Принцесса в академии - Медная Варя - Страница 34

– Что, находясь на поверхности, логично принять более… человеческую форму?

– Да. – Озриэль украдкой покосился на разбитое зеркало: – Видишь ли, приведение внешнего облика в соответствие с наземными стандартами ээ… стоит недешево. А отец на поступление подарил мне «Справочник учащегося по экономному ведению хозяйства».

– Но если облик один, то как вы оба могли им воспользоваться?

– Ты не поняла. Облик один, но копий может быть много.

До меня начало доходить.

– Насколько много? – осторожно поинтересовалась я.

Озриэль замялся.

– Отец заказал сразу на всю семью плюс парочку про запас.

– То есть, – я начала со свистящего шепота, постепенно переходя на визг, – если все твои шесть братьев вздумают выйти на поверхность, то выглядеть они будут, как ты?!

– Да.

Мне захотелось кричать и бегать по комнате. Бегать и кричать. Я не стала сдерживаться.

– Тише, Ливи! – Озриэль кинул беспокойный взгляд на вновь появившуюся дверь в зал для совещаний. – Тебя могут услышать. Не стоит так волноваться. Остальные мои братья не такие, как Орест, они вполне разумные ифриты. К тому же редко поднимаются на поверхность. Почти никогда.

– Волшебное слово! – спохватилась я и перестала бегать.

– Что?

– Мы можем придумать слово, которое знаем только ты и я. И при каждой новой встрече я буду спрашивать его, чтобы знать, что передо мной действительно ты!

– Не получится…

– Почему?

– Наши связи… крепче, чем у обычных братьев. – Встретив мой непонимающий взгляд, Озриэль вздохнул и пояснил: – Мы слышим обрывки мыслей друг друга. Это происходит непроизвольно.

Я возобновила гневную беготню:

– Так вот почему он столько обо мне знал – от тебя!

– Да, – подтвердил Озриэль, – но, как я уже сказал, это выходит случайно, а Орест, в отличие от остальных, более деликатных ифритов, не даёт себе труда поднапрячься и не слушать чужие мысли.

– А это в принципе возможно?

– Да, обычно все так и делают – отгораживаются. Не скажу, что это просто, но не сложнее, чем не прислушиваться к разговорам, находясь с кем-то в одной комнате. Но лучше отложим обсуждение подробностей, – добавил он, видя, что я хочу задать новый вопрос. – Мадам Лилит желает с тобой поговорить.

– Со мной? О, Озриэль, надеюсь, тебя не отчислили? Если это так, я сейчас же всё объясню ректору и остальным, скажу, что ты ни в чём не виноват и…

– Не волнуйся, они не собираются никого исключать, идём. – Он потянул меня за руку и отвёл в зал для совещаний.

Лицо мадам Лилит не изменило своему невозмутимому выражению – таким оно было на протяжении всей сцены в трапезной зале, таким же оставалось во время совещания и таким предстало сейчас. Остальные хуже владели собой. Робин светился довольством, хоть и пытался это скрыть, профессор Черата поджимала губы и выглядела так, словно сдерживает рвущийся обратно обед, профессор Амфисбена переводила взгляд с одного на другого, то радуясь вместе с Робином, то хмурясь заодно с недовольными (таких тоже набралось немало), то копируя каменную маску ректора. В итоге её лицо напоминало лица пассажиров кареты, закладывающей виражи на волшебных горках луна-парка. Иох испуганно наблюдал за моим приближением, прячась за одним из преподавателей.

– Вас зовут Ливи, не так ли? – обратилась ко мне мадам Лилит чистым спокойным голосом.

Змейка на её шее шевельнулась, и я вдруг поняла, что это никакое не колье – она настоящая.

– Да, мадам.

– Подойдите ближе, не бойтесь. Профессор Робин сказал, что именно вашей бдительности и настойчивости, переходящей в назойливость, мы обязаны сегодняшней проверкой.

Я покосилась на лекаря. Тот украдкой изобразил пантомиму так, чтобы случайные свидетели не поняли её смысла. Я тоже ничего не поняла: он вытянул воображаемую нитку, накормил невидимых птичек, схватился за сердце и погрыз ноготь.

– Боюсь, я не оставила профессору Робину выбора.

