние Земли. Как позже пытался объяснить себе Дуг, предметом изучения они избрали слишком опасную науку – 1науку свинства 0. Они не ведали и не могли ведать того, что с первого момента прибытия на Землю упомянутое свинство уже вливается в их вены критическими дозами, вытесняя степенные традиции Саквенты, заменяя их земной пылкостью, земными привычками, земной непредсказуемостью. Пока они наблюдали и анализировали, чужая планета успела перейти в атаку. Она брала незадачливых исследователей в свои мускулистые руки и мяла до синяков, до ссадин. Самое страшное заключалось в том, что грубость возымела обратное действие: медленно и неотвратимо они превращались в землян, добровольно забывая о родной Саквенте.