Модус вивенди (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 30

Главное, вот эти «сверхвары» жили ещё более замкнуто и обособленно от всех остальных, которых в совокупности называли «детьми», независимо от их физиологического возраста. Опять же, насколько я смогла понять, жили они не просто так, а выполняли важную функцию стабилизации гравитационных полей. Наверное, чтобы «детишки» не разнесли планеты на куски своими постоянными заигрываниями с одним из фундаментальных взаимодействий.

Собственно, этими высшими и было наложено ограничение на «темы для разговор». Вроде бы, для того, чтобы «детишки» особенно не напортачили в общении с другими видами. Но лично у меня сложилось впечатление, что «старшие» просто не хотели допустить распространения варов по галактике через контакты с другими разумными, и за это их, пожалуй, стоило поблагодарить. Если чрезмерно активное использование гравитонных воздействий теоретически способно как-то повлиять на процессы макроуровня, то подобный жёсткий контроль был более чем оправдан.

А вот проблемы с медициной и полным отсутствием представления о механизме работы собственных организмов у них были общие. Старшие вары почему-то ничем не болели и жили очень долго, а для всех остальных высокая рождаемость и высокая смертность являлись объективной реальностью, и отношение к смерти, соответственно, было очень простым и почти безразличным. Правда, последнее, похоже, было справедливо только на словах; не просто же так он уцепился за возможность «отпугивать горячую смерть».

Последняя, к слову, была для них настоящим бичом, почти как чума для людей в средние века. И мужчины действительно переносили её в среднем легче, у них было больше шансов выздороветь, а женщины выживали в лучшем случае одна из тысячи. Да и в целом женщин было существенно меньше, чем мужчин; что, впрочем, вполне закономерно с точки зрения биологии.

Из всего этого вытекало и бережное отношение варов к женскому полу. В частности, убийство женщины или нападение на женщину карались на порядок строже. Но, с другой стороны, общество при этом во многом было канонически патриархальным, очень похожим на аналогичное в человеческом представлении.

Собственно, именно поэтому Ветрову так легко и без вопросов сошло с рук убийство того вара, который попытался меня ударить. Потому что это был его долг как мужчины — защита женщины, и для его исполнения защитник в случае серьёзной угрозы здоровью и даже жизни имел право прибегать к любым методам.

Собеседник даже объяснил мне причину того сборища, на которое нас притащили. Оказывается, с революцией или бунтом я погорячилась, просто местные разошлись во мнениях, как именно следует «не контактировать» с другими видами. Большинство, с которым нам доводилось сталкиваться прежде, считало, что большой беды от человеческих делегаций не будет. А проявившее агрессию меньшинство в этом сомневалось, и просило старших разобраться с нами и объяснить, что нам тут не рады, и чтобы мы больше к ним не лезли. Потому что сами делать подобные заявления они почему-то не имели права.

Как в эту картину тактичности и бесконфликтности у варов вписывались убийства гуманоидов, я не очень поняла, хотя собеседник и пытался объяснить. Скорее всего, дело просто было в очень ответственном отношении этих существ к их языку жестов. С понятием лжи вары были незнакомы в принципе, но сказанное словами считалось пустым сотрясением воздуха, и никакие серьёзные и ответственные решения подобным не принимались. А вот свободно двигающиеся люди обычно оскорбляли варов, оскорбление же жестами считалось более чем серьёзным и страшным.

С другой стороны, предположение про ближний круг и тот факт, что у себя дома они ходили без плащей, тоже оказалось верным. Понимая, что постоянно контролировать свои движения невозможно, они ввели понятие «места, где язык жестов не работает», и это был дом каждого отдельного существа, в который допускались только родные и близкие.

Причины, по которым этот язык жестов вообще возник и стал основным, вар не знал, но предположение на эту тему у меня было, и связано оно было с планетой, где зародился этот вид. В условиях настолько сильно разреженной атмосферы, какая была на поверхности, общаться звуками можно было только в пределах узких коконов гравитонных полей, которыми окружали себя вары. Ну, или внутри жилых полостей коры планеты, отделённых от окружающего мира естественными гравитонными полями. Именно там обитали простейшие одноклеточные растения, вырабатывавшие кислород и служившие основой питания варов.

