Философия права - Чичерин Борис Николаевич - Страница 47

Но если индивидуализм составляет источник всякой духовной жизни и основание всякого общественного быта, если без него нет ни права, ни нравственности, то на нём всё-таки нельзя остановиться. Духовная жизнь им не исчерпывается. И право, и нравственность указывают на высшую связь лиц, которая не ограничивается взаимодействием отдельных единиц, а делает их членами высшего целого. Из самого этого взаимодействия вытекают совокупные понятия и чувства, интересы и цели, которые ведут к установлению общего порядка, владычествующего над людьми. Великая заслуга Гегеля состоит в том, что он выяснил и развил эти объективные начала человеческой жизни. Он указал на то, что именно в таком разумно устроенном порядке человек находит истинное осуществление своей свободы и высшее своё назначение. Он обретает в нём и гарантию своих прав, и осуществление своих интересов, и нравственное удовлетворение в служении общим целям. Но именно потому этот высший общественный строй достигает истинного своего значения лишь тогда, когда он опирается на права и требования личности. Последняя есть фундамент, на котором воздвигается общественное здание. Как скоро расшатывается этот фундамент, так колеблется самое здание. Общество, которое отрицает индивидуализм, подрывает собственные свои духовные основы. Жизненное его призвание состоит в осуществлении права и нравственности, а корень того и другого лежит в единичном лице. Задача заключается, следовательно, не в отрицании одного элемента во имя другого, а в разумном соглашении обоих. Для этого нужно, прежде всего, ясное понимание тех начал, которые сочетаются в общежитии, а также способов их сочетания. В этом и состоит задача философии права.

Эти начала, как мы видели, суть право и нравственность, из которых первое определяет внешнюю, а вторая внутреннюю свободу человека. Право есть начало принудительное; поэтому им определяется вся принудительная система законов и учреждений, составляющая, можно сказать, остов общественного тела. Необходимость установления такой системы вытекает из самих требований права. Мы видели, что потребность принуждения ведёт к установлению власти, его прилагающей. Эта потребность вызывается как столкновениями между людьми, так и соединением сил для достижения общих целей. Для того чтобы право соблюдалось ненарушимо, оно должно выразиться в системе учреждений, владычествующих над лицами. В этом состоит первое основание всякого общественного порядка.

Через это право возводится на высшую ступень: из частного оно становится публичным. Вместо отношений отдельных лиц между собой, тут является отношение целого и частей. Однако и первое отношение не исчезает; лицо не поглощается обществом, а сохраняет свою самостоятельную сферу деятельности и свои определения. Сами союзы, в которые вступают лица, могут иметь более или менее частный характер. Только на высшей ступени, в государстве, господствующим началом становится публичное право.

Но возвышаясь в общественную сферу, право не теряет через это своих существенных свойств. И тут, как и в праве вообще, основное отношение состоит в противоположности закона и свободы. Где нет свободы, там нет субъективного права, а где нет закона, там нет объективного права. Но к этим двум началам присоединяется новый элемент – власть, призванная охранять закон и сдерживать свободу. Она составляет необходимое центральное звено всякого общественного порядка; это владычествующий в нём элемент. По самой природе вещей, власть может быть вверена только физическому лицу или лицам, ибо иного реального элемента в обществе нет; но эти физические лица являются представителями общества как целого, владычествующего над отдельными особями. Выработанное правом понятие о юридическом лице находит здесь полное и необходимое приложение. Оно составляет юридическое выражение идеи союза как целого, господствующего над частями.

Но именно потому, что власть вверяется физическому лицу как представителю общества, оно должно употреблять её не в виду частных своих интересов, а в интересах целого. Круг ведомства и способы действия власти определяются общественной целью, которая, таким образом, составляет необходимую принадлежность всякого союза, в ней выражается его идея, то есть то начало, во имя которого он существует и которое он призван осуществить во внешнем мире. Высшее осуществление идеи союза состоит в полном развитии всех его элементов и согласном их действий. Это составляет для него идеал, приближение к которому есть цель развития. Мы видели, что совершенством называется согласие в полноте определений; здесь это понятие прилагается к отдельным союзам, сообразно с природой и назначением каждого.

