Грааль никому не служит - Басирин Андрей - Страница 76

– Что же теперь с нами будет?

– Ориллас узнал о существовании города. Поселенцам придётся туго. Ничтожненький видел, как сын древа создавал порядок. Как учил местных своему языку. Он великий маг. Об одном молит ничтожненький: не говорите ему о… – Шиона указал глазами на потолок.

Я понял. Если неправильный медитатор узнает, что существуют другие планеты, начнётся кошмар. Ни земляне, ни рунархи не сумеют сдержать существо, знающее, как всё на самом деле.

Глава 2. Мы возвращаемся к цивилизации

Мои подозрения оправдались. «Стремительный» превратился в мёртвый кусок металла. Обычно, когда загибается ходовая часть корабля, хоть что-то да продолжает функционировать. Работает электроника, действуют мембраны входов, системы очистки воздуха и воды.

Но порядку не нужны космические корабли.

Когда я спускался по опоре корабля на землю (трап тоже не работал), внизу ждал шаман Ери.

– Сдохла? – лаконично спросил он.

Я кивнул.

– Ориллас – мужик. Ты, начальник, держи ухо востро. А то будешь в порядке.

Я вгляделся в лицо шамана. Грязь, краски – всё это не могло обмануть меня. Когда-то Ери жил в одном из миров Второго, а может, и Первого Неба. На местных он был похож не больше, чем садовая лилия на незабудки.

– Кто ты? – спросил я.

Шаман сплюнул:

– Я прилетел вместе с Шионой. Здесь ещё несколько человек найдётся из наших. Не всех джунгли сожрали.

– Джунгли? В смысле – древо?

– Да. Древо. Город жалко… Ориллас старается, порядок несёт. И принесёт. – Еремей огляделся: – О других планетах – ни слова. Понял?

– Я знаю.

– Не знаешь. Я десять лет живу в порядке – мне даже начало нравиться. Но если так станут жить все, то лучше удавиться. Ты Кампанеллу читал?

Я кивнул.

– Здесь – деревянная Кампанелла. Разумная и логичная. – Он вздохнул: – Мы с ребятами пытались Шиону с Терры сплавить. Думали, лучше будет… Но нет. Этого беса никто не образумит. Видишь, вы его нашли и вернули. Это судьба. Возвращайся. Если тебя долго не будет, сын древа с меня спросит.

Я вернулся в селение. Подготовка к «деревянному» походу шла полным ходом. Селение кипело, словно растревоженный муравейник. Ориллас сидел на центральной площади, скрестив ноги. Его лицо свело судорогой, мышцы окостенели. Глазные яблоки под зажмуренными веками трепетали. Сын древа грезил наяву. Когда я подошёл ближе, он объявил:

– Ты искал меня – там, за куполом неба. Зачем?

– За куполом?

Ориллас оскалился. Веки чуть приоткрылись; белым сверкнули глазные яблоки.

– Ты думал, я не знаю? Терра маленький мир. Есть другие – больше, красивей. Там живут рунархи, люди. Есть Чум, есть император… но нет древа. Знаешь, в чём парадокс? Все, кто живет здесь, так или иначе касались древа. Просили чего-нибудь. Требовали. Так древо постигает мир, иначе не умеет. Твои печали – иное. Кое-что я в них понимаю, кое-что – нет.

Я присел на корточки:

– Я действительно искал тебя, Ориллас. Ты мне нужен. Скажи, что ты видишь?

– Темноту. Звёзды… Ветер несёт стальные семена, наполненные жизнью. Чтобы засеять планеты. Ваши враги двинулись в путь. Я ощущаю их присутствие.

Я тоже чувствовал это. Сознания моих окраинников стали ближе, болью отдаваясь в затылке.

«Симба», – позвал я. Что-то шевельнулось – полуоформленная мысль, сгусток понимания. Протей искал меня. Будь у него столько же воли и целеустремлённости, как у бывших каторжников, мы бы встретились ещё у Сигуны. Но протей – ребёнок, отвлечь его очень легко. «Симба, лети на Терру Савейдж. Слышишь?»

Меня обдало волной обожания.

– Ты зовёшь своего зверя? – поинтересовался сын древа. – Зови. Он понадобится.

– Откуда ты знаешь о нём?

– Знаю. Я вижу. – Ориллас умолк. Тело его неестественно выгнулось, скрутилось. Воздух вырывался из лёгких со свистом и хрипом: – Уйди… Не стой здесь. Больно.

