Фотография как... - Лапин Александр Иосифович - Страница 91

Автор: Ну, во-первых, все сказанное мною, согласитесь, достаточно объективно. Если белая геометрическая фигура находится на одной вертикали с другой, с этим никто спорить не станет.

Во-вторых, читатель или зритель и не должен понимать все это, его задача почувствовать в снимке какую-то тайну, загадку, пусть даже он ее и не разгадает (это дело специалиста). Здесь, как и во всех случаях восприятия формы, характер такого восприятия именно подсознательный.

Кроме того, этот снимок не предполагает однозначного прочтения. Он «цепляет» зрителя согласованностью деталей; контуром, объединяющим обе фигуры в одно целое; устойчивостью рамки, которая определяется композицией из трех белых фигур. И, конечно, оставляет широкий простор для ассоциаций, интерпретации снимка, возникающих у зрителя. В нем больше подтекста, чем прямого текста, то есть информации на поверхности. Человек, не воспринимающий подтекст, ничего в этом снимке для себя не найдет.

В этой книге много сказано о борьбе двух восприятий, свойственных любому человеку — логического и подсознательного. Проблема только в том, что логическое восприятие на поверхности, а подсознательное, в нашем случае — зрительное, глубоко спрятано и в сознание не допускается.

Так что нужно сказать прямо: с одним логическим восприятием в кармане, или с одним только, отвечающим за логику, полушарием мозга в голове бесполезно не только ходить на выставки, но даже спрашивать, что такое искусство. Никто не сможет объяснить этого такому зрителю, слушателю, читателю.

Восприятие должно быть гармоничным сочетанием рассудка и чувства. На одной ноге далеко не уйдешь.

По поводу понимания, точнее непонимания, расскажу одну любопытную историю, связанную с этой фотографией.

Во времена борьбы с пьянством она была опубликована в журнале «Трезвость и культура». А журнал этот распространялся, главным образом, среди военных.

Эту историю рассказали мне спустя много лет независимо друг от друга два человека. Один в то время был хирургом в Афганистане, второй служил на подводной лодке.

Так вот, снимок этот пользовался в армии просто необычайной популярностью, его вырезали из журнала и вешали на стену палаты или кубрика, его копировали и перерисовывали, на него чуть ли не молились.

Причина оказалась чрезвычайно проста, все мысли мужчин на военной службе, естественно, о женщинах, оставшихся дома. С кем они, целует ли их кто-то другой?

А здесь, на этой «иконе» для одиноких мужчин, ворочающихся в постели, обнаруживается великолепный выход — жена целует дочь, а дочь целует жену. И больше никого!

Этот пример показывает, насколько непредсказуема судьба, успех, интерпретация зрителем той или иной фотографии. Мы никогда не угадаем, что увидит в нашем снимке зритель. Очень немногие воспринимают в фотографии именно то, что в ней действительно содержится. Остальные же увидят только то, что им хочется видеть.

23. Диалог о шедеврах (с. 264)

Читатель: Вот вы говорите «шедевр», «уникальная фотография» и так далее, хотя в предисловии обещали не употреблять эти слова слишком часто. Меня интересует, откуда вы взяли, что вот эта фотография именно шедевр и никак не меньше? И, в конце концов, кто разрешил вам давать такие крайние оценки? Вы советовались со специалистами, или проводили обсуждение в Интернете? Или это решение какого-то тайного кружка избранных? Но мне, например, оно совершенно непонятно!

Автор: Спасибо за хороший вопрос. Прежде всего, хочу заметить, что я прекрасно представляю, какие огромные разрушения способны производить такие слова. Они взрываются как бомба. Стоит только громко произнести подобное на фотографической сцене, из-за кулис сразу раздается хор обиженных статистов: «Почему шедевр, какой шедевр, не понимаем, вот у нас есть...». Ну, ладно еще, если речь идет о шедеврах Брессона, с этим вроде бы смирились, привыкли. Но какой же взрыв негодования вызовет сообщение о том, что никому неизвестный фотограф и вдруг тоже снял шедевр!

