Последний солдат Империи - Щелоков Александр Александрович - Страница 8

— Япошка! — объявил Фримен торжественно экипажу. — Всем приготовится! Делаю над джунглями разворот. Как выйду на прямую, накрой этого джапа, Бобби!

— Вижу его! — сообщил радостно штурман Роберт Хаксли. — Капну ему точно на макушку. Будьте уверены, командир!

Оглушительно ревя мотором, железная стрекоза пронеслась над самой головой Куроды. Могучий вихрь, поднятый ее крыльями, взметнул вверх, разметал в стороны пыль и мелкую крошку, не сдутую дотоле ветрами с вершины скалы. Винтокрыл промчался в сторону джунглей и там круто развернулся.

Курода ловко нырнул в убежище. Он был уверен: его заметили и теперь на него идут в атаку. Он не ошибся.

Первая бомба рванула шагах в пяти от укрытия. Взрыв прогремел оглушительным ударом. Куроде показалось, что его тело лопнуло, разорвалось изнутри. Осколки, хлестанув во все стороны, с тупым треском падали на камни скалы.

Вторая и третья бомбы легли одна в одну. Заныло в ушах, хотя капрал сидел в укрытии с заранее открытым ртом. Уж он-то знал, как сберегать перепонки при близких взрывах.

Отгремело и стихло сразу. Курода поднял голову. Его позиция была разгромлена. Оба пулемета, установленные на скале, взрывы искорежили и расшвыряли по сторонам. Ствол одного был согнут как кочерга. Сам винтокрыл, выскочив за кромку прибоя, круто развернулся и, сверкая на солнце хвостовым винтом, снова ринулся к острову. Из ярко блестевшей сферы, напоминавшей выпученный глаз стрекозы, забили, запульсировали языки желтого пламени. Пулемет захлебывался от ярости. Пули, разбрызгивая металл и каменную крошку, высекли длинную царапину на базальте.

Курода крутанулся волчком, отбросил тело в сторону от секущего лезвия огневого меча. в ноздри ударил запах пороховой гари и кремня.

Скатившись кубарем со скалы, капрал нырнул в заросли бамбука. Протискиваясь между стеблей, выбрался на вершину лысого холма и залег, маскируясь в густой траве. Здесь водились змеи, но опасаться их сейчас не было времени. В руках Куроды была «арисака» образца 99 с откидным визиром для стрельбы по самолетам. В магазине оставалось всего два патрона.

Винтохвостая стрекоза, постригая макушки бамбуковых зарослей, снова шла в атаку на скалу. Она постоянно меняла курс. Вот она скинулась вправо и резко пошла вниз. На солнце сверкнуло стекло блистера. Тут же машина рванулась влево вверх. Мотор надсадно ревел. Спустя мгновение летчик проделал похожий маневр, сбросив машину вниз влево.

Курода зло усмехнулся. Янки потеряли его из виду и прибегали к предосторожностям. Такими штучками можно ввести в заблуждение молодого, необстрелянного бойца. А его, вот уже многие годы не выпускающего оружие из рук ни на минуту, подобные трюки смущали мало.

Поерзав пузом по траве, Курода вдавил ложе в плечо и вскинул винтовку. Вертолет скользнул вправо, сбрасывая высоту. Курода вынес ствол влево, где по его предположению винтокрыл должен был выскочить вверх из-за скрывавшего его гребня. Твердо сжал цевье, стиснул зубы, прицелился. Когда гладкое брюхо машины, взмывавшей над бамбуковым морем, вошло в визир, Курода нажал на спуск.

Приклад толкнул в плечо. Выстрел раскатисто пронесся над джунглями. Курода, сжав винтовку, юркнул в сторону и отполз за обломок скалы.

Вертолет, шедший по горизонтали, завалился на бок. Огромные лопасти с треском лупанули по макушкам бамбука, прорубая в зарослях уродливую щель. Курода видел, как в воздух взметнулись обрубки зеленых стеблей, листвы и соцветий. Секунду спустя треск ломаемых растений перекрылся громыхнувшим взрывом. Черный клуб дыма встал над зеленым морем.

— Цумаранай моно дэс га, — пробормотал капрал. — Примите мой скромный подарок…

Внутренне он торжествовал. Чертова птица с хвостом, на котором крутился винт, с огромными вращающимися лопастями над спиной, была сбита одним его метким выстрелом. Он знал — это хорошо для войны. Америкашки по крайней мере до следующего дня не сунутся на остров. Кто-кто, а он достаточно точно изучил их характер, желание и умение воевать.

