Косяк - Щупов Андрей Олегович - Страница 12

– Что значит – несимметричную?

– Значит, что одно из скоплений больше, другое меньше. Если тебя интересует соотношение, то это приблизительно один к пяти или один к шести…

– Черт возьми! – вскочив, Барнер заметался по каюте. – Все очень просто, Стоксон! Это все-таки язык, и они обратились к нам с простейшей фразой. В самом деле, не изображать же им таблицу Менделеева! Они прибегли к основе основ – изобразили главную биологическую аксиому: рождение нового существа. Перед нами классическая картина: мать и припавший к ее груди ребенок.

Кид громко хмыкнул.

– Если уж говорить об основе основ, то они должны были начать с изображения первородного греха. Без этого, как известно, детей не бывает.

– Балбес! – Барнер метнул на подводника яростный взгляд. – Что ты в этом понимаешь?

– Очень и очень многое, Джек. Когда дело касается первородного греха, могу тебя заверить…

– Брось придуриваться, Кид, – Стоксон поморщился. – Это серьезный разговор, и никого тут не интересует твой богатый опыт.

– Его место на палубе или в кубрике среди пьяной матросни, – хмуро проворчал Барнер.

– Сток! – Кид удивленно посмотрел на оператора. – Но ты ведь и сам не веришь в то, что он тут наговорил?

– Пожалуй, нет, – признался Стоксон. – «Сикстинская Мадонна» – это действительно чересчур. На мой взгляд, тут что-то иное.

– Предлагайте другие версии, я не против, – Барнер обиженно насупился. – Только помните, – мы находимся в том положении, когда даже самая необычная идея не должна казаться сумасшедшей.

– Присядь, Джек, отдохни, – Кид огромной лапищей ухватил журналиста за пояс и подтолкнул к креслу. – Сток прав, на этот раз твоя фантазия разгулялась чересчур.

Плюхнувшись в кресло, Барнер протестующе взбрыкнул ногой.

– Хорошо, мое предположение вы отбросили. Посмотрим, что скажете вы!

– Что мы ему скажем? – Кид вопросительно взглянул на оператора.

Стоксон неуверенно пожал плечами.

– Что бы мы ни сказали, это будет только догадкой. Мой вывод: нужно ждать. Возможно, события сами подскажут ответ.

– А если нет?

Кид звучно зевнул.

– Если, не если… Чего ты хочешь от нас, Джек? Чтобы мы стали ясновидцами?

– Я хочу, чтобы мы думали. Думать – значит опережать события. По крайней мере мысленно. Что вы против этого имеете?

– Ничего, Джек, абсолютно ничего. Другое дело, что нам и думать пока не над чем. Кроме того, ты знаешь, кто контролирует ситуацию. Здесь мы на положении рядовых наблюдателей, не более того. Поведение косяка, конечно, нестандартно, но пока чего-то из ряда вон выходящего мы не видели. Деление встречается в природе сплошь и рядом. Те же пчелы, те же муравьи… Почему бы не делиться рыбам?

– Я хочу опуститься под воду, – неожиданно подал голос Генри.

– Похвальное желание, – Кид насмешливо кивнул. – А больше вы ничего не хотите? – он обернулся к Стоксону. – Кстати! Почему бы и нет? Сдается мне, это было бы интересно. И мне, и Джеку, и Генри.

Оператор удивленно шевельнул бровями.

– Выбросьте это из головы. Мы ведь до сих пор не знаем намерений Тореса. Да и капитан на это не пойдет. А без его разрешения…

– Что без его разрешения? – водолаз язвительно улыбнулся.

– Пойми, Кид, мы не можем самовольничать.

– А по мне – так идея хорошая. Мы и без того здесь засиделись, – Кид помахал рукой Генри. – Прошу прощения, малыш. Есть такой минус – люблю поехидничать.

– Кид, но это риск!

– С чего вы взяли, парни? Какой риск? Мы все равно стоим на месте, так? Когда тронемся, неизвестно. А компрессоры, аппараты, помощники – все это у нас есть. Можно потолковать с машинным отделением, чтобы в случае чего устроили маленькую поломку и чинились до тех пор, пока мы не вернемся. Разве не ты, Джек, еще пять минут назад убеждал нас торопить события?

– Не торопить, а опережать. Мысленно!

– Какая разница?

– Но вас могут увидеть!