Что касается управления и устройства общества, серьёзные глобальные вопросы вроде необходимости освоения новых планет, решали старшие вары (их было немного, всего несколько сотен). Остальное общество было строго иерархировано на десяток ступеней по способности управления гравитонными полями, и за каждым представителем более высокого звена было закреплено несколько представителей более низкого. Они не управляли подопечными полностью, но следили за их «хорошим поведением» и решали спорные ситуации. Таких понятий, как «финансовая система» и «торговля» здесь тоже не существовало, работал принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Насколько хорошо работал, я, правда, не знала, но на первый взгляд никаких следов бедствия, нищеты и тотального ущемления неких слоёв общества я не заметила. Так что, наверное, как-то работал.

Впрочем, борьба за права отдельных варов была вообще последним, что интересовало в этой жизни меня, моё руководство и моего Императора. Основной принцип сосуществования с чужими видами и народами, можно сказать — единственная заповедь, которую более-менее старались соблюдать почти все разумные виды, сводилась к старинной пословице «в чужой монастырь со своим уставом не ходят».

Во всяком случае, примерно такие выводы я сделала из путаных объяснений собеседника, а как дело обстояло в реальности, предстояло выяснить учёным. Да и необходимость выяснения этих подробностей уже должна была определять не я. Самое главное, этот тип был согласен на углубление контакта (правда, исключительно в научных вопросах) и не возражал против установки маяков. То есть, можно сказать, миссию свою я выполнила успешно, пусть и получилось это благодаря чистой воды удаче.

На выяснение всех этих подробностей и тонкостей ушло семь долгих местных дней. Разговор с варом меня чудовищно вымотал, чему поспособствовало ещё и ослабленное состояние организма после болезни. Бедность разговорного языка (как следует изучить земной язык они так и не сумели, так что приходилось общаться на варском) сильно затрудняла взаимопонимание. Там, где я могла бы обойтись коротким предложением, приходилось строить сложные громоздкие конструкции из уточняющих слов, а зачастую — вовсе отклоняться от основной темы для долгого и пространного определения основных понятий. Подобные «лирические отступления» порой занимали часы. Так, например, на то, чтобы понять, как именно жили вары на своей прародине, я потратила целый день.

В конце концов варварская грамматика плащей в духе «моя твоя не понимает» перешла и на мой родной язык, и приходилось прилагать усилия, чтобы говорить нормально.

Всё это время Ветров, отдать ему должное, показывал себя с лучшей стороны. Покидать мою комнату, правда, упрямо отказался, но в том состоянии, в каком я пребывала из-за переговоров, его присутствие или отсутствие меня не беспокоили совершенно. Главное, он не мешал мне делать свою работу, не язвил, не приставал с нравоучениями.

Только в первый день, когда я, вернувшись «домой», просто молча не раздеваясь рухнула в постель, растерялся и, кажется, обеспокоился. Правда, предложение помочь с переодеванием и душем тут же меня взбодрило и заставило встать на ноги, заверив Одержимого, что всё не так плохо, и вообще, это — моё нормальное состояние.

Я, конечно, лукавила, но самую малость. Так сильно переговоры выжимали меня довольно редко, но, пожалуй, именно в этом заключалась моя работа: суметь понять чуждый разум, найти пути к взаимопониманию, составить определённый комплекс базовых представлений и решить какие-то ключевые принципиальные вопросы. Любой ксенодипломат в первую очередь скорее ксенолог, изучающий чужие нравы и культуру, и только потом уже — дипломат. Почему это направление и все мы относились именно к дипломатическому ведомству, а не к Институту «Ксенологии и Познания Разума»… наверное, просто потому, что для подробного изучения представителей другого разумного вида требовалось их согласие в той или иной форме, получение которого ложилось на наши плечи. Ну, или, хотя бы отсутствие возражений в тех случаях, когда этот самый вид просто не понимал, чего мы от него хотим.