Теперь, пока есть время, он оставит позицию и пройдет к месту падения стрекозы, поглядеть, что от нее осталось и добьет, если понадобится, живых. В пленных Курода не нуждался. Да, по совести, и поговорить с ними он бы не сумел. Чего же тогда церемониться? Война есть война. Они — враги, он солдат императорской армии. Он предан присяге. Он никогда не изменит флагу. Прекрасному флагу с алым солнечным кругом посередине. Он — солдат…

Падая, вертолет вырубил в зарослях бамбука широкую просеку. Зеленые твердые стебли, поломанные и вырванные с корнями, громоздились кучами, переплетались между собой, перегораживая стежку, которую здесь проложил Курода. Ему пришлось лезть через завалы, вырубать в зарослях новый путь.

На месте падения винтокрыла все беспощадно опалило пламя взрыва. Согнутые лопасти несущего винта лежали в стороне от машины. Фюзеляж разорвало на несколько частей и разбросало по поляне.

Летчик, обожженный до угольной черноты, лежал неподалеку от хвостовой балки вместе с бронесиденьем. Другого швырнуло на отвес скалы. Ботинок пилота застрял в рогатке колючего куста, и тот так уже и не выпустил жертву. Сквозь иссеченное паутиной трещин забрало гермошлема проглядывало бескровное лицо мертвеца.

На куче бамбуковых стеблей Курода обнаружил алюминиевый ящик. Ударом о землю его смяло и оторвало крышку. Вокруг рассыпались предметы аварийного запаса — банки с консервами, сгущенным молоком, пакеты с кофе, плитки шоколада, блоки сигарет.

Курода засмеялся, довольный.

— Ояоя! Вот это да!

Он поднял плитку, упакованную в красную глянцевую бумагу, развернул и понюхал. Ванильный запах ударил в ноздри, вызывал приток слюны. Курода сел на камень, положил винтовку на колени и стал ломать плитку на дольки. Каждую клал на язык, растирал о небо. От удовольствия он смачно причмокивал и даже закрывал глаза, чтобы посторонние впечатления не мешали ему погрузиться в теплые волны вкусовых наслаждений.

Потом все собранное — сгущенку, консервы, пачки с галетами, блоки сигарет — он сложил в ящик и продолжил поиск.

Уже возвращаясь с трофеями к своему укрытию, Курода увидел черный тюк, застрявший в переплетении бамбука. Подошел поближе, взял длинный стебель, пошевелил им находку. Не взорвалось. Он вытащил тюк наружу и стал разглядывать.

То, что это ефуку — одежда европейского покроя, капрал понял сразу. Но для чего нужна такая? Похоже на жилет, но он очень тяжел. Для чего же? Догадка в голову не приходила.

Курода воткнул в землю бамбуковую палку, повесил на нее находку, сам присел на корточки рядом. Долго глядел. Вставал, щупал полы, грудь и опять присаживался. Потом взял и надел жилет на себя. И вдруг по-солдатски просто решил загадку.

— Ояоя! Хаха! — воскликнул он. — Вот это да! Вот оно что! Это доспехи. И не от ножа, не от кинжала. Это от пуль, которые могут достать летчиков и в воздухе.

Обрадованный открытием, Курода охватил жилетом ствол пальмы и закрепил его. Потом взял автомат, подобранный возле останков вертолета, отошел от дерева шагов на двадцать, прицелился и сделал три выстрела. Положил автомат на траву, поспешил к жилету. Он не сделал ни одного промаха, однако пули жилет не пробили.

— Сорэ-ва аригатай! — сказал капрал и засмеялся. — Мне повезло.

Он надел жилет и увидел, что тот закрывает его тело почти до колен.

— Ояоя! — обрадовался открытию капрал. — Вот это да!»

Русаков поднялся лифтом на пятый этаж десятиэтажного кирпичного дома на одной из тихих московских улиц. Оказался перед железной, обтянутой темно-коричневым пластиком дверью. Взглянул на табличку с номером «98», нажал кнопку звонка. В прихожей сыграло мелодичную музыку устройство, в просторечии до сих пор именуемое «звонком».

Дверь открылась, и на пороге квартиры Русаков увидел коренастого мужчину с круглым широкоскулым лицом, с седой шевелюрой. Из под косматых бровей поблескивали проницательные живые глаза.

— Федор Степанович, я к вам, — сказал Русаков.