Далее мы увидим, что эта природа может быть разная; но каков бы ни был союз, в нём необходимо заключаются означенные четыре основные юридические элемента: власть, закон, свобода и общая цель. Как и само право, это элементы формальные, в отличие от тех, которыми определяется содержание. Как же относится к ним нравственное начало, которое призвано сочетаться с правом?

Нравственный закон, как мы видели, не устанавливает никаких принудительных отношений; в принадлежащей ему области все вопросы решаются внутренней свободой, то есть совестью человека. Поэтому во имя нравственного закона не может быть установлена никакая принудительная власть. Но нравственный закон может требовать от совести человека добровольного подчинения установленному юридическим законом порядку как необходимому условию мирного сожительства между людьми. Мы видели, что нравственность требует уважения к праву; это вытекает из самого уважения к личности, которая составляет основание всякого права и всякой нравственности. Поэтому нравственный закон предписывает и уважение к общественному порядку, охраняющему право. Общественной власти следует повиноваться «не токмо за страх, но и за совесть»; таково предписание нравственного закона, не принудительное, но обязательное. Отсюда учение христианской церкви, что всякая власть происходит от Бога. По толкованию отцов церкви, это относится не к той или другой форме власти и не к присвоению её тому или другому лицу, а к существу власти как необходимой принадлежности человеческого общежития. Установление общественного порядка как такового признаётся божественным предписанием, ибо оно составляет высшее требование нравственного закона, так же как и закона юридического. Но осуществление этого требования лежит на юридическом законе, ибо нравственный закон принудительной силы не имеет; он может только обращаться к человеческой совести, требуя добровольного исполнения того, что может быть вынуждено внешней властью. И это добровольное исполнение имеет громадное значение в общественной жизни, ибо одно только внешнее, чисто формальное подчинение составляет слишком шаткое основание общественного порядка. Нравственная сила власти состоит в том, что её добровольно признают и охотно ей подчиняются. Эта нравственная связь, соединяющая правителей и подчинённых, составляет самую крепкую и надёжную опору власти; но вынудить её нет возможности: она заслуживается, а не вынуждается. Правительства должны помнить это постоянно.

Для того чтобы эта связь могла сохраняться, надобно, чтобы сама власть следовала предписаниям нравственного закона. Требуя от подчинённых уважения к установленным властям, нравственный закон, с другой стороны, требует и от последних, чтоб они добросовестно исполняли свои обязанности и управляли не в личных своих интересах, а в видах общего блага, воздавая каждому должное, уважая права подвластных и устраняя произвол и притеснения. И тут юридический закон часто оказывается бессильным. От подчинённых властей можно ещё требовать исполнение возложенных на них обязанностей под страхом наказания, хотя и здесь чисто формальное, внешнее исполнение служит весьма плохим обеспечением общественных интересов: только живое отношение к делу, проникнутое нравственным сознанием долга, даёт плодотворные результаты. К верховной же власти, каковая по необходимости устанавливается в человеческих обществах, такое требование неприложимо, ибо она не подлежит принуждению. Тут всё зависит от внушений совести. Никакие внешние гарантии, никакие взаимные ограничения сдерживающих друг друга властей не в состоянии заменить нравственного духа, оживляющего учреждение. Самые совершенные гарантии обращаются в ничто, если в правящих сферах нет этого духа, который есть дух свободы, ибо он истекает из свободного внутреннего самоопределения человека. Поэтому и поддерживаться он может только путём свободы. Всякие попытки водворить его принудительными мерами ведут к противоположным результатам. Правительства, которые хотят заставить подданных быть нравственными, тем самым подают пример безнравственности, ибо они извращают нравственный закон, делая его принудительным. На этом основаны притеснение совести и религиозные гонения. Такого рода политика не только возбуждает против себя притесняемых, но противопоставляет правительству все благородные умы; она разрушает нравственную связь между правительством и подданными.