Чеченский разлом - Щелоков Александр Александрович - Страница 4

Автомобилист инстинктивно закрыл руками, но все же опоздал. В лицо ударили капли ещё горячей, но уже мертвой крови. Серый костюм покрылся множеством бурых пятен.

Автомобилист по инерции сделал шаг к машине и в ужасе увидел, как на чистый серебристый капот с мокрым стуком шлепнулся кусок мяса…

— А-а-а!!! — дико завопила женщина, белое платье которой вдруг стало красным от забрызгавшей её крови.

Старик в шляпе с палочкой в руке громко закричал:

— Милиция! Где милиция?!

А молоденький милиционер в серой форме и бронежилете, что-то взволнованно говорил в микрофон портативной рации.

Оперативные группы федеральной службы безопасности и управления внутренних дел появились на месте происшествия почти одновременно. Большой участок асфальта, залитый кровью и опаленный огнем, а также серебристый «Мерседес», запятнанный бурыми кляксами и с помятой взрывом дверцей, с лежавшей на капоте частью ноги человека, были окружены белой пластиковой лентой с широкими красными полосами.

Как всегда в подобных случаях, напирая на хлипкое ограждение, стояла довольно плотная толпа зевак, которых как мух привлекает вид крови, разбитых автомобилей, искалеченных тел и чужих страданий. Привычные к показу сцен насилия в кино и на телевидении, люди хотят обогатиться живыми впечатлениями, чтобы потом делиться ими с друзьями и знакомыми, говоря при этом: «Я все видел сама».

Дождик сеял и сеял, мелкий, промозглый, противный и это заставляло следователей спешить — морось быстро стирала с предметов следы страшного происшествия, которые следовало закрепить, занести в протоколы, пока они не исчезли совсем.

Следователь-криминалист капитан Василий Карпенко работал в паре с заместителем начальника отдела подполковником Алексеем Ярощуком.

Первым делом они опросили сержанта Пряхина, милиционера патрульно-постовой службы, который стал свидетелем случившегося и первым сообщил об этом в отделение.

Впрочем, рассказать что-либо полезное Пряхин сразу не смог. Взрыв — это взрыв: бух! — и что было, того не стало. Сообразить не успеваешь, а все уже и окончено, где уж там успеть разглядеть. Поэтому следователи буквально терзали сержанта вопросами.

— Вспомните, — давил на Пряхина Ярощук, — подозрительные лица, подозрительные машины… Ну, так и ничего?

Свидетель, если это даже работник милиции, инструмент следствия ненадежный, но без него в работе не обойтись.

Пряхин, в который уже раз за время их разговора, пытался изобразить предельную сосредоточенность.

— Что я видел? Поначалу вон та серая машина… ну, пискнула у неё система сигнализации… Громко вякнула… Потом взрыв. Я уже туда не смотрел. Взялся за рацию. Да, точно. Нет, ещё видел как сразу от универсама отъехала машина…

— Какая машина?

— Черный «Ниссан».

— Номер заметили?

— Ну, это 222 ху, — Пряхин запнулся и продублировал буквенный индекс словами. — Харитон, Ульяна… Первую букву не запомнил.

— Хорошо, — похвалил Ярощук. — Почему запомнили? Было что-то подозрительное?

— Нет, но как-то уж так… просто обратил внимание. Все сразу сюда бросились, а машина вдруг отъехала.

— И куда она отъехала? Заметили?

— Пошла сразу направо, потом на разворот и встала на той стороне бульвара.

— И долго там стояла?

— Не обратил внимания. Во всяком случае, когда опергруппа подъехала, она ещё там была.

— Кто-то из машины выходил? Приближался к месту взрыва?

— Нет, такого не было.

— Хорошо, какой номер у машины? Повторите.

— 222. Харитон, Ульяна.

— Ну, «ху» запомнить несложно. А как с цифрами?

— Это ещё проще. 22 в «Блэк Джек» — проигрыш по чистой.

— Играете в казино?

— Нет, дежурил там и вник.

— Молодец, Пряхин. Отлично. Глаз у тебя — алмаз. Спасибо, ты заметил многое…

Дольше других они занимались с владельцем серебристого «Мерседеса» коммерсантом Бражниковым.

