Основания логики и метафизики - Чичерин Борис Николаевич - Страница 37

§ 4. Первая область, в которой метафизические начала становятся явлением, есть единичная душа человека. Фактически человек сознаёт метафизические начала и руководится ими в своей деятельности. Исследуя эти начала как душевные явления, психология должна свести их к лежащей в основании их субстанции, к действующим в них силам, к управляющим ими законам, наконец, к полагаемым ими целям, ибо таковы задачи всякой индукции. Но всего этого нельзя сделать без метафизики, ибо все основы метафизических явлений суть метафизические начала. Поэтому психология без метафизики немыслима.

Примеч. И в этом отношении естественные науки имеют громадное преимущество. Когда хотят изучать психологию как естественную науку, то забывают, что естествознание принимает явления как они есть, не оценивая их, а признавая истиной. Опытная же психология не признаёт изучаемых ею метафизических явлений истиной, с которой она должна сообразоваться; волей или неволей она должна их оценить, то есть понять. Для чистого эмпиризма, отвергающего метафизику, эта оценка состоит в отрицании или в признании их заблуждением: тут не наука должна сообразоваться с явлениями, а явления отвергаются во имя предвзятой теории. Для рационального же эмпиризма, который не начинает с отрицания того, что он должен исследовать, а старается понять явления как они есть, с их положительной стороны, требование оценки, или понимания метафизических явлений само собой ведёт к необходимости изучить метафизику. Опытная психология даёт только сырой материал; она не в состоянии сделать ни одного вывода. Отсюда тот хаос, который представляет современная психология; она едва заслуживает название науки.

§ 5. Дальнейшее поприще, на котором появляются метафизические начала, есть область общественных отношений. Человек руководится в общежитии метафизическими началами, иногда сознательно, действуя во имя известных религиозных и философских убеждений, а иногда бессознательно, под влиянием инстинктивного нравственного чувства или естественного чувства справедливости. Наука, исследующая эти явления, должна во всяком случае выяснить и оценить лежащие в основании их начала; выяснение же и оценка метафизических начал есть дело метафизики.

§ 6. Первое руководящее начало человеческой деятельности в общежитии есть право. Право есть определение свободы, а понятие о свободе есть метафизическое начало. Ограждение общим законом внешней области, присвоенной самоопределению единичного существа, зависит от свойств этого самоопределения как внутреннего начала, проявляющегося во внешнем мире. Существо свободы, её отношение к необходимости и возникающие из неё требования – всё это метафизические вопросы, которые без метафизики не могут быть решены.

Примеч. На практике люди руководствуются в своих юридических отношениях установленными нормами, или положительным законом; само же установление норм определяется, с одной стороны, господствующими интересами, с другой стороны, если не рациональными началами, то естественным чувством справедливости, которое не что иное как бессознательная метафизика: справедливость состоит в воздаянии каждому того, что ему принадлежит; в основании её лежит признание достоинства и свободы лица. Это есть высшее начало, осуществление которого в положительном законе составляет идеальную цель законодательства. По определению римских юристов, на правде зиждется всё право (jus a justica apellatum est; justica autem est constans et perpetua voluntas suum cuique tribuendi). Задача науки состоит в выяснении этих начал. Здесь отрицание метафизики ведёт к извращению истинного существа права: лежащая в основании его идея правды совершенно отбрасывается; оно понимается чисто как практическая сделка между различными интересами. Однако этим низведением права в низшую область вопрос всё-таки не решается, ибо в числе самых существенных интересов человека есть интерес свободы и справедливости как вечно присущих ему требований. А потому этого вопроса обойти нельзя. На практике господствующий интерес нередко ведёт к нарушению справедливости, то есть именно коренного требования права. Чтобы положить ему предел и оградить остальные, нужно высшее начало, которое не есть уже интерес. Определение права как разграничение интересов потому уже несостоятельно, что в действительности интересы так переплетаются, что их даже разграничить нельзя. Разграничиваются не интересы, а области свободы: правом определяется, что каждый может делать, не нарушая чужой свободы, и чего не может, или, точнее, определяются границы свободы, так как сама свобода всегда предполагается в разумном существе как истинная его сущность. Отсюда общее правило: что не запрещено, то дозволено.

§ 7. Другое начало, руководящее человеком в его общественных отношениях, есть нравственность. Оно указывает не то, что есть, а то, что должно быть. В нём заключается сознание необходимости, но не физической, а нравственной, то есть такой необходимости, которая вытекает не из физических законов, а из абсолютного нравственного закона, и предъявляется свободе человека. Все определения нравственности: необходимость, свобода и закон суть определения метафизические, а потому выяснение их без метафизики немыслимо.

Примеч. И тут, на практике, люди руководятся бессознательной метафизикой, то есть инстинктивным нравственным чувством, или совестью. Это начало подкрепляется в них другим метафизическим началом, религией, которое в массе действует столь же безотчётно, как и первое. Но для научного сознания необходимо эти инстинктивные метафизические начала подвергнуть анализу и возвести к началам сознательным. Эмпиризм и тут оказывается совершенно несостоятельным. Он или берёт нравственные явления как голый факт, не объясняя, откуда он происходит, и почему он для кого бы то ни было может быть обязательным, или пытается объяснить их эмпирическим началом пользы, которое, в свою очередь, сводится к фактическому ощущению удовольствий или страданий. Но в чувствах удовольствия и страданий нет решительно ничего нравственного. Чувство может быть нравственным или безнравственным, смотря по содержанию, следовательно, требует для своей оценки совершенно иных начал. Само это ощущение чисто личное и фактическое, а потому не способное быть общим законом для кого бы то ни было. Каждый сам судья своих удовольствий и страданий, и ни от кого нельзя требовать, чтобы он ощущал известные удовольствия, а не другие. Все софизмы, посредством которых утилитаристы стараются из своего начала сделать общий закон, обнаруживают только полную их логическую несостоятельность. Эмпирическая теория по существу своему есть отрицание нравственности, и никакие софистические прикрасы не в состоянии сделать её чем-либо иным.

§ 8. На юридических и нравственных началах зиждутся и начала, лежащие в основании человеческих союзов, высший из которых есть государство. А так как первые основаны на метафизике, то и последние требуют философского понимания. Эмпирическая наука и тут даёт лишь фактический материал: она раскрывает то, что есть, а не то, что должно быть; но сам этот фактический материал обнаруживает присутствие метафизических элементов, которых нельзя устранить.

Примеч. Отсюда шаткость всех теорий государства, не основанных на философских началах. Единственный правильный путь для опытного исследования есть сравнительное изучение того, что было и есть; но так как развитие человечества не кончилось, то в этом нет ручательства за будущее. Эмпирические теории не исключают поэтому возможности самых безумных утопий. Отсюда странное явление, характеризующее наше время, что одностороннее реалистическое направление совмещается с чистыми созданиями воображения, которые, не будучи сдержаны никакими научными основаниями, представляют только необузданный произвол фантазии, руководимой страстями. Таковы современные социалистические учения. Конечно, ни один серьёзный исследователь государственной жизни не может на них остановиться; но стоя на почве чистого эмпиризма, невозможно их опровергнуть, ибо, так как они никогда не осуществлялись и не могут осуществиться, то из опыта нельзя доказать их несостоятельности (См. моё сочинение «Собственность и Государство»).