Слуги Государевы. Курьер из Стамбула - Шкваров Алексей Геннадьевич - Страница 64

— Что там? — поднял взор Ласси, генералитет расступился, пропуская.

— Ямбургского драгунского капитан Веселовский, ваше сиятельство, — представился.

— Так что там, капитан? — повторил вопрос свой фельдмаршал.

— Сейчас партия неприятельская была драгунами нашими замечена на берегу противном.

— Много ль?

— Десятков пять. Точно сказать не можем. Ретировались они быстро. В лесу скрылись.

— Ретировались, — медленно произнес Ласси, — значит, встречают уже. Резанова ко мне, — крикнул генералитету, а Веселовскому, — ступай, капитан, к своим.

— Ваше сиятельство, — командир киевских драгун вперед протиснулся.

— Останешься здесь для удержания занятого места. Сия речка последняя пред Вильманстрандом ихним. Еще неведомо мне, как баталия сложится, только вижу, что пути-дороги здешние не располагают к маневрам быстрым. Посему приказываю, — Ласси поднялся. Генералы и штаб-офицеры вытянулись. — У Вильманстранда будем завтра. У сей переправы полк твой, Резанов, оставим, как сказано. Артиллерию тяжелую и амуницию лишнюю тож. Совсем налегке пойдем. Яков Иванович, — Кейту, — мост как?

— Готов почти.

— Долго, — головой покачал, — часа три, почитай, потеряли. Поднимайте полки, господа штаб, марш продолжаем.

Как выступили, то через полчаса опять авангард донес о новой партии встреченной неприятельской. Драгуны Веселовского бросились было преследовать, но опять-таки шведы скрылись. Однако ж удалось ямбургцам пленного взять. Сказкой его уведомились, что корпус Врангеля подходит-таки к Вильманстранду. Войска шаг ускорили.

К четырем пополудни вышли к деревне Армила, вблизи крепости неприятельской. Караулы шведские, в деревне стоявшие, ушли тотчас, как русских увидели.

Лес немного расступился, но равнины как таковой и в помине не было. Холмы высокие, овраги, поля небольшие, друг от друга полосками леса отделенные. Словно зубья драконовы, то здесь, то там торчали из жнивья валуны гранитные. Ни тебе пехоты в линию не выстроить, ни коннице не развернуться фронтом для атаки.

Ласси с Кейтом взобрались на холм повыше, прям перед биваком русским, в трубы подзорные все осматривали. Впереди лежала фортеция вильманстрандская. Со спины ее озеро прикрывало, так что напасть можно было лишь спереди. А этот путь прикрывался рвом сухим, палисадами да валом. Все сделано из земли и фашин. Слева холм высокий. На нем мельница виднелась.

Шведы подле копошились. Позицию возводили. Остальная местность вся одинаковая, чрезвычайно неровная. Те же леса, болота, кустарники, скалы и овраги. То там, то сям клочки огороженных и обработанных полей. Трудно, ох, трудно с войсками действовать на такой почве. Даже небольшой отряд, умело отбивающийся, легко может отразить более сильный корпус, на него нападающий.

Ласси переглянулся с Кейтом. Молчали оба. Лишь головами покачали в понимании сложности баталии предстоящей. Из леса густого, что за мельничным холмом чернел, показалась голова колонны шведской.

— Осталось вызнать, кто это. Врангель, Будденброк или сразу оба, — кивнул на шведов Ласси. — Соразмерно и действовать будем.

Еще с марша Врангель отослал приказ коменданту Вильманстранда снять большую часть пушек с вала и установить их на той самой горе, где мельница торчала. Она и должна была стать центром боевого порядка шведов, одним флангом к лесу примыкая, другим к глубокому оврагу, в версте от укреплений городских.

Почти бегом двигались батальоны шведские. Драгун, прискакавший от Вильманстранда, весть принес, что русские уже вышли к крепости и лагерем встали. Вот и спешили шведы. Когда Ласси с Кейтом позицию осматривали, тотчас и Врангель вышел к ней. Сразу в боевой порядок начали строиться. А вдруг русские уже готовятся к штурму? Левый фланг, ближайший к крепости, финские батальоны заняли — Тавастгусский, Кюменегордский и Саволакский, правый шведские — Далекарлийский, Седерманландский и Вестерботнийский. По центру батарея из орудий крепостных капитана Оберга с прислугой, да триста солдат полка гарнизонного. Горушка эта с мельницей, Кварнбакен по-шведски, — отличная позиция для артиллерии. Высота господствующая, обзор отличный. Нелегко будет русским спорить со шведской артиллерией. На правом фланге и конницу всю разместил Врангель. В лощинке. Только что шведской, что русской коннице развернуться было негде. Местность-то для всех одинакова. Так и встали. До самого вечера русские движения не обнаруживали. Успокаивались шведы. Ночью, чай, не начнут. Опускались на землю, лежали рядом с оружием. Костры разводили. Скоро и похлебка вскипела в котлах, с крепости подвезенных.

