Чеченский разлом - Щелоков Александр Александрович - Страница 24

Ярощук смотрел на Адугова внимательно и вдруг сказал:

— А ведь я, Жора, всю ночь пытался вспомнить, откуда мне знакомо это лицо. И только сейчас понял.

Он ещё раз вгляделся в лицо чеченца и неожиданно по-арабски произнес обращение к аллаху, просящее защиты от шайтана:

— А узу би-Лляхи мин аш-шайтани-р-раджими! Старый знакомый! Вот радость какая! Господин Абдурахман Усманов из Бухары, в которой он никогда не бывал! Он же Давлатмирзаев, Абу Маджид и Адугов. Вот так встреча!

Из глубины темных глазниц чеченца на Ярощука смотрели два глаза, светившимися нескрываемой неприязнью…

— Значит, не узнаешь? — спросил Ярощук.

По блеску глаз чеченца, который старательно избегал встречи со взглядом Ярощука, угадывалось, что он вспомнил их первую встречу, но боится в этом признаться.

— Хорошо, — сказал Ярощук. — Сними рубаху. Хочу взглянуть на твое плечо. Помнится, я Абдурахмана пометил своим тавром.

Злая гримаса перекосила лицо Адугова.

— Зачем снимать? Это я. Тебе станет легче?

— Мне не легче, а вот тебе тяжелее.

Ярощук обернулся к Бойко, который с вниманием следил за разговором.

— Жора, ты сможешь навести справку?

— Понял, сейчас попробую.

Бойко вышел из комнаты и прошел к дежурному, где стоял телефон закрытой связи. Связался с военной контрразведкой. Коротко объяснив ситуацию, попросил своего старого знакомого полковника Михайлова навести справку:

— Будь добр, Андрей, просмотри две позиции по афганской войне. Сперва дезертиров чеченцев. Затем чеченцев военнопленных.

— Бу сделано, — сказал Михайлов и замолчал. Спустя несколько минут его голос снова зазвучал в телефоне. — Господин полковник, докладываю. Среди военнопленных лиц искомой национальности не обнаружено. А дезертиров двое.

— Фамилии назовешь?

— Погоди, дослушай. Итак, их было двое. Один был ранен и погиб в бою. Второй жив.

— Кто?

— Припекает?

— Похоже на то.

— Муса Хорхороев. 1968 года рождения. Место рождения — город Кустанай ныне самой демократической республики Центральной Азии — Казахстана. Военно-учетная специальность — водитель. Осужден военным трибуналом Туркестанского военного округа.

— Фото имеется?

— У нас как в Греции — есть все…

— Андрей, стукни все по факсу.

— Нет проблем. Стукну. За тобой бутылка.

— Пива.

— Дождешься от вас благодарности…

Факс зашипел, оживая. Наружу поползла распечатка.

Бойко с листом бумаги в руках вернулся в комнату, где Ярощук оставался с Адуговым.

— Так вот, Алексей, господин Давлатмирзаев, Абу Маджид и Адугов это всего лишь дезертир Муса Хорхороев. Можешь его не любить, но жаловать придется. Как считаешь, Муса?

Хорхороев упрямо поджал губы:

— Отвечать не буду. Требую прокурора и адвоката.

— Ну, кацо, ты сразу требуй все, — Сказал Ярощук серьезно. — Чтобы потом не отвлекаться на мелочи. Я запишу. Значит, тебе прокурора, адвоката… Предпочитаешь коньяк или виски? Апельсиновый сок надо?

Хорхороев набычился, опустил голову и смотрел на Ярощука исподлобья.

— Я думал, Муса, что ты умнее и сам догадаешься в чем дело. Увы, приходится объяснять. Ты газеты читаешь? — спросил Ярощук и посмотрел на чеченца. — Вот просмотри. Материал для размышления.

Он положил перед Хорхороевым свежий номер «Московского комсомольца» и ткнул пальцем в заметку под рубрикой «В номер. Срочно».

«Смерть на вираже.

Искусство проезжать крутые повороты никак не дается столичным водителям. Вчера ночью на выезде с Улицы 1905 года на Краснопресненскую набережную водитель черного «Гранд-черроки» не справился с управлением. Машина сбила чугунный парапет, отделяющий Москва-реку от дороги и с ходу влетел в реку. Судя по силе удара, машина летела со скоростью свыше ста двадцати километров в час. При ударе о преграду дверцы салона распахнулись, водителя выбросило наружу. Несмотря на то, что река здесь не очень глубокая, тело водителя найти не удалось.

