Актриса - Минчин Александр - Страница 7

Народу нужно чтиво, а не литература. Если вы слышали на Западе, мы теперь становимся коммерческими, независимыми изданиями. Я не подчиняюсь больше никому. Могу публиковать все, что хочу! Но не могу терять читателя. Цены на бумагу увеличились в десять раз, нам придется поднять стоимость журнала вдвое. Тираж, естественно, снизится, но, если я удержу его на рубеже одного миллиона, подняв цену, это будет прекрасно. Я ведь должен платить бухгалтерам, секретаршам, писателям, журналистам, художникам, фотографам, доставщикам, распространителям, членам редколлегии — всем. А деньги эти я могу получить только от подписки и продажи.

Он улыбнулся.

— Так что видишь, совсем капиталистический подход. Выживешь или не выживешь, все зависит от рынка. И я хочу, чтобы ты понял меня правильно, Алексей. От публикации одного твоего рассказа я не потеряю читателя, а может, и наоборот, но на меня тут же набросится свора матерых, прозу которых я ни разу не пропустил в журнал, и я наживу себе врагов. Зачем они мне?

Зазвонил телефон, и он, извинившись, поднял трубку. Я огляделся в просторном кабинете с большими окнами и каким-то длинным письменным столом.

— У меня писатель из Нью-Йорка, позвоните позже, — отрезал он и повесил трубку.

— Можно посмотреть ваш журнал?

— С удовольствием, почту за честь.

Он открыл дверцы высокого стенного шкафа, где аккуратными столбиками лежали сложенные мягкие обложки.

— Вот последние три номера. Вам в подарок.

— Спасибо большое. Я собираю все!

Журнал действительно абсолютно переменился, на обложке — картинка с названием зазывающего детектива.

— Он стал походить на американский журнал «Ридерс дайджест», — сказал я, листая.

— Что-то есть, — ответил главный редактор, сев напротив. — Как живется в Америке? У вас есть семья?

— Два малыша, я разведен.

— Сочувствую. А у меня вот сын страдает сильно желудком. Нужен японский неочищенный рис, но его не достать нигде.

— У вас есть визитная карточка?

— Да, да. — Он достает со стола и протягивает мне атласный квадратик.

— Через четыре недели (я здесь буду еще две) вам позвонят и передадут японский рис. Единственное, чтобы кто-то подъехал забрать.

— Конечно, конечно. Алексей, мне неловко утруждать вас. К тому же это стоит денег и времени.

— Дети и книги — единственное, что есть стоящее на этой земле.

— Спасибо большое, я вам безмерно благодарен.

— Это пустяки.

— Вы обмолвились, что собираете библиотеку. Я вам приготовлю кое-что к следующему разу. Надеюсь, мы еще увидимся? — Он взглянул на часы.

— Я хотел бы поговорить, посоветоваться с вами об издании моих книг. Так как вы в гуще…

— С удовольствием. Давайте условимся о встрече на следующей неделе: понедельник, вторник — выбирайте!

Я выбрал. Записал в свой карманный календарь.

— К сожалению, я спешу сейчас на встречу в министерство… Как вы сюда добрались?

— О, это целая одиссея!

— Я знаю, машину сейчас поймать невозможно. Никто не хочет возить. Я еду в центр, а потом мой шофер доставит вас куда угодно.

Я благодарю. Мы садимся на задние сиденья в черную персональную машину, стоящую у подъезда высотного здания, прямо на тротуаре.

— Погоняй, Виктор, опаздываю, — говорит он, и машина рвется с места.

Я наблюдаю через окно. Серые дома, серый тротуар, серая толпа, даже автобусы серого цвета. Серая Империя. Хорошее название для романа.

— Вы пишете, Михаил?

— Есть такой грех, в следующий раз подарю вам свои книжки. Но себя, как многие, в своем журнале не публикую, должен же быть все-таки такт.

Он уже исчезает в массивных дверях, рядом с которыми на золотой табличке написано Министерство.

— Куда изволите? — спрашивает шофер. — В вашем распоряжении три часа.

Я задумываюсь.

— А можно в никуда? Просто по городу. Час — без цели.

— Как прикажете! — И машина трогается.

Он возит меня по центру, набережным, бульварам, мостам. Воспоминания волной накатывают на меня, опять и опять.

