У истоков Броукри (СИ) - Дьюал Эшли - Страница 15

- Не смешно, Дор.

- Это глупо. Я же говорила, что за стеной живут нормальные люди.

Подруга не отвечает. В ее голове крутятся винтики, и она с ужасом глядит на сцену, не представляя, как ей теперь себя вести, и что думать. Наверняка, в похожем состоянии находится большая часть зала: как смириться с тем, что все, о чем нам рассказывали было полной ложью? Мы собирались вгрызться зубами в глотки чудовищ, но вдруг оказалось, что никаких чудовищ нет, кроме тех, что глядят на нас в отражении.

На сцену поднимается Миссис Обервилль. Ее семья построила этот университет еще задолго до моего рождения, и теперь управляющее кресло передается по наследству, как и огромное состояние в Центральном Банке. На ней белый, строгий костюм. Волосы черные и подобранные вверх. Она сцепляет перед собой руки и, выпрямив спину, улыбнувшись в своем стиле – холодно и фальшиво, провозглашает:

- Добро пожаловать.

Зал взрывается аплодисментами. Лиз, наконец, отмирает и тоже похлопывает в такт всеобщему ритму. У нее плохо получается.

- Прекрати так переживать, - шепчу я, в то время как Вилли – так все ее называют за спиной – тянет нудную речь. Подруга кусает губы. – Ничего ведь не произошло.

- Я просто не могу прийти в себя.

- Ради Бога, Лиз. Было бы из-за чего волноваться.

- Тебе легко говорить, - раздражается она, - ты ведь любишь этих зверушек!

- Не называй их так, пожалуйста. Иначе я тебя ударю.

- Ладно-ладно, прости.

- Лучше слушай Вилли. Она распинается, а ты в облаках витаешь.

Усмехнувшись, Лиз толкает меня в бок. Наконец, на ее лице возникает румянец. Мне на глаза вдруг попадется Мэлот со своей небольшой компанией покровителей ночи. Лишь мой брат махает ручкой, как тут же они выстраиваются в ряд и идут за ним на площадь, и никогда непонятно: нужно ли им это сопротивление, или же они просто следуют за сыном де Веро, как за путеводной звездой. Сейчас Мэлот скучающе зевает. Он сидит, закинув за голову руки и просунув в проход ноги так, что никто не может пройти. В этом весь Мэлот. Он не бунтует, он показывает свое превосходство. У него не друзья, у него только слуги. В нем нет доброты, в нем королевское милосердие, которое так же редко, как снег летом, то есть увидеть счастливую улыбку на его лице почти невозможно.

- Я хотела бы представить вам наших новых студентов, прибывших из-за стены. Мы рады видеть тех, кто рвется к знаниям, независимо от конфликтов, ревущих, как и река, на которой стоит наш город. Наш университет открыт для всех желающих.

Да уж, если бы. Насколько мне известно, отцу пришлось изрядно посражаться с ней, чтобы она смирилась с приговором. Старая лицемерка. Криво ухмыляюсь, а на сцену тем временем друг за другом выходит цепочка неизвестных мне ребят. На них черная одежда, в глазах у них черный ужас. Как на расстрел, их расставляют в линию, и я невольно гляжу на свои пальцы. Мне грустно видеть их лица. Им стыдно находиться под прицелом сотни взглядов, которые испепеляют их не только удивлением, но и злостью, открытой, жгучей неприязнью. Что бы испытала я, окажись на их месте? Вновь щелкают вспышки камер, на сцену запрыгивают репортеры и операторы с аппаратурой. Я смотрю на это невольно, то и дело, кусая губы. Гляжу на сгорбивших спины парней, на двух девушек стоящих рядом. У всех на лице какая-то паника, будто еще чуть-чуть, и весь зал подскочит с мест, чтобы на них наброситься, что отнюдь не фантазии. Все может быть. Я вижу еще одну девушку, она крепко сжимает руку парня, стоящего рядом. В отличие от других, их взгляды наполнены яростью. Если кто-то и кинется, то хорошенько пострадает. А затем…

Мое дыхание застывает, я застываю. Подаюсь вперед, зажимаю пальцами рот и тихо выругиваюсь, не веря своим глазам. О, нет, нет. Не может быть! Мои руки дрожат. Резко и порывисто я опускаю их вниз, врезавшись ладонями в подлокотники, и падаю назад, грубо ударившись спиной о кресло. В глазах мельтешит ужас.

- Ты чего? – растерянно спрашивает Лиз. – Бог мой, Адора, ты вся красная.

- О, боже.

