Последний солдат Империи - Щелоков Александр Александрович - Страница 11

Под кронами старых лип было тихо и прохладно. На детской площадке шумно возились дети. Старик пенсионер у огромной сосны кормил с ладони пушистую белку.

Госпожа Гаррисон неторопливо прошлась по аллее. Возле железного мусорного ящика ее такса задрала ножку. Оглядевшись, хозяйка быстро нагнулась и подняла с земли смятую пивную банку. Сунула ее в сумку, нацепила на ошейник собачки поводок и повела к машине.

Когда она пересекала асфальтовую дорожку на внешней стороне старого парка, ее неожиданно задержала крепкая мужская рука.

— Спокойно, миссис Гаррисон, — произнес мужчина на хорошем английском. — Дайте мне вашу сумку.

— Оставьте меня! — возмутилась дама искренне. — Я буду кричать, звать на помощь. На противоположной стороне много людей…

— Успокойтесь, мадам, — со стороны трудно было догадаться, с какой силой Русаков держит непокорную, готовую вырваться из его пальцев руку. — Все, что я сейчас скажу, в ваших собственных интересах. Слушайте и запоминайте. Я — офицер контрразведки. Мне нужна конфиденциальная встреча с вашим мужем, с мистером Дэнни Гаррисоном. Встреча личная. Под слово офицера гарантирую два условия: это не будет вербовкой или провокацией. Разговор в ваших общих с мужем интересах. Нашу встречу не стоит афишировать.

— Это уже сейчас провокация! Муж никаких встреч с вами иметь не пожелает.

— Прискорбно, мадам, вот, взгляните. — Русаков протянул ей два глянцевых фотоотпечатка. — Не стесняйтесь, смотрите. Боитесь оставить пальчики? Тогда я все покажу вам сам. Видите? Это пикантные эпизоды из вашей практики. Вы забираете посылку в Большом Ржевском переулке. Это другое место — Петровка. Сделано фото, как вы снимали закладку сейчас. У мусорного ящика. Если моя встреча с мистером Гаррисоном не состоится, я передам снимки прессе. Будет назван и тот, кто закладывает вам послания. Думаю, вы понимаете, чем это отзовется на карьере вашего мужа? Он ведь собирается выйти на пенсию, так? В случае, если встреча состоится, эти эпизоды будут похоронены в архивах.

— Что вы хотите от нас? — госпожа Гаррисон, судя по голосу, несколько успокоилась.

— Во всяком случае в мои планы не входит делать вам и мужу неприятности, — заверил ее Русаков. — Запоминайте, встреча завтра на пристани у Киевского вокзала. Мистер Гаррисон берет билет на первый рейс теплохода до Спасского моста и обратно. Я подойду к нему, когда теплоход двинется. Вы меня поняли, мадам? Повторяю: или эта встреча, или я вас вместе с мужем сомну, испорчу карьеру перед уходом на пенсию.

— Я поняла.

— Пардон, мадам, но я у вас заберу эту грязную пивную банку. Вы не против?

«В то утро Курода спал больше обычного. Его разбудили громкие звуки, доносившиеся с болотистой части острова.

— Японские солдаты! — орал усиленный динамиком голос, и слова звенели металлом. — Я полковник Исихара. Прибыл сюда забрать вас на родную землю. Вы продолжаете сражаться по недоразумению. Война давно окончена. Сложите оружие и выходите по одному! Японские солдаты! Я полковник Исихара…

Курода вслушивался в слова и думал. Сомнений быть не могло — кричал настоящий японец. С Хоккайдо. Так говорить не сумеет никакой иностранец. Более того, кричавший настоящий командир. Голос энергичный, обороты речи свидетельствуют — командный язык ему знаком.

Курода снял с бамбуковых плечиков мундир, который берег на подобный случай. Опрыскал ткань водой изо рта. Надел на себя. Одернул полы. Мундир оказался великоват. Капрал заметно похудел за последний год. Недобро усмехаясь, Курода снял мундир и надел бронежилет. После этого форма села на него как влитая. Все было хорошо, только пуговицы сильно позеленели от сырости. Он протер каждую пальцами.

На металлическом листе, который Курода приволок от вертолета, лежало трофейное оружие — пулемет и два автомата. Разгадывать секреты их устройства капралу не пришлось. Слишком долго он воевал, чтобы не разобраться в оружии.

Пулемет Куроде не понравился — для пехотинца он был слишком тяжелым. Зато автоматы сразу пришлись по душе. Еще вчера он испытал их оба. Поставил на плоской скале три пивные банки из запаса вертолетчиков и с пятидесяти шагов врезал по ним очередью. Банки буквально взорвались, рассеченные пулями. Во все стороны брызнуло пиво. Курода весело засмеялся.