Пекка Ярвинен облизал свою ложку да в карман спрятал. Финны и так неразговорчивые, сейчас вовсе молчали. Думали о своем. Что солдат вспоминает накануне баталии? Дом родной, да мать аль жену с детишками. Один ведь Бог ведает, что завтрева ждет.

— Слышь, Ярвинен, — придвинулся к нему и прошептал Тимо Нурминен, совсем еще молодой солдат, земляк из Руоколакса. — Только не сердись.

— Чего тебе надобно, Нурминен, — нехотя отозвался Пекка, от мыслей невеселых отрываясь. Молодежь-то уважала Пекку за силу, за характер. Одногодки, когда-то задиравшие сироту, давно уж отступились, кулаками мощными вразумленные. А стариков солдат почти и не было.

— Правда, не обижайся, Ярвинен, — шептал Тимо, — говорят, что отец-то твой русским был, — и сам испуганно отодвинулся.

Усмехнулся Пекка. Как в воду глядел юнец. Об этом и думалось. Зла ответного на вопрос не было. Это в детстве кулаками вымещал обиды, а с годами и сам привык, и земляки привыкли. Вот разве что такие юнцы спрашивали. Ну не бить же их…

— Русский, — кивнул головой, — русский, Тимо.

— Ну и как ты теперь? — опять придвинулся Нурминен.

Что сказать мальчишке? Что он сам не знает? Что может с отцом на поле бранном встретиться? Но русские пришли с войной к ним. Правда, солдатам зачитывали указ Королевский, что это Швеция объявила войну России. Но первыми ее начали русские.

И Пекка должен защищать свой дом, свою мать, Укконенна с его невестками и женой-старухой, того же Нурминена отца с матерью, братьев и сестер меньших и других соседей. Отец — отцом, а русские — русскими.

— Мы солдаты, Нурминен, — сказал, как отрезал. — Будем драться. Нужно защищать свои дома. Оставь меня. Уснуть попробую, — отвернулся и лег на бок, говорить боле не желая. Шляпу под голову, фузею к себе прижав. Вздохнул Нурминен и тож на ночлег устраиваться стал.

В русском лагере рассвет встретили с выстрелом пушечным, зорю означавшим. Ласси медлил. Драгунам поручалось в ночь пленного взять. Из шведского корпуса подошедшего. Взяли, даже двоих. Унтер-офицера и рядового. Шведы сами напоролись на караулы русские. Врангель послал ночью партию рекогносцировочную к лагерю русскому, так их драгуны в секрете встретили, да тишком навалились. Это потом уж стрельбу открыли, когда шведы ретироваться стали.

В третий раз допрашивали пленных. Генерал Икс-куль да полковник Ломан, шведский язык знавшие, допрос за допросом учиняли. Ласси так приказал. Чтоб и лаской, и угрозами. И по одному, и сразу вдвоем. Глаза в глаза. Ставкой очной. Важно было правды добиться.

По сказкам, выведанным у пленных, следовало, что перед русскими стоит лишь корпус Врангеля. Но ждут, ждут Будденброка.

— Собирайте совет, — решился Ласси.

Генералитет и полковники высказались за нападение на шведов.

— А потому приказываю: всех гренадеров собрать воедино. Пехотных в два батальона, командовать ими назначу…, — Ласси вскинул голову и обвел окруживших его генералов и полковников.

— Полковников Ломана и Бальмена. — Взгляд фельдмаршала уткнулся в высоченную фигуру командира астраханцев. — О! Манштейн! Слышал, ты удачно командовал атакой на Перекопе, до того, как граф Миних забрал тебя к себе. Будешь поддерживать гренадер двумя полками — своим Астраханским и Ингерманландским. — Манштейн кивнул молча фельдмаршалу. — А конных свести в два эскадрона. Командовать Ливену ими.