– В таком случае позвольте поблагодарить вас от лица всей академии за проявленную инициативу. Она помогла вовремя выявить и пресечь опасность, угрожающую здоровью нескольких учащихся.

Надо было срочно что-то ответить. В памяти всплыли напыщенные фразы рыцарей, принимающих из папиных рук меч или ещё какой-нибудь знак отличия за проявленное геройство.

– Это мой долг, как жителя королевства, – отчеканила я, чем неожиданно вызвала эпидемию растроганных улыбок даже на самых скептичных лицах (всех, кроме профессора истории волшебного народа). – Любой на моём месте поступил бы так же, – добавила я, развивая успех. – Служу королю. Мы им ещё покажем. Видели бы вы, как мы вломили тому троллю! – Десять пар бровей синхронно взлетели, и я поспешно поправилась: – Вернее, пауку.

– Что с вашим ртом? – вмешалась профессор Черата.

Я коснулась обожженной кожи.

– Порезалась о разбившееся зеркало.

– Губами?

– Я бываю очень неловкой.

Мадам Лилит сделала нетерпеливый жест, и профессору пришлось усмирить своё любопытство.

– Также, обобщив все полученные сведения (Иох испуганно сжался), я заключила, что вами двигало желание попасть в академию…

Робин несколько раз ударил себя в грудь и снова погрыз ноготь. Более непонятных знаков и нарочно не придумаешь. Ему бы пару уроков в королевском театре взять.

– …с этой целью вами, помимо прочего, был использован волшебный плащ сира Ирканийского.

– Да, мадам. Озриэль… сир Ирканийский здесь ни при чём. Он помогал лишь из добрых побуждений. Я и сама испытываю внутреннее неприятие к обману во всех его проявлениях и ни за что не воспользовалась бы плащом, будь у меня выбор, но его не было, потому что среди принцев, которые здесь учатся… – Озриэль наступил мне на ногу, Робин удвоил усилия.

– Можете не продолжать, – улыбнулась мадам Лилит, – ваша цель весьма похвальна.

– Похвальна? – изумилась я.

Неужели можно было сразу заручиться её поддержкой, вместо того чтобы идти таким тернистым путём?

– Конечно! Женских академий в королевстве нет, а вы очень смелая девушка, раз решились на столь отчаянные меры, дабы приобщиться к светочу знаний. Наши профессора – одни из лучших в стране и далеко за её пределами. У нас преподают самые разные дисциплины: историю, травоведение, музицирование, магическую дипломатию, бальные танцы и множество других.

Ах, вот оно что…

– Да, полетела, как пчелка на сахар, – уныло кивнула я.

Мадам Лилит сделала многозначительную паузу и торжественно провозгласила:

– Так знайте же, что вам больше не нужно скрываться. Отныне вы можете посещать любые занятия по выбору в качестве вольнослушательницы. Взамен от вас требуется лишь оказывать помощь профессору Робину, когда он будет в ней нуждаться.

Минуту я стояла как громом пораженная, а потом пролепетала:

– Но это же мужская академия…

После совещания меня передали на поруки Робину, чтобы тот обработал «порез». Оказавшись в башне, от лекарской помощи я отказалась, зато выяснила значение пантомимы. Оказывается, он пытался предупредить, что ни словом не обмолвился о моём женихе (нитка и кормление птичек – букет, удары в грудь – друг сердечный, сгрызенный ноготь – рот на замке). Ещё чуть-чуть, и ректор узнала бы обо всём из первых уст.

Сегодняшние занятия уже закончились, и студенты разошлись, поэтому моя помощь лекарю не требовалась. Осмотр предстояло продолжить завтра.

Следующим пунктом стала хозяйственная часть. Там мне выдали мантию такого фасона и размера, что издалека её можно было с легкостью принять за палатку. На груди красовались сразу четыре нашивки – эмблемы всех факультетов, позволяющие мне посещать любые занятия. От Озриэля я узнала, что многие преподаватели горячо воспротивились предложению мадам Лилит, нарушающему многовековые традиции. Ректору пришлось использовать весь свой авторитет, чтобы отстоять мой допуск в академию. Конечно, столь серьезный шаг подразумевал и уступки. Так, во время лекций мне надлежало занимать последнюю скамью, открывать рот, лишь когда меня спрашивает преподаватель, а волосы убирать под шапочку.