- Что такое?

- Лиз…, на сцене. Это он.

- Кто он? – девушка глядит вперед и недовольно выдыхает. – Я не понимаю.

- Тот парень, черт подери, тот самый парень! Эрих!

- Какой еще Эрих, Дор?

- Да тот самый, которого я спасла месяц назад! – выходит громче, чем положено, но я не обращаю внимания. Смахиваю со лба испарину. – Господи, я не верю…

- Что? Тот самый?

- Да.

- Какой из них?

- Крайний. – Я невольно поднимаю взгляд и вижу Эриха. В груди что-то взвывает, и я в очередной раз опускаю глаза на свои дрожащие колени. – Такого ведь не бывает. Это в моей голове, да? Его ведь там нет, скажи, что его нет.

- Боже мой, Дор, что он здесь делает? Это же сын Ривера. Ты спасла сына «палача»!

- Что? – теперь мой черед удивляться. Я округляю глаза и приближаюсь к подруге. В животе у меня скручивается тугой узел. – Какой же он сын Феликса? Не говори чепухи.

- Но так и есть! Потому и поднялась такая шумиха. Если бы пропал кто-то другой, у Нижнего Эдема не было бы преимуществ. Но так как это сынок Ривера…

- Он бы сказал мне!

- А ты сказала ему, кто твой отец? – возмущенным шепотом причитает Лиз и глядит на меня недовольно. – Вот и он не поторопился вводить тебя в курс дела. Может, в этом и нет ничего плохого. Всегда можно сделать вид, будто вы видите друг друга впервые.

- Почему именно здесь? – не понимаю я. – Он мог попасть в любой университет, но он здесь. Почему, Лиз? – я смотрю на подругу, стуча зубами от холода, которого нет.

- Успокойся. – Ее руки крепко сжимают мои. – Все в порядке. Ничего страшного не происходит, слышишь?

Я киваю. Киваю еще раз. Невольно перевожу взгляд на новеньких и сглатываю. Мне не по себе. Мне жутко страшно, грудь горит, сердце трепещет от ужаса, или же я неверно толкую свои чувства? Может, внутри пожар от волнения? Пульс бешенный, но только от предвкушения неизбежной встречи? Я боюсь таких перемен, но именно они мне и нужны, так ведь? Эрих являлся мне во снах, а теперь он реальный. Стоит ли сетовать? Стоит ли не принимать то, что само падает в руки? Ужас вдруг превращается в нестерпимое ожидание. И мну ладони я теперь, не паникуя, а переживая, будто новый день таит в себе новые, вне всякого сомнения, безумные открытия.

Я не слушаю речь Обервилль. Когда нас отпускают, подпрыгиваю с места и несусь к выходу, словно за дверями меня поджидают прошедшие годы. Лиз старается не отставать, но меня трудно перехватить. Прорываясь сквозь толпу, я вдруг отчетливо понимаю, что не могу остановиться. Я должна идти вперед. Должна увидеть Эриха, и я, черт подери, даже не знаю, почему. Меня тянут вперед нити, интуиция, любопытство или же нечто иное, но настолько сильное, что я не в состоянии притормозить, и я не сопротивляюсь. Бегу и бегу.

- Мисс де Веро! – вдруг восклицает грубый, женский голос, и я неохотно замираю у дверей. Этот тембр трудно забыть: с хрипотцой и низкий, как у заядлого курильщика, хотя я почти уверена, что эта женщина никогда не держала в пальцах сигарету. – Вы спешите?

Оборачиваюсь. Дэбра Обервилль смотрит на меня, приоткрыв накрашенные губы. Я никогда не была в числе ее любимчиков, и неясно – почему. Тем не менее, мое незнание о причине ее неприязни, не мешало ей глядеть на меня сверху вниз, будто ее высокий пост и полномочия могли прибить меня к полу одним лишь косым взглядом, как гвоздями. Меня и по сей день не покидает вопрос: с какой стати она видит во мне угрозу.

- Здравствуйте.

- Я тебя отвлекаю?

Да.

- Нет, - поджимаю губы. – Все в порядке, декан Обервилль.

- Я видела, как ты зашла в университет. Не дождалась гостей. – Она подходит ко мне и хмурит тонкие брови. Они у нее такие же черные, как и сплетенные на макушке волосы. Ее зеленый взгляд впивается в меня, словно пиявка и изучает, сканирует, анализирует, как будто Дэбра не человек, а машина. Она дергает уголками губ. – Отец не обрадуется, если узнает, что ты пренебрегла встречей с гостями.