Ладно, с Орилласом мы ещё потолкуем. Пока надо отыскать моих спутников. Я шёл через деревню, и разметка дорог мало меня волновала. А зря. С крыльца одного из домов за мной наблюдал трёхлетний малыш. Когда я пересёк улицу под аккомпанемент хлопающих красных крыльев, он не выдержал и заревел. На его глазах рушился порядок. Этого детская душа стерпеть не могла.

Хаалу, Альберта и Туландера я нашёл на краю деревни. Взгляды их были полны надежды.

– Ну как?

– Пинасса мертва. Нам не улететь.

Они переглянулись. Альберт сообщил:

– Андрей, это дьявол. Он от залпа нитевика уворачивается!

Впервые я видел не-господина страха настолько обескураженным.

– Нам придётся последовать за ним, – подтвердила Хаала. – Это наша вина. Господь являл знамения, но мы оказались слепы. Видишь местных?

Я посмотрел туда, куда она указывала. Великан Коляшка, шаман Ери и ещё несколько аборигенов крутились возле побитого исследовательского антиграва. Модель «запорожец», старая и надёжная машинка.

От антиграва осталась лишь ходовая часть. Всё остальное – обшивку, вооружение, системы регенерации воздуха – селяне давно растащили. Вместо кабины они поставили шалаш. Из-за него машина выглядела горбатым великаном. Антиграв-подвеска работала: сломать или потерять шар компенсатора могли разве что либертианцы.

«Запорожец» парил в полутора метрах над землёй; от раскуроченного блистера в траву уходили поводки. Ездовых зверей я не сразу разглядел, а когда разглядел, удивился. Котов в упряжках не использовал никто. Жители Терры Савейдж отличились.

К нам подошли Коляшка и худощавый человек в очках и бесформенном свитере.

– Знакомьтесь, – представил своего спутника вождь. – Упенька. Лучший знаток ездовых котов. Он… как это сказать… профессор? А, профессионал.

Мы поздоровались с профессором. Тот тряхнул огненной гривой и сообщил:

– Животина – она чуткости требует. Это ездовой кот. Да. – И ушёл в себя.

Носильщики суетились вокруг «запорожца», загружая припасы, медикаменты, оружие. Ориллас готовился к роли колесничего Апокалипсиса.

– Где Шиона? – спросил я.

– Там, – Хаала махнула в сторону гостевого дома. – Переживает.

– Опять?

– Всё утро. И ноет, и ноет… Как будто мы в лучшем положении, чем он.

Я отправился в указанном направлении.

– Андрей, не опаздывай, – крикнул вдогонку Альберт. – Коляшка говорит, скоро отправляемся.

– Хорошо. Постараюсь побыстрее.

Как мне и обещали, Туландера я нашёл у виселицы. Отшельник сидел, привалившись к стене, и меланхолично курил трубку.

– Сбежал? – спросил я.

– Истинно так. Ничтожненький в ужасе, – ответил тот.

Ужаса в его голосе не чувствовалось. Вообще, за речами Туландера сложно разглядеть истинные чувства. Всё, что он говорит, звучит с одинаковым равнодушием. Но я уже научился различать его интонации.

– Что случилось, Шиона? Человеколюбие не даёт покоя?

– Благородный и чистый душой не понимает. В городе нас ждёт Игнисса-смерть.

– Та самая? Дочь Большого Хао?

– Коляшка поведал гугнивенькому. Жернова кармы мелют медленно, но верно. Агатовая дева жива. Она ненавидит гугнивенького.

– Ты думаешь, ей известно о нашем походе?

Шиона сделал неопределённое движение плечами:

– Может, да, может, нет… Глаза колонии открыты; проглядеть пинассу они не могли. Судьба лядащенького прискорбна. Все его деяния обречены на провал.

– Не каркай, Шиона. – Я придвинулся к отшельнику. – Лучше скажи: Игнисса может быть пятой?

– Круг велик. Он включает в себя всё на свете, и чаяния его предсказать невозможно.

Я вздохнул. Если мудрецы прошлого похожи на Шиону, странно, как люди вообще выжили.

– Пойдём, Шиона. Нам скоро отправляться.

– Она ненавидит убогонького, – покачал головой отшельник. – За что? Я ведь следовал своей природе.

– Пойдём, – повторил я. – Хватит ныть, Шиона.

Я помог ему подняться, и мы пошли к забору – туда, где над высокой травой покачивался терранский джаггернаут. Сытые коты блаженствовали в зарослях гигантской иван-да-марьи. Ещё несколько зверюг (видимо, сменные) дрыхли на корме антиграва. При взгляде на них я почувствовал острую тоску.