День джихада - Щелоков Александр Александрович - Страница 21

7

Казбек Цокаев получил от своего милиционера, Султана Тарамова, служившего двум хозяевам — одному за деньги, другому — за страх, сообщение о том, что батальон морской пехоты, который прибыл с Дальнего Востока, должен проследовать через урочище Черный ключ.

Казбек довольно ухмыльнулся: место ему было знакомо до последнего бугорка. На этом маршруте они уже однажды под командой Рахмана Мадуева ловко поймали русских. И дали такого шороху, что потом две недели подряд московское телевидение показывало обгоревшие коробки броневиков и трупы солдат, а военное начальство бессовестно врало, преуменьшая составленные потери. Пресса орала — шестьдесят убитых. Какой-то штабной генерал, потупив глаза, опровергал: не шестьдесят, а пятнадцать. Позже военные раскошелились: оказалось у них сорок восемь погибших! И только когда журналисты-очевидцы на пресс-конференции зажали самого военного министра, тот признал: все-таки не шестьдесят, а пятьдесят девять. Тут же добавив, обличая корреспондентов: «Ваша пресса, как всегда, завралась».

Казбек сейчас пребывал в приподнятом настроении. Ему, простому шоферюге, подчинили настоящего подполковника, и теперь Казбек по-настоящему ощущал себя командиром — большим и важным.

— Э, Орцхо! — крикнул он боевику, сидевшему неподалеку от землянки, замаскированной в лесу. — Позови ко мне Мадуева!

Сам он вылез из-под крыши и сел на круглый камень.

— Звал меня? — Салах подошел, вытирая руки носовым платком. Он только что умылся в ручье.

— Садись, есть дело. Завтра федералы пойдут через Черный ключ. Морская пехота. Надо им чешую почистить.

— Что решил?

— Встретим их в ущелье над речкой.

— Второй раз на том же самом месте? — Салах с сомнением покачал головой. — Не выйдет.

Казбек улыбнулся. Он испытывал к этому Мадуеву, двоюродному брату своего первого командира Рахмана, не просто недоверие, он опасался его. Было ясно, если Салах Мадуев сумеет показать себя в деле, то ему и переподчинят отряд, а он, Казбек, окажется опять самым обычным боевиком. Поэтому он очень хотел доказать, что и без офицерской науки чего-то стоит.

— Должно выйти! — сказал Казбек. — Прежде всего потому, что у нас другой земли нет. Если мы будем искать для войны каждый раз новое место, то скоро окажемся в Грузии.

— Это ты красиво сказал. Но дважды на одной тропе для волков капкан не ставят.

Казбек понял: Мадуев подставился, и открылась возможность врезать ему по мозгам так, чтобы запомнил на будущее.

— Это что, так принято в Советской Армии обсуждать решения командира? В глаза говорить, что он дурак? Если тебя этому там научили, то здесь придется отвыкать. Не сумеешь, я отучу. Приказ Цокаева не подлежит обсуждению. Любое мое слово здесь для тебя и всех других — закон!

Казбек замолчал, сделав вид, что думает. А подумав, изрек:

— Хотел поручить тебе важное дело, теперь боюсь. С таким настроением на задание не выходят. Вместо тебя пошлю Салима.

Салах не ответил. Он понимал: возрази кто-то ему самому в подобных обстоятельствах и в такой же форме, как возразил он Казбеку, гневная отповедь последовала бы без промедления, а слова, вероятнее всего, могли бы оказаться и покруче. Приходилось признать — Казбек командир.

Но Салах угадывал и другое. Казбек, конечно, знал, что у кадрового офицера Мадуева все шансы вытеснить его, и поэтому заранее принимал меры. А они похожи повсюду: твой начальник понемногу, но часто капает на тебя своему начальнику. И капает до тех пор, пока мелкие черные пятна не сольются и не сделают оклеветанного черным с ног до головы. Тут уж никуда не денешься, надо терпеть.

— Точно, пошлю Салима, — повторил Казбек, стараясь уязвить побольнее Салаха.

Салим Героглу был наемником. Он приехал в Чечню из Турции воевать не за зеленое знамя ислама, а за деньги, которые ему платили регулярно и щедро. Тридцатилетний турок на родине не имел работы. Служил в армии. Получил чин капрала. Приобрел боевой опыт в столкновениях с единоверцами — курдами. Был легко ранен. После армии в Анкаре пересекая с товарищами из террористической группы «Серые волки». С их помощью и завербовался в Чечню.