— Простите, Валентин Матвеевич, — начал с ним разговор Ярощук, — мы вас ни в чем не подозреваем. Скажу больше, то что вы оказались в зоне взрыва, то как выглядят ваш костюм и ваша машина, лучше всего доказывает, что подвергать себя такому риску причастный к террористическому акту человек не стал бы. Тем не менее вы, на наш взгляд, приняли в происшествии непосредственное участие. Уточню: возможно, приняли…

— Это каким же образом?

— По случайному совпадению. Вы инициировали электронный замок в своей машине. По показаниям свидетелей, взрыв последовал сразу за сигналом охранной системы.

— Я это тоже заметил, но оба события не связал воедино…

— Тем не менее, придется у вас попросить электронный ключ на экспертизу. Его вам возвратят. Вместе со справкой, что машина повреждена взрывом, а не в результате вашей ошибки на дороге…

Опросив ещё несколько человек, назвавшихся свидетелями, и ничего нового не узнав, Ярощук и Карпенко осмотрели собранные в пластиковые пакеты материальные свидетельства преступления, на юридическом языке именуемые «вещественными доказательствами».

В какой-то момент капитан Карпенко посмотрел на бетонный козырек, нависавший над входом в универсам. Подумал.

— Пожалуй, я туда заберусь.

Ярощук бросил взгляд вверх.

— Ты думаешь стоит?

Они понимали друг друга с нескольких слов.

— Где наша не пропадала!

Карпенко прошел в универмаг. Спустя некоторое время «секьюрити» «Перекрестка» в форменном костюме с желтой нашивкой на нагрудном кармане открыл ему окно. Карпенко выбрался на козырек.

Ярощук наблюдал за его действиями снизу.

— Ничего?

— Кое-что…

Карпенко поднял с бетона какой-то предмет, положил его в полиэтиленовый пакет и вернулся к открытому окну.

Вскоре он уже был внизу. Сунув руку в перчатке в пакет, он извлек из него обрывок джинсовой ткани, перепачканной кровью. Это был фрагмент брюк убитого взрывом человека с боковым карманом.

— Что там? — спросил Ярощук.

— Сейчас глянем.

Карпенко сунул два пальца внутрь кармана, вывернул его наружу и вынул оттуда прямоугольную карточку с фотографией, закатанную в прозрачный пластик…

— Подполковник Ярощук? Алексей Николаевич? — от следственной группы федеральной службы безопасности отделился человек, такой же безликий, как остальные. Только по голосу и уверенности, с какой он держался, можно было догадываться — он здесь старший. Мужчина держал в руке раскрытую трубку мобильного телефона. — Это вас. Генерал Куликов.

Ярощук взял трубку без особой охоты.

— Слушаю.

Громкий и хорошо узнаваемый голос начальника управления был по-командирски строг, и требовал беспрекословного подчинения.

— Ярощук, сворачивайся. Мы тут взвесили и решили — пусть дело ведут соседи. Ты меня понял? Закрывай все и возвращайся.

— Ефим Лукич, — Ярощук пытался хотя бы выяснить, что случилось. На работу он никогда не напрашивался, но и бросать начатое не любил. — Мы только начали, и я хочу понять…

— Вот и отлично, — генерал не собирался давать объяснений. — Только начал — не жалко бросить. А понимать незачем.

Связь прервалась.

Ярощук вернул трубку владельцу. Посмотрел на него, и качнул головой, обозначая согласие.

— Нет, так нет. Мы уезжаем.

— Что-нибудь интересное у вас есть? — спросил конкурент, который так и не захотел представиться Ярощуку. — Мы приобщим к делу.

— И рад бы, — ответил Ярощук, — но ничем помочь не сможем. У нас — пусто, — он развел руки, открыв ладони собеседнику: вот, мол, глядите.

Не прощаясь, Ярощук повернулся и отошел к Карпенко.

— Вещдок не отдаем. Есть желание кое-что проверить. Соседи зашевелились, значит, уже догадались, в чем дело. Попробуем и мы, как ты думаешь?

— Согласен, — сказал Карпенко.

Уильям Б. Редгрейв со школьной скамьи мечтал стать публичным политиком. В идеальном варианте — сенатором Конгресса США. Воображение Билла, так Редгрейва звали приятели, поражали лощеные джентльмены, которые решали судьбы Штатов, определяли политику правительства и обо всем — будь то экономика, международные отношения, военно-политические проблемы или перспективы развития цивилизации — говорили уверенно, судили без сомнений, и речи их в Конгрессе на любые темы звучали чертовски убедительно.