— Ах, янки! Ах, псы длинноносые! — Лучшего подарка они для него не могли сделать.

Взяв оружие, надев фуражку, без которой уже давно привык обходиться, Курода двинулся на зов. Джунгли сомкнулись над ним зеленым сводом. Когда-то он здесь прорубал просеку, но она быстро заросла, хотя до сих пор был заметен своеобразный туннель со стенами из стеблей бамбука и крыша из переплетенной листвы. Солнечные блики едва пробивались сквозь живую изгородь, и земля здесь никогда не просыхала. Запахи влажных трав, гниющих растений, аромат неведомых цветов дурманили голову, вызывая чувство, напоминающее тошноту.

— Японские солдаты! Я полковник Исихара!

Радио орало громко и неустанно.

Осторожно прокравшись к опушке, Курода выглянул на поляну. Там, воткнув в землю полутораметровый шест, на котором трепетало белое полотнище с красным кругом посередине, стоял худенький человек. На нем действительно была форма полковника. Старая, ношеная. Поперечные погоны. Фуражка. Офицерская сабля на боку. Ладонь привычно лежала на эфесе.

— Японские солдаты!

Держа автомат наизготовку, Курода вышел из джунглей и остановился, не подходя к начальнику.

— Смирно! — заорал Исихара. — Как ты стоишь перед полковником?

Курода яростно сверкнул глазами и ощерил зубы.

— Кто ты такой, и почему орешь здесь? Зачем тебя сюда привезли янки? Ты им служишь? Отвечай на вопросы, или я сделаю дырку в твоем тощем брюхе!

Полковник понял — капрал не шутит.

— Я Исихара…

— Может быть. Только я не знаю этого. Почему сюда явился незнакомый мне человек? Где лейтенант Масасиге?

— Этого я не знаю. Может быть, он погиб.

— Тогда где полковник Мацуда?

— Он погиб, защищая остров Сайпан.

— Где генерал Такеда!

— Он сделал себе харакири и его славный дух поселился под сенью храма Ясукуни. Привезти вам приказ самого императора окончить войну поручено мне, полковнику Исихара.

— Излишне, — ответил Курода. — Если император приказывает мне сложить оружие, значит, он в плену и враги принуждают его писать то, чего он никогда сам не написал бы.

— Капрал! — взорвался полковник. — Неужели вы ничего не понимаете? Война окончена. Мы ее проиграли.

— Может быть, вы проиграли. Я пока нет. Я солдат, принявший присягу. Мои командиры сказали мне, что от того, как я буду воевать, зависит судьба империи. Я воевал как надо. Спросите янки, и вам скажут, почему они не могли меня одолеть. Меня, капрала Куроду. Который остался на этом острове совсем один. Если бы все воевали так же, в том числе ты, нацепивший на себя форму полковника и знак высшего ордена, империя давно бы стояла на всех материках и океанах! А как воевали вы?

— Курода! — рявкнул в сердцах полковник. — Ты воевал хорошо. Но был сделан просчет. Янки оказались сильнее нас. Ты понимаешь? Они оказались сильнее, хитрее, богаче. Потому победили…

— Это не оправдание. Те, кто затевали большую войну, должны были знать — янки сильнее, богаче и хитрее нас. У них больше союзников. У них в друзьях большой русский медведь. Кто же тогда принимал решение на войну? Капрал Курода этого не делал. Дальше, полковник. Наши дела пошли плохо. Почему тогда вы живы? Если не погибли в бою, то почему не совершили священный обряд сеппуку? Как мой генерал Такеда? Сделайте харакири сейчас. Режьте живот, я вам отрублю голову.

— Скотина, что ты болтаешь?!

— Я объясню, чтобы ты понял, прислужник янки. Курода готов потерять жизнь, но не хочет терять лицо. Я маленький человек. Пешка в шахматной игре великанов. Меня все время двигали чужие руки. Курода — сюда, Курода — туда. Так уж ведется в этом мире, что короли и королевы, потеряв все пешки, поднимают руки вверх и остаются живыми. Для королей в играх с чужими смертями свои правила. Но в этот раз кто-то забыл, что пешки назад не ходят. Я одна из таких пешек. Вы сказали, что императору доставляет беспокойство, когда один из его подданных ведет войну, которую он, император, закончил. Тогда почему император не извиняется передо мной за свою ошибку? Ведь это по его воле меня втравили в войну, заставили стрелять и убивать. Сейчас я уже не умею ничего делать другого. А мне объясняют, что я был не прав.