Erratum (Ошибка) - 2 (СИ) - Доминга Дылда - Страница 61

- Но сейчас ведь нет? - голос светлого прозвенел у самого уха. Самаэлю хотелось отмахнуться от него, как от назойливой мухи.

- Чтоб тебя, - выругался он. - Ну, что ты ко мне прицепился? Тебе что, заняться больше нечем?

- Разве что вернуться в ад, и посмотреть, как свет зальет долину и подарит ей жизнь.

Самаэль онемел. Он никогда не думал о том, чем именно все закончится. И никогда не видел финал в таких красках, какими их описал светлый.

- Ты бредишь, - пробормотал он из чувства противоречия.

- Скажи, Самаэль, тебе плохо сейчас? Может, больно?

- Нет, - недоуменно отозвался падший, ложась на правое крыло. Потом невольно скользнул взглядом вдоль своего тела: молодые белые перья, еще не окрепшие и не распустившиеся, по краям покрывали его изменившие цвет крылья. - Что это? - пробормотал он, едва не потеряв поток, но тут же выровнявшись.

- Тебе стоило подождать внизу, - заметил светлый. - Рисковый ты парень, меняться в полете.

- Почему я меняюсь? - Самаэль не мог оторвать взгляда от своих крыльев. Перьев становилось все больше, словно свет ткал их прямо из воздуха. Это больше не были крылья, что сливались с его спиной, а те, с которыми он когда-то появился на свет.

- Потому что все меняется.

Изменения затронули основание крыльев, и в том месте, где они соединялись со спиной, стало меняться их положение и соединение. Самаэль больше не мог ими управлять и потерял поток. Крылья беспорядочно затрепыхались в воздухе, когда он кубарем полетел вниз.

- Вот и все, - подумал падший, чуть разочарованно. Но потом поблагодарил судьбу за то, что позволила ему увидеть себя прежним. В конце концов, он ведь этого и хотел, искал гибели, так на что было жаловаться: ему даровали роскошный финал.

Но падение внезапно прекратилось, и он ощутил, как его держат прохладные руки, в то время как над ними хлопают в воздухе невероятные сияющие крылья.

- Не мог хотя бы немного перегруппироваться? - проворчал светлый, перехватывая Самаэля поудобнее. Руки светлого скользнули под руки Самаэля, и их лица оказались на одном уровне. Вероятно, изменение коснулось и его глаз, потому что теперь падший мог его видеть. Самаэль вздрогнул всем телом и застыл, его крылья все еще безвольно полоскались за спиной.

- Ну, чего уставился?

Самаэль заплакал, как младенец, и прижался к светлому крепче, опустив голову ему на плечо.

- Ну, начинается, - проворчал светлый и подхватил новорожденного ангела под спину. - Между прочим, ты уже сам можешь поработать крыльями, - заметил он, бросая короткий взгляд за спину Самаэля.

- Хорошо, - покорно прошептал ангел и сделал один взмах, затем другой. Развернувшись, крылья подняли его вверх, вырвав из рук светлого.

- Ты как? - догнал его светлый, зависнув рядом.

- Хорошо, - улыбнулся Самаэль, а на щеках блестели слезы в льющемся свете.

- Шут гороховый, - беззлобно отозвался его спутник, толкнув ангела в плечо.

Самаэль сверкнул белозубой улыбкой и толкнул светлого в ответ. Смеющийся клубок сверкающих белизной перьев закувыркался в воздухе, рассыпая вокруг белый пух.

- Гарус, Гару… - слова Лили замерли на устах. Черные скалы, как всегда устремлялись острыми пиками прямо в черное небо с багровыми всполохами. Но на их фоне возникла одна новая, до боли похожая на огромного дракона со сложенными крыльями, с вытянутой мордой и закрытыми глазами, словно заснувшего среди скал. Только сон этот был вечным, потому что и морда, и сложенные крылья были такой же скалой, как и те, что стояли здесь столетиями.

Лили в отчаянии посмотрела на линию гор, и прозрение затопило ее. Аспидов когда-то было много, очень много, но для каждого из них приходило время вечного сна. И, засыпая, они становились еще одной вершиной, устремившей свои пики к небу или пологой горой, свернувшейся поудобнее. Уступы, смотревшие на нее у подножия гор, были согнутыми лапами, а хребты - спинами усталых драконов. Реки лавы, бегущие в долину, были их огнем. Их тела стали камнем, а огонь, который они выдыхали, - жидким.

