Предают только свои - Щелоков Александр Александрович - Страница 46

— Говорят, именно любопытство движет прогресс…

— Слава богу, я скорее всего найду в вас понимание. Вы меня радуете. Так вот, ингибитор Диллера лишает меня покоя, хотя бы потому, что я потерял немалую часть доходов, которые ушли к конкуренту. Желаю уравнять позиции и потому стремлюсь взглянуть на формулы, которые Генри Диллер так ревниво оберегает от чужих глаз. И вы, мистер Стоун, должны помочь мне в моем предприятии.

— А если я не соглашусь?

— Исключено. Чтобы вы согласились, я решил объяснить вам всю ситуацию. Лично объяснить. О предложении любого из моих людей вы могли сообщить Генри Диллеру. С художника такое станется. И все бы пропало. Честно говоря, дело и без того висит на волоске. А я придаю ему большое значение. Очень большое.

— И все же, если я не соглашусь? — Андрей уже вошел в обстановку и мыслил холодно, расчетливо.

— Вы согласитесь. У вас нет выбора. Нет резона для отказа. Во-первых, я предлагаю отличные условия. Ваши «Скалистые берега», выставленные в салоне, стоят пятнадцать тысяч. Вы за них получите тридцать пять. Во-вторых, две ваши картины получат право выставляться в нашем ежегодном показе. Учтите, Стоун, такого права домогаются многие художники. Я предоставляю его вам, даже не интересуясь, что вы пожелаете выставить…

Андрей уже давно перестал быть новичком в такого рода делах, и ясно представлял, какие трудности ему пришлось бы преодолеть, решись он честным путем добиваться права попасть на ежегодную выставку, проводившуюся Хупером.

Мир здешних художников, в который Андрей до сих пор даже не сделал попытки проникнуть, был весьма сложен и своеобразен. Различные по манере письма, уровню дарования и взглядам на жизнь, художники объединялись стремлением заработать, а также взаимной ненавистью друг к другу. Они желчно критиковали чужие работы, поносили коллег при любой возможности в печати и на телевидении. И в этом плане они не могли жить один без другого, не могли существовать изолированно, не ведя каждый день далекой от живописи борьбы.

Иметь дело с такой публикой и надеяться на то, что можно выставить свои работы в ежегодном салоне в обычных условиях Андрею не приходилось. Значит, уже само предложение Хупера он мог рассматривать как хороший подарок, как часть гонорара за сотрудничество в области нехудожественных услуг.

Тем временем Хупер продолжал перечислять причины, по которым для Андрея невыгоден был отказ от выдвинутых условий.

— Вы человек трезвый, мистер Стоун. И понимаете, что в случае несогласия для вас возникнет ряд неудобств. Отрицательные рецензии — это пустяки. Куда неприятнее, если от вас отвернется Диллер. Вы простите, он не явится даже на ваши похороны…

— Уже и похороны, — сказал Андрей холодно. — Вы шутите, да?

— Конечно! — воскликнул Хулер. — Сейчас у меня нет человека дороже, чем вы. Вы не могли не заметить, как я оберегал вас все это время. Возьмите Мейхью. Он был о вас слишком плохого мнения. И вот финал…

— Значит, это вы?! — Андрей до мелочей точно вспомнил «Кадиллак», неожиданно рванувшийся вправо, потом лицо Мейхью, неестественно бледное, похожее на папиросную бумагу.

— Бог мой! — сказал Хупер печально и сокрушенно вздохнул. — При чем тут я?! Просто человеку порой не везет, и он оказывается на пути снежной лавины…

Андрей вспомнил эти слова. Их ему сказал Мейхью при одной из первых встреч.

— Человек существо самонадеянное, — продолжал Хупер. — Он всегда предполагает, что ему удастся перехитрить и земные стихии, и самого господа бога. И попадает под колеса Джагернаута. И ему перемалывает кости.

— Мейхью был самонадеян.

— Он плохо следил за своей машиной. А такое правилами не прощается.

— Жестокие правила.

— Не я их устанавливал. Впрочем, вернемся к делу. В главной лаборатории Диллера на вилле Ринг работает некий Мюллер, ведущий химик. Он и должен передать вам образцы ингибиторов типа «Д». Прямо там, на вилле Ринг.

