Слуги Государевы. Курьер из Стамбула - Шкваров Алексей Геннадьевич - Страница 62

— Так ведь не все иноземцы плохи. Ну понятно, Принц Гессен-Гомбургский, люто его в армии ненавидели, сек солдат без удержу, беспричинно, но есть же генералы Кейт, Ласси, наконец. А вы-то? Сколь раз ранены? Разве не вместе мы на том же Перекопе были?

— Ласси и Кейт — они солдаты. И наравне со всей армией лямку тянут. И от пуль не прячутся. От того и любовь к ним в полках. Генералов этих при дворе не увидишь. Политика — не поле баталии. Без интересу им. А остальных сковырнут вскорости. Кто не спрячется аль выслужиться успеет. Только мне-то не простят службу в адъютантах Миниховых. Елизавета Петровна никогда не жаловала фельдмаршала.

— Елизавета Петровна?

— Да, Алеша. Цесаревна наша. Дщерь Петрова. Это ей надобно на троне российском сидеть, а не нынешним.

— Видывал я ее, — молвил задумчиво, — когда еще в корпусе кадетском учился. Веселая такая… и простая с виду.

— Она, она. Только мне от того проку мало. Уехать придется. Если худшее не случится. Так что, Алеша, может в последний раз видимся.

— А то, — встал, заходил нервно, — я абшид запрошу, ты отставку. Связи есть еще при дворе. Вытребуем.

— Зачем? — недоумевал все Алеша.

— А затем! — Манштейн остановился, вплотную придвинулся. В глаза заглянул пристально. — Мало ты претерпел за службу верную? За храбрость? За приказ фельдмаршала исполненный?

Веселовский в сторону взгляд отвел, молчал сосредоточенно.

Манштейн не успокаивался:

— В глушь сослали, жену потерял, ребенка, тестя. Мало тебе? — замолчал, дыша тяжело.

Алеша не отвечал, лишь голову опустил низко.

— Да такие шпаги, как наши, всегда в цене, — Манштейн наклонился к нему, почти на ухо зашептал прерывисто. — Вона, король прусский Фридрих давно на службу к себе приглашает. И чины повыше будут, и содержание достойное. Поедем?

— Я, господин полковник, — Веселовский голову резко поднял, что отшатнулся Манштейн, — не могу.

— Ну почему? Почему, Алеша?

— Не могу. Долг офицерский. Присяга. — По сторонам посмотрел. Подумал. — Отечество здесь мое. Матушка, — тряхнул кудрями, добавил уверенно, — не могу. Слуги мы государевы.

— Эх, Веселовский, — покачал головой Манштейн удрученно. — Ведь даже не ведаешь, что еще впереди ждать-то можешь.

— Чтоб не случилось, господин полковник, приемлю как должное. Отечество свое не выбирают.

— Да Отечество там, где нужны мы. А раз нужны, значит и ценимы будем. Нечто лучше терпеть несправедливость всю жизнь? — горячился Манштейн.

— «ПРЕТЕРПЕВШИЙ ЖЕ ДО КОНЦА — СПАСЕТСЯ!» — вдруг вспомнился Веселовскому отец Василий. А вслух молвил примиряющее:

— Да полно, господин полковник, не для меня это. От судьбы не спрячешься. Долг не позволяет и честь моя от нее прятаться. Что положено — вынести обязан.

— Эх, и упрямые же вы, русские, — Манштейн искренно огорчен был. Замолчал. Вина налил. — Давай, выпьем, что ль?

Долго сидели еще старые знакомцы. Только беседа не клеилась.

Глава 11

Младенец-император ответил войной

На шведский манифест, войну объявляющий, младенец Император Иоанн III Антонович[28] ответил также Манифестом. Даже двумя. Нет, конечно, не он. Правительница их подписала, мать младенца, Анна Леопольдовна. Случилось это 13-го августа. Первый манифест объявлял войну Королевству шведскому, и недоумение выражалось о причинах, ее вызвавших.

«Между неверными и дикими, Бога не исповедающими погаными, не только между христианскими державами еще не слыхано было, чтоб, не объявя наперед о причинах неудовольства своего или не учиня по последней мере хотя мало основанных жалоб и не требуя о пристойном поправлении оных, войну начать, как то действительно ныне от Швеции чинится».

Главнокомандующим армией в Финляндии назначался граф Ласси. Вспомогательный корпус, для охранения берегов близ столицы, встал у Красной Горки. Начальствовал там Принц Гессен-Гомбургский. В Лифляндии и Эстляндии отдельные отряды под общим начальством генерала Левендаля также караулили побережье.

За манифестом последовал указ:

«Несмотря на неправедный, Богу противный поступок со шведской стороны в нарушении мира, всем шведским подданным со всем принадлежащим им имуществом, пока они… в свое отечество выехать не могут, Его Императорского Величества всемилостивейшую протекцию и защищение показать. И тако никому из подданных российских тем шведской нации людям, покамест они в Империи обретаться будут, никаких обид, досадительства и вреда не чинить, имений и вещей их отнюдь не касаться под опасением жестокого штрафа».

Мы б не упоминали о сем указе, кабы не был он упреком — Королю шведскому, приказавшему и разрешившему арестовывать русских купцов, конфисковывать товары, захватывать и грабить торговые суда. Когда весть об указах русского младенца Императора достигнет Стокгольма, она лишь добавит уныния шведам.

20-го августа состоялся смотр русских войск под Выборгом. Восторженным ревом встретили шпалеры полков построенных героя Гданьска и Азова, покорителя Крыма, фельдмаршала Петра Петровича Ласси.

Фельдмаршал был невозмутим. Придирчиво, но одобрительно поглядывал старый солдат на ветеранов и молодежь, проходящих мимо полков. Ласси был доволен. Полки выглядели свежими и бодрыми. Стараясь держать равнение, сколь было возможно, идя по песку, шагали ротные колонны. Рядом с седыми ветеранами, помнившими еще петровские походы, шли вчерашние рекруты, и их румяные молодые лица выделялись среди отблеска вздернутых к небу багинетов.

— Молодчина, Кейт! — обернулся фельдмаршал к генералу. — Вижу пополнение обученным и готовым к делу. Сколь всего у нас войск?

Яков Иванович перечислил:

— Девять пехотных полков, три драгунских и две конногренадерские роты от Ингерманландского и Нарвского полков. Всего около десяти тысяч. Казаков вот маловато. Еще не подошли полки атаманов Ефремова, Себрякова и Краснощекова с Дона.

— И то хорошо. Пусть выделят из всех полков гренадер и сведут их в отдельные батальоны и эскадроны. Что слышно о противнике?

— Сей день перебежчики пришли. Хотите допросить?

— Конечно, — Ласси уже разворачивал коня. — Передайте, генерал, мою благодарность всем господам генералам, офицерам и солдатам. Премного доволен видом нашего воинства.

Допрос перебежчика, коим оказался карел, бывший солдатом финского поселенного полка Вильдебранда, коменданта крепости Вильманстранд, прояснил многое. Гарнизона крепостная состояла из означенного пехотного полка (432 человека), шести драгунских рот Карельского полка (506 человек) и одной роты артиллерии (113 человек), общим числом около тысячи, чуть поболе. В крепости ожидали приход корпуса генерала Врангеля, а с учетом корпуса генерала Будденброка всего противостояло русским около 11 000 человек.