- Гарус, - прошептала Лили, взобравшись на уступ и нежно гладя каменную голову, словно он мог что-то чувствовать. - Гарус, - в его имени переплеталась и тоска, и просьба о прощении за то, что он уснул совершенно один, за то, что никого не было рядом. Лили не представляла, как уходят аспиды, иначе осталась бы и гладила старика по колючей голове, пока его глаза не сомкнулись. Пела бы ему колыбельную, словно малышу, ибо старики и малыши - суть одно и то же, потому что и те, и другие недалеко ушли от границы вечности.

- Спи, Гарус, ина тхе даар ка, ана той пеарма каата, - полилась ее нежная песня. Лили не знала, почему вспомнила именно эти слова. Это была колыбельная капхов, которую ей пел когда-то в прошлой жизни Небирос, когда она жила у него. Казалось, эта странная грустная мелодия подходит для крылатых. Ее переливы напоминали о шуме ветра в крыльях, о сне в небе среди потоков воздуха, о виде, раскрывающемся с высоты птичьего полета. Может, потому многие аспиды задирали головы вверх, перед тем как уснуть окончательно, чтобы и после своей смерти смотреть на мир свысока. И потому большинство скал устремляло свои пики в небо - это были их непокорные головы, тянущиеся вверх.

Лили провела пальцем по закрытому глазу, застывшим в камне складкам кожи. Последний аспид ушел. Ее идея найти с его помощью Самаэля и удержать от самоубийства провалилась. Падший мог быть, где угодно - ни одно окно в этом случае не помогло бы ей отыскать его. И Грерия это знала, потому и заливалась слезами в залах.

- Ина тхе даар ка…

Небирос, Гарус, Самаэль… Лили гладила камень, стараясь передать ему частицу своего тепла.

62

Уриэль устало присел на холм и расслабился. У них никогда не было так много работы, как с тех пор, как начали прибывать души. На каждого ангела их приходились сотни. И со всеми нужно было поговорить и объяснить, что их ждет. Разделить на группы в зависимости от склонностей и передать посланникам с небес, дабы те забрали предназначенных им с собой.

Было даже пару безумных случаев, когда прямо в их лагере рождались ангелы. Такого большинство из его подчиненных вообще никогда не видело. Только он сам и Рамуэль еще на высших небесах были свидетелями рождения, и потому именно им пришлось взять на себя заботу о новорожденных, и распределить свои души между остальными.

Мир будто спятил, и поток душ не только не сокращался, но рос с каждым днем. Души рассказывали им небылицы о том, что твари в слоях передохли, демоны ушли, а сами слои рассыпались, но предводитель ангелов относился к этим рассказам скептически. Он все еще допускал возможность того, что в аду грянули какие-нибудь невероятные торжества, и по этому случаю вся нечисть скатилась вниз на праздник, бросив слои на самотек. И в этот момент слои дали трещину, и души смогли удрать из ада.

- Если они просто сбежавшие, то почему незапятнанны? - спросил подошедший Рамуэль, словно слышал монолог старшего. Рамуэль опустился рядом на траву и растянулся во весь свой рост, устраиваясь поудобнее на крыльях, как на перине. - Большая их часть отправляется прямиком в рай. Ни одна сбежавшая душа не обладала бы достаточной для этого чистотой.

Уриэль повернул голову и сердито посмотрел на ангела.

- Потом, если все они врут, то почему так слаженно и одинаково. И первые, и последние пришедшие говорят об одном и том же, - как ни в чем не бывало продолжил Рамуэль. - Ну и, наконец, о рождении тебе вообще незачем напоминать. Это невиданное событие.

- Хорошо, - устало вздохнул Уриэль, - и что ты думаешь?

- Только то, что ад рушится. Видимо, пришло время или вконец прогнило его основание.

- Так что же падший ничего не делает?

- В этом я склонен согласиться с Петрой. Я думаю, его нет.

- Нет, - крякнул Уриэль. - И где же он в таком случае?

- Не знаю, - качнул головой Рамуэль, глядя на яркое солнце в голубом небе. - Возможно, его вообще больше нет.