— Простите, мистер Хупер, только мне кажется, вы избрали слишком сложный путь. Куда проще было бы вашим людям связаться с немцем напрямую.

Хупер иронически усмехнулся.

— Не будьте наивным, мистер Стоун. У моих ребят нет такой возможности. Мюллер у Диллера на особом положении. Вне виллы и лаборатории с него не спускают глаз. Это записано в договоре на десять лет работы и на три года после увольнения.

— У вас тоже есть такие пленники?

Андрей посмотрел на Хупера пристально и заметил, как у того хищно блеснули глаза.

— Есть, безусловно. И не приведи Господь, мистер Стоун, вам ими заинтересоваться.

— Я думаю, Господь меня убережет.

— Вот и хорошо. В свою очередь я буду оберегать вас. Учтите, никто из моих ребят не знает, по какому поводу мы встретились, о чем говорим. Что касается Мюллера, то он свободен от наблюдения на вилле. Объяснять вам, почему у меня там нет своих людей, вряд ли стоит. Вот и выходит…

— Но вы подумали, в каком положении оказываюсь я? Стать участником подобной акции — значит поставить на карту все — успех, положение, которое меня устраивает…

— Уточним термины, Стоун. Эта акция называется бизнесом. Вы ставите на карту успех против успеха. Никто не знает о нашей сделке. Обратите внимание: я веду с вами речь, не доверяя посредникам или помощникам. Для меня данный бизнес — дело жизни. Для вас — тоже. Тем более, акция разовая.

— Убедили, — согласился Андрей. — У меня нет выхода, верно?

27

Ведущий химик-экспериментатор оказался худым и бледным человеком среднего роста. Руки висели как плети, а лицо казалось напудренным. Он посмотрел на Андрея бегающими глазками, в которых светился откровенный страх.

— Знойный день, не так ли? — спросил Андрей, заметив Мюллера на аллее парка и присел рядом с ним на скамейку.

— О да, самое время очутиться в море, — ответил химик тягучим гнусавым голосом. — У вас нет сигарет?

— Пожалуйста!

Андрей вынул из кармана желто-коричневую пачку «Кэмел» и протянул Мюллеру. Тот взял ее вздрагивающими пальцами, прикурил, выпустил струю дыма и тут же вернул пачку. Андрей легонько провел по нижней стороне пальцем и нащупал неглубокую вмятину. Пачка была другой. Обмен состоялся. Теперь в его кармане лежал образец ингибитора, предназначенный Хуперу.

— Я ухожу, — сказал Мюллер с явным облегчением. — Мы квиты, мистер…

— Стоун, — подсказал Андрей.

— Извините, мистер Стоун, я пошел.

— Одну минутку, — тоном, не терпящим возражений, произнес Андрей. — Это еще не все. Охарактеризуйте новое ракетное топливо Диллера.

Мюллер откинулся на спинку скамейки и заложил ногу на ногу.

— Топливо «ТД» основано на высокоактивных компонентах. Их формулы выписаны на внутренней стороне пачки. В процессе производства продукт долгое время не удавалось синтезировать из-за активности процесса. Очень часто самопроизвольно происходили взрывы. На трех заводах, пытавшихся освоить процесс, произошло около двухсот аварий. Только замедлитель реакции, предложенный мистером Диллером, позволил успешно освоить синтез.

— Что дало внедрение нового топлива?

— Прежде всего, оно твердое. Увеличился срок хранения ракет. Те же системы увеличили дальность полета в среднем на тысячу миль. Такие ракеты помечены индексом «ТД» — «Топливо Диллера».

— И здесь реклама? — спросил Андрей. — «ПД» — пластмассы Диллера. «ДД» — дефолианты Диллера.

Мюллер пожал плечами.

— Конкуренция, сэр, ничего не поделаешь.

— Точно ли соответствуют стандарту, принятому фирмой, образцы, которые вы предоставили?

Мюллер надул губы и выпустил пухлое колечко дыма. Оно медленно поплыло вперед.

— Не совсем, э-э… мистер…

— Стоун, — терпеливо подсказал Андрей.

— Извините, мистер Стоун. Образец не стандартный.

— В чем же дело?

— Видите ли, при производстве ингибитора на определенном этапе в продукт добавляют радиоактивные компоненты. Технологических функций они не несут. Никаких.