Салим был квалифицированным подрывником. Он уверенно разбирался в минном оружии, не делая различия между советскими, итальянскими, израильскими изделиями, легко угадывал все хитрости, обеспечивавшие самоликвидацию мин. Короче, свои двести баксов в день Салим отрабатывал сполна.

Получив от командира задание, уже через полчаса в сопровождении носильщиков, тащивших взрывчатку и артиллерийские снаряды — их подрывник закладывал в фугасы для усиления взрывного и поражающего эффекта, — Салим отправился в район минирования. К вечеру четыре мощных радиоуправляемых заряда были заложены под гравийное полотно дороги на Черный ключ.

8

Капитан Чигирик относился к своему вертолету без панибратства. Он никогда не позволял себе сказать о машине что-нибудь дурное, осуждающее. Заметив намек на малейшую неисправность, вежливо предупреждал техника: «Похоже, наш „Мишка“ собрался хворать».

Он не мог подойти к машине, пнуть по дутику колеса, как делали некоторые другие летуны. Наоборот, стараясь не демонстрировать своей нежности, как бы невзначай, украдкой проводил ладонью по обшивке, ощущая шероховатость огрубевшей, краски.

Заняв место пилота, Чигирик поерзал, устраиваясь поудобнее, закрепил лямки парашюта, пристегнулся, нажал левую кнопку на рукоятке управления. Хмуро спросил:

— Я «Десятка», разрешите взлет?

Сквозь шипение в уши ударил громкий голос:

— «Десятый», взлет разрешаю.

Чигирик растормозил несущий винт. Проверил ручку «шаг-газ». Она лежала на нижнем упоре, рукоятка коррекции газа была повернута влево. Рычаги управления двигателями — на защелках. Краны останова — закрыты. Органы управления — на нейтрали…

Чигирик делал такие проверки десятки, сотни раз и никогда не считал, что исполняет ненужный, кем-то навязанный ему ритуал. Он твердо усвоил, небо не прощает беспечности, не терпит фамильярности.

— От винтов!

Чигирик перевел переключатель, нажал кнопку запуска.

Он воспринимал машину как живое и своенравное существо, и которого нужно хорошо знать все привычки и постоянно учитывать их. При отрыве от земли его «Мишка» самовольно стремился совершить левый разворот и сместиться. Чигирик легко парировал эти попытки отклонением органов управления. И тогда вертолет, узнав твердую руку хозяина, выпрямлялся, переставал крениться.

Подняв машину, Чигирик завис над бетонкой, развернулся против ветра.

Он не любил полетов в горах. Потоки, устремлявшиеся от земли вверх и рвавшиеся сверху вниз, вызывали не только перегрузку конструкции, которую пилот ощущал всем телом почти физически, но и заставляли все время быть в напряжении. Вертолетчики — пахари воздуха. В каждом полете у них своя целина. С наветренной стороны склонов их бросали вверх дурные восходящие струи, с подветренной — подхватывали нисходящие и упрямо тянули к земле, стараясь швырнуть «Мишку» на скалы. Чем выше гора, тем сильнее сказывалась болтанка в ее зоне. Лучше всего летать утром и вечером, когда дневное светило еще дремлет или утомленно тянется за горизонт. Но кто на войне будет учитывать, когда летать вертолетам? Надо — полетишь в любое время дня.

Над Чечней вертолет летел, отстреливая тепловые ловушки, и то и дело проседал в «воздушные ямы». Каждое неверное движение «Мишки» Чигирик парировал ручкой управления.

Внизу тянулось зеленое масса леса. Впереди, за ровной зеленью горных лугов дыбились каменные кряжи. На их уступах, как пар над кипящим котлом, клубились белые тучи. Они меняли очертания, то пытались уползти вверх по крутым склонам, то снова стекали в ущелье. Шло вечное борение стихий — солнца, ветра, воды. Высоко над вершинами призрачно светился дневной серп месяца — бледный, тонкий, неверный…

Полетное задание Чигирика было предельно простым, хотя на войне простых дел не бывает. Предстояло с севера пройти над рекой Белая Шалажа до горы Бойлойлам, развернуться на запад, в зоне видимости горы Бозгенты ухватиться за русло реки Нетхой, сжатое с обеих сторон горными кручами, и выйти на безымянный приток Фортанги чтобы разведать, нет ли на прилегающих к урочищу Черный ключ склонах признаков присутствия боевиков. Если противник не будет обнаружен, надо передать наземному абоненту с дурацким позывным «Лямка» сигнал: «Все чисто».