Хозяйка Серых земель. Капкан на волкодлака - Демина Карина - Страница 39

— Прекратите! — Евдокия ощутила, как приливает к лицу кровь. — Мы… мы ничего такого не делали!

Гражина Бернатовна недобро прищурилась, не убежденная словами, и под взглядом ее колючим Евдокия окончательно смешалась, пробормотав:

— Мы… мы просто унитаз примеряли.

— Что? — Женщины растерялись.

Аполлон же, вдохновленный идеей и шансом избежать очередного скандала, поспешил заверить:

— Примеряли.

— Именно… унитаз — это очень важно! У Аполлона кризис творческий… ему душевного комфорта не хватает…

— Поэт должен страдать, — тихо заметила Брунгильда Марковна, оглядываясь.

Она словно лишь теперь очнулась, обнаружив, что находится в месте престранном. Огромном. Полутемном. И сплошь уставленном фарфоровыми унитазами. Она даже закрыла глаза, втайне надеясь, что сие место исчезнет, однако же желанию этому не было суждено исполниться.

Белые.

Розовые.

И черные, исписанные странными знаками, унитазы окружали Брунгильду Марковну. Иные стыдливо прикрывались узорчатыми крышками, с других за критикессой наблюдали голые посеребренные младенчики с мрачными лицами, третьи и вовсе являли собой нечто невообразимое, этакие слепки фарфора и серебра…

— Должен, — согласилась Евдокия, успокаиваясь. — Но не от отсутствия же удобного унитаза.

Аполлон кивнул.

— У него, может, и кризис начался исключительно от невозможности… побыть наедине с собой…

— Но у нас есть…

— Есть. — Евдокия погладила розовое изделие, украшенное раковинами и морскими коньками. — Но оно Аполлону… как бы выразиться… маловато. Неудобно. А всякое неудобство… не дает правильно расслабиться.

В животе Аполлона опасно заурчало.

— Вы же понимаете, к чему это приводит? — поинтересовалась Евдокия громким шепотом.

Брунгильда Марковна кивнула: она не понимала, но чувствовала, что нынешняя тема весьма… тонка. И требует особого подхода.

Свекровь же сковырнула позолоту с раковины и по крышке постучала:

— Значит, примеряли…

— Именно. — Евдокия не собиралась отступать от озвученной версии. — Мы не могли допустить, чтобы новый унитаз причинял дискомфорт… в конце концов, Аполлон — выдающийся литератор…

— Гений! — Корявый палец ткнул в глаз морского конька, чешуя которого несколько поистерлась.

— Гений, — покорно согласилась Евдокия. — А раз так, то он требует индивидуального подхода…

— Полечка такой чувствительный…

— Весь в маму! — И Гражина Бернатовна, задрав пышные юбки, присела на розовый унитаз, поерзала слегка, устраиваясь поудобней. Морщины на лбу ее стали глубже, щеки надулись пузырями, а на усиках появился бисеринки пота. — Эк оно… и вправду ничего так… фаянс?

— Фарфор.

— Небось не самого лучшего качеству…

— Обижаете, Гражина Бернатовна. — Евдокия оскорбленно вздернула подбородок. — Высочайшего! И сертификат о том имеется…

— Знаю я энти ваши сертификаты… бумажки одни. Вона на Вороньей слободке по сребню за дюжину дают…

— Так то поддельные, а наш печатью Королевской палаты заверен…

Гражина Бернатовна нехотя поднялась и обошла полюбившееся изделие кругом.

— Позолота-то тоненькая… слабенькая…

— Для вас хоть тройным слоем сделаем.

— И денег сдерете столько, будто бы он целиком из чистого золота…

Евдокия скромно промолчала, потому как в словах Гражины Бернатовны имелась своя правда: унитазы в столице стоили много дороже, нежели в Краковеле, но сие происходило единственно от странной убежденности столичных покупателей в том, что качественная вещь должна быть дорогой.

Эксклюзивной…

Что ж, сие устремление было Евдокии лишь на руку… а эксклюзиву у нее вон целый склад имеется.

— И почем ныне? — Гражина Бернатовна подобрала юбки, протискиваясь меж полюбившейся ей розовой моделью и массивным глянцево-белым монстром, изготовленным по особому заказу.

— Сто двадцать злотней.