Как нам сообщили в Государственной инспекции безопасности дорожного движения, машина зарегистрирована на имя президента мелкооптовой торговой фирмы «Кизлярка» г-на Руслана Адугова…»

Хорхороев прочитал заметку и молча отодвинул газету.

— Думаю, — сказал Ярощук, — теперь тебе не надо объяснять, что мы сейчас беседуем с мертвым. Тебя нет физически. Ты утоп. А у тех, кого нет не имеется и прав. Ни на прокурора, ни на адвоката.

— То, что вы делаете, незаконно.

— Догадливый, — сказал Ярощук, — но из этого ничего не вытекает. У меня при взрыве дома в Печатниках погиб старый знакомый. Как думаешь, та акция была законной? Время расплаты всегда наступает.

— Думаешь, испугал?

— И не старался. Просто проинформировал.

— Тогда учтите, все, что предложу сейчас пришло в голову не со страха. Просто я оценил реальность и считаю, что лучше с вами пойти на сотрудничество. На моих условиях.

— Вот как? И что за условия?

— Прежде мне надо выяснить, кто здесь будет принимать решение как со мной поступить? Ваш генерал?

— Тебе трудно поверить, но решения принимаю я, — сказал Бойко и вздохнул. — Какое бы оно ни было, отвечаю за все я.

— А генералы? Неужели над вами их нет?

— Есть, но с делами о мертвых душах они стараются не связываться. Высокое начальство не любит отвечать за людей, которые утонули.

— Мне нужны гарантии. Пусть вас не смущает, если я скажу, что сыт играми, в которые так долго играл. Вот так сыт, — Хорхороев ребром ладони провел по горлу. — Я всегда бы ваш враг. Это вы знаете. Но иногда интересы врагов могут совпасть. Я дам вам сведения, вы меня отпустите под мое обязательство больше никогда не выступать против России. То, что я в глазах своих мертв, дает мне возможность выйти из игры. У меня есть заграничный паспорт на другую фамилию. Я исчезну с горизонта навсегда. С вашего и с нашего — чеченского.

— Договор такого рода возможен, если он будет подкреплен серьезными сведениями, которые покажутся нам интересными.

— Сведения серьезные.

— Например?

— Хотя бы такое. Некто Патрик Бадришвили, грузинский делец и московский предприниматель, закупил у американской фирмы «Ордонанс энд эквипмет трейдинг» три тысячи полных комплектов армейского обмундирования. Зимние камуфляжные куртки, брюки, обувь… Закупка по подложным документам оформлена через торговый дом «Фешн дресс», как модная одежда. Груз транзитом через Москву пойдет в Грузию в адрес военного атташе США в Тбилиси.

— Американцы в курсе?

— Имеете в виду военного атташе?

— И его тоже.

— Думаю, в курсе все. Просто не верю, что «Ордонанс энд эквипмент» продает партию военного снаряжения, не поинтересовавшись, кому оно предназначено. В Ирак или Ливию отправить подобный груз правительство США не позволит. Больше того, за одно намерение фирму сотрут в порошок.

Ярощук усмехнулся.

— Ты неплохо разбираешься в этих делах.

— Надеюсь.

— Ладно, допустим, что все сказанное — правда. Только вот три тысячи брюк для боевиков — слишком малая плата за свободу.

— Я назвал факт, который без труда проверяется. Когда вы мне начнете верить, я расскажу о более интересных для вас вещах.

— Все же, Хорохороев, — сказал Бойко, — мне кажется, что к откровенности вас подталкивает страх. В таких делах это заставляет сомневаться в искренности сотрудничества.

— Нет, полковник, — Хорхороев запнулся. — Я не ошибся в звании? Так вот, полковник, свое я уже отбоялся. В 1994 году мне довелось воевать с вами в Бамуте и Грозном. У меня два ранения. Поэтому дело в другом. Мне страшно думать, что льется кровь моего народа не за правое дело, а ради поддержки амбиций авантюристов. Пять лет так называемой самостоятельности Чечни ввергли народ в нищету. Дети не учатся. Два моих племянника, а им по восемнадцать лет, бегают по горам с автоматами. Они нигде ничему не учились. Их школа — курсы диверсантов Хаттаба в Сержень-Юрте. В помещениях, где при Советах жили пионеры. Я смотрю и думаю, что будет с ними, когда это безумие кончится.