Можно, конечно, провести всенародный опрос в Интернете, действительно ли гениален Анри Картье-Брессон? Фотографический народ в который раз не сможет ни до чего договориться. Будет полярный разброс самых разных мнений и много шума. А кончится ничем. Во-первых, голосованием такие вещи не решаются. А во-вторых, на каком языке мы будем общаться: «нравится - не нравится»? Какой аргумент можно выдвинуть против примитивного «мне не нравится», кроме разве удара ниже пояса — «это твои проблемы»? У нас нет еще достаточной культуры понимания фотографии, нет культуры языка, понятий, необходимых для того, чтобы обсуждение стало адекватным.

А теперь по сути вашего вопроса.

Вы и сами понимаете, что для того, чтобы публично высказать свое мнение, не нужно спрашивать разрешения у специалистов или простого народа. А тем более сегодня, когда демократия развита настолько, что любой может написать все, что думает и закопать это на кладбище Интернета, поставив тем самым виртуальный памятник своей глупости. Причем ни один разумный человек не станет это читать или комментировать. Кроме тех «писателей», которые находят смысл в таком обмене своими «открытиями».

Можно, например, заявить: «А я не согласен со Львом Толстым!». Или: «Мои карточки — это настоящее искусство, а вы ничего в искусстве не понимаете». Для того, чтобы повесить эту оригинальную мысль на каком-нибудь сайте, не требуется даже справка от психиатра. Это действительно безопасно, если даже тебя и назовут дураком, всегда можно с достоинством ответить: «Сам дурак», не утруждая себя излишней аргументацией.

Нужно сказать, я из другого времени, когда ни демократии, ни Интернета не было.

Правда, думать не запрещали, и я только этим и занимался.

Нужно быть настолько уверенным в своем мнении, чтобы ответственно заявить: «И через год, и через 10 я повторю то же самое». А если мне не повезло, и я в чем-то допустил ошибку, я же первый в этом признаюсь. Все эти мысли, идеи или законы должны быть, если хотите, выстраданы. Таким образом, я несу полную ответственность за все то, что говорю или пишу.

Для этого одновременно с уверенностью в правильности того, о чем ты говоришь, нужно ежедневно, ежечасно сомневаться в каждом сказанном слове, в тысячный раз проверять каждый тезис и каждый аргумент. Поверьте, это очень тяжелая работа и трудная жизнь, бессонные ночи и долгие периоды депрессии, если понять что-либо не удается. А кроме того, еще нужно выслушивать любую критику и стараться найти в ней рациональное зерно.

Должен сказать, что, конечно, самое трудное — объективно оценивать свои фотографии. Но с годами и это умение приходит. Необходимо постоянно работать с архивом, выбрасывать все слабое, банальное, слишком очевидное.

Но бывает и по-другому. Вот какая-то фотография, и выкинуть ее рука не поднимается, и понять, что в ней хорошего невозможно. То есть нет полной уверенности, что это действительно выдающаяся работа, но вместе с тем что-то в ней угадывается, видится. Это слабый сигнал, к нему нужно прислушаться.

Иногда на решение столь удивительной загадки уходят годы. Один такой снимок пролежал у меня в столе 9 лет, прежде чем я поверил в него и окончательно убедился, что он в самом деле исключительный . Многие фотографии, свои и чужие, носишь в голове десятки лет, прежде чем удается понять, в чем их секрет и как они работают.

А тем временем фотографическая жизнь идет своим чередом. Проводятся конкурсы, кого-то награждают премиями, кому-то премий не дают, и они обижаются. Насколько это объективно, насколько хороши фотографии награжденного? Или же в который раз это доказывает порочность метода, когда 9 или 11 членов жюри с совершенно различными взглядами на фотографию и уровнем подготовки, люди, которые ни при каких условиях не могут прийти к единому мнению, поставлены в такие условия, что вынуждены к нему прийти, наградив одного и обидев других.

Появляются молодые фотографы со своим неприятием прошлого и агрессивностью. Есть ли в их «изобретениях» нечто принципиально новое, или это повторение старого?