Куда все это унеслось? Где моя юность?.. Зачем мне эта взрослая жизнь? Я не выдерживаю и рывком закуриваю. Угощаю своего рулевого. Здесь весь корабль курит.

Он высаживает меня около здания на бульварах, где находится очередная редакция. Я звоню ей из редакции, но телефон безмолвствует. Три часа дня, где она может быть? Я звоню старой знакомой, и мы встречаемся на ужин в одном из кооперативных ресторанов. Куда пускают всех, лишь бы деньги были.

Чтобы порадовать прародительницу, которую зовут мама, я возвращаюсь домой рано. Мы чаюем, и в детское время — одиннадцать часов — ложусь спать. Мама мне что-то говорит, но я не различаю слов. Засыпая, я тревожно уплываю в сонное Царство Морфея.

В десять утра я набираю ее номер и почему-то напрягаюсь.

— Алло, — после третьего гудка раздается в трубке.

— Вас не так легко застать дома.

— Здравствуйте, Алексей.

— Где вы были вчера целый день?

— Приводила себя в порядок. Вы меня прощаете?

— Я подумаю над этим.

— Я не ожидала, что услышу ваш волшебный голос.

— Вы себе набиваете цену? Я не умею говорить комплименты.

— Цену? Наоборот, понижаю. Ну что вы, мне и комплименты!

Я неожиданно расслабляюсь.

— Вы хотите меня увидеть?

— Я не знаю, я не думала над этим. Сейчас подумаю, если позволите… Как вы предполагаете это сделать?

Я рассказываю ей программу на вечер. Она просит позвонить только к шести, чтобы условиться, где встретиться.

— Я надеюсь, что успею отдохнуть и прийти в себя. Почему вы ничего не ели?

— Я вам при встрече расскажу.

— Я не дождусь.

В шесть вечера она мне сообщает, что в кино пойти не сможет. Но на день рождения постарается собраться. И просит, чтобы я позвонил по окончании сеанса.

Я встречаюсь у Дома кино с Антоном, сыном известного режиссера. Скромный, милый, молодой человек, он тоже актер. Вокруг него тут же возникает толпа, которой он щедро раздает пригласительные билеты.

Потом он знакомит меня со своей сестрой по отцу, с царственным именем Медея. Она приехала в гости и на премьеру. Девочка мне очень нравится. В темном зале она и я сидим рядом. Я ее кавалер на вечер. Она изредка наклоняется ко мне, касаясь пушистыми волосами моего лица, когда я задаю вопросы об актерах, участвующих в этом фильме. У нее царские черные душистые волосы. Иногда я намеренно близко склоняю профиль, но она не касается губами моего уха. От нее пахнет невинностью, хотя я знаю, что это мои мечты. Ей не больше двадцати двух.

Фильм — раскрашенная яркими цветами подделка под американское кино. На середине я извиняюсь перед ней, сославшись на день рождения, и выхожу из зала. Прося прощения у всех, чьи колени задевают мои.

У выхода из зала стоит сам режиссер, в юность мою он был известным актером, с удивлением, пристально, «звезда» смотрит на меня: я единственный, кто уходит из зала. Но не объяснять же…

Достаю приготовленную монету и вращаю, подгоняя диск. По-моему, это единственная страна, где остались еще дисковые телефоны. В век кнопок.

— Добрый вечер. Надеюсь, вы отдохнули.

Она звучит отчужденно:

— Я, к сожалению, не смогу вам составить компанию.

— Как так? Мы же договорились, что я за вами заеду после кино и поедем на день рождения.

— Человек предполагает, а Бог располагает, — попыталась пошутить она.

— Что с вами, Тая?

— Я не в форме. У меня завтра трудный спектакль, я не могу прийти в себя: может, водка, может, что еще…

— Два дня спустя — водка? Может, мне не стоит вам звонить, похоже, даме не хочется увидеться.

— Это интересный вывод. Только потому, что я не смогу поехать на день рождения?

— Я уже обещал, что приеду вдвоем. Мне неудобно…

— Найдите себе кого-нибудь еще на сегодняшний вечер.

Голос ее звучит издалека. Я невероятно сдерживаюсь.

— Видимо, я больше не буду вас отвлекать…

— Не обижайтесь, право. Приятно провести вам вечер. — И она повесила трубку.