– Кто? Мы отправимся ночью с фонарями и ручным эхо-зондом. Погода наладилась, стало быть, звезды и луна будут на месте. Словом, не вижу каких-либо причин отказываться от прогулки. Правда, пойдем без концов, потому как путь не близкий, но, думаю, не заблудимся… Эй, Генри! Я ведь не спросил тебя. Как ты с аквалангом – дружишь или нет?

Генри кивнул.

– Вот и отлично! Забьем аппараты, приготовим фонари, костюмы и прочую чепуховину…

– А если с вами что-нибудь случится? Или Торес надумает испытать косяк торпедой?

– Брось, Сток! Что за ерунда? Торпедой… – Кид скривился. – Случится что, вали все на меня. Вот и вся диспозиция.

Стоксон обернулся к Барнеру.

– Джек! Мы договаривались только о сборе информации! О спусках под воду речи не шло. Это тройной риск, как вы не понимаете!

– Ну, завел волынку! Двойной риск, тройной… – поднявшись, Кид приблизился к двери. – Считаю, что мы обсудили все. Верно, Генри? А машинное отделение я беру на себя.

– Кид!..

Дверь за водолазом захлопнулась.

– Ты мог бы поддержать меня, Джек.

– Сомневаюсь. Ты ведь его знаешь лучше меня. Уж если что втемяшится ему в голову, так это и колом не выбьешь. Кроме того, Сток, меня учили, что ценная информация всегда добывается с риском для жизни. Такая уж у меня профессия.

Оператор достал платок, нервно утер взмокший лоб.

– Вы ведете себя, словно дети! И совершенно не думаете о последствиях!

– Чего ты так разволновался, Сток? В конце концов, судовые ведомости заполнял Легон. В случае неудачи ты в стороне. Можешь стоять на мостике с капитаном и чертыхаться на наш счет.

– Ты не слишком высокого мнения обо мне, – Стоксон опустил голову. – Хорошо. Поступайте, как считаете нужным.

– Выходит, ты – за?

– Нет, я против. Потому что не знаю, чем завершится эта вылазка. Но разумеется, я помогу вам, – Стоксон в задумчивости вытряхнул из пачки сигарету, стиснул ее зубами. – Кид уже сообщил вам о своем инфаркте?

– Да, а что?

– Он, вероятно, не сказал, что заработал его в армии. Должно быть, вы уже поняли, что Кид и такая штука, как подчинение, несовместимы. В армии ему пришлось несладко. Гауптвахты, ссоры с лейтенантами и так далее. В общем, все закончилось сердечным срывом. Из армии его списали, а потом он и в самом деле вылечился.

– Вот так номер! – Барнер покачал головой. – Я-то полагал, что это история всего-навсего шутка.

– Какие уж тут шутки. С тех самых пор он и не переносит военных. Думаете, чего он так загорелся? Рыбы его заинтересовали? Ничего подобного! Это он желает показать, как глубоко ему плевать на Тореса.

– В нашей ситуации подобное качество тоже может оказаться полезным.

– Я так не считаю, – Стоксон вытащил изо рта сигарету, с удивлением взглянул на нее и смял в ладони.

Генри опустил глаза. Впервые за короткое плавание он ощущал необыкновенный прилив сил. Как ни крути, Кид согласился на спуск, и сейчас Генри жаждал одного – скорейшего наступления вечера. Тревоги Стоксона ничуть его не смущали. Он чувствовал ход времени, как чувствуют его дети в ожидании новогодних подарков.

Они зависли над водой, вцепившись руками в канаты. Над головой лучисто и беззаботно перемигивались звезды и там же черным контуром маячила фигура перегнувшегося через борт Барнера. Торопливо, вполголоса Кид заканчивал краткий инструктаж, заставляя Генри часто кивать головой.

– …Идем своим ходом, не особенно торопясь, но и не мешкая. Запаса кислородной смеси хватит на четыре часа плюс тридцатиминутный резерв. Не забывай о ноже и компасе, почаще промывай стекло маски. И вообще старайся держать меня в поле зрения. Капроновый шнур – вещь ненадежная, мало ли что. В крайнем случае возвращайся самостоятельно. Вон та зеленая полоса между топовыми огнями – опознавательный знак «Веги». И помни, переговорное устройство вытягивает метров до пятнадцати, а дальше амба – полная тишина. Среди рыб слышимость еще более ухудшится…

Сверху донесся громкий шепот:

– Скоро вы там?!