— Грабеж! — Она схватилась за сердце, после вспомнила, что сердце это с другой стороны находится и поспешно руку переметнула. — Не больше двадцати сребней…

— Для вас готовы сделать скидку… ежели еще и ванную закажете… есть в розовом цвете… с морскою тематикой… вы ведь бывали на море?

Гражина Бернатовна поджала губы: на море она не бывала, но признаваться в том наглой девице, которая посмела отказать Поленьке в законном браке, не собиралась. Мало того что замуж не пошла, так и ныне расстроенной не выглядела, не спешила ни плакаться, ни косы рвать… унитазы у нея… ванны с морского тематикой…

— Вот посмотрите, — Евдокия поманила несостоявшуюся свекровь, — представьте себе ванную комнату в розовом цвете… «Пламенеющий фламинго».

Как на ее взгляд, несчастный фламинго чересчур уж пламенел и колер получался вызывающе ярким, но клиенткам нравилось.

— Здоровая какая, — оценила ванну Гражина Бернатовна. — Это ведер двадцать будет?

— Вся сотня войдет…

Ванна была выполнена в виде раковины, с узорчатой золоченою каймой по краю, которая Гражине Бернатовне весьма приглянулась. И то сказать, в прежние-то времена тяжкой достоличной жизни она этак не роскошествовала.

Покосившись на невестку, она вздохнула… тоща и непригожа, зато и дом свой имеет… и со свекровью ладит, хотя и лается порой… а кто не лается? Небось свою-то свекровушку, не к ночи она помянута будет, Гражине Бернатовне случалось и за волосы таскать…

— Неэкономно.

— Мама, стоит ли думать об экономии, если вопрос касается здоровья! — Брунгильде Марковне ванна тоже глянулась. Она даже представила себе, как возлежит в этой раковине прекрасною жемчужиной, и сквозь витражные окна ванной комнаты проникает пламя заката… и она, Брунгильда Марковна, в этом пламени пламенеет, подобно тому самому фламинго. В этих грезах присутствовали и свечи, и длинные волосы, романтично разметавшиеся по краю ванны, и пена с запретным ароматом заморского иланг-иланга, каковой Брунгильде Марковне поднесли намедни…

И серебряное блюдо с фруктами.

Полюшка, который стихи читает… На этом месте греза дала трещину, поелику стихи Полюшка читал, восседая на унитазе, и отчего-то не Брунгильде Марковне, каковую ласково именовал Брунечкой, но стальному козлу.

— Ванна… ванна — это очень важно для здоровья… а у вас спина побаливает.

— Верно, — важно качнула головой Гражина Бернатовна. — Щемит так, что прям спасу нет…

— Вот! А эльфийская глина, она целебная…

— Дорогая…

— Ах, в деньгах ли дело…

…благо почивший супруг оставил Брунгильде Марковне, помимо полного собрания собственных сочинений, недвижимость и неплохой счет в гномьем банке.

— Берем!

— Брунька, вот же… — Гражина Бернатовна нахмурилась, сетуя на этакую невесткину непонятливость. Пусть и добрая она баба, а бестолковая. Кто ж так сразу покупает?

А по лавкам иным пройтись? Глянуть, кто и где чем торгует? Побеседовать с приказчиками, медень сунув… небось приказчики-то верней знают, каков товар на самом-то деле… потом поторговаться, цену сбить…

— Два комплекта берем, — уточнила Брунгильда Марковна. — С полною отделкой…

— А я? — Аполлон взирал на розовую ванну с нескрываемой обидой. — Я в ёй мыться не буду…

И ножкой топнул.

— Не хочу розовую унитазу!

— Полечка…

— Аполлон! Ты ведешь себя как маленький! — Гражина Бернатовна мысленно уже полагала ванну своею, а потому мысль, что сыновний каприз способен лишить ее этакого чуда, вызывала глухую обиду.

— Не хочу!

— И не надо. — Брунгильда Марковна погладила Аполлона по руке. — Полечка, мы тебе другой купим… только скажи какой.

И Аполлон приободрился:

— От этот! — И пальцем в унитаз ткнул. — Черный — это концептуально!

— У Полечки чудесный вкус… — восхитилась Брунгильда Марковна, а Гражина Бернатовна мстительно добавила:

— От мамы достался…

— На унитазе я сижу… и думу тяжку бережу. Судьба страны гложет меня… без ей прожить не могу дня! — возвестил Аполлон.

— Гениально… — мрачно заметила Евдокия, в мыслях накинув еще пару десятков злотней за моральный ущерб.