Террористы (Наёёмные убийцы) - Вале Пер - Страница 32

— У Петрусов дочь примерно в том же возрасте. Какие у них были взаимоотношения? Как-никак соседи.

Хелльстрём пожал плечами.

— Даже в одном классе учились. Но вне школы не встречались. Дочь Петрусов смотрела на Кики сверху вниз. Да и вся их семья так смотрела.

— Вы были также шофером у Петруса?

— Собственно, это не входило в мои обязанности, но я часто возил его. Когда они сюда переехали и наняли меня садовником, о месте шофера речи не было. Только приплачивали за то, чтобы следил за их машинами.

— Куда вы возили директора Петруса?

— В город — в его контору и другие учреждения. Иногда на приемы.

— И в Рутебру приходилось возить?

— Приходилось — раза три-четыре.

— Какого мнения вы были о директоре Петрусе?

— Да никакого. Работодатель, и все тут.

Подумав, Оса спросила:

— Вы ведь шесть лет у него работали, верно? Хелльстрём кивнул.

— Около того. С тех пор, как они построили тут дачу.

— За это время, наверно, немало с ним переговорили. Хотя бы в машине.

Хелльстрём отрицательно покачал головой.

— В машине мы никогда не разговаривали. А так-то речь шла все больше о саде.

— Вы знали, какие фильмы снимал директор Петрус?

— Я не видел его фильмов. В кино почти не хожу.

— Вы знали, что ваша дочь снималась в одной из его картин?

Он снова покачал головой.

— Нет.

Оса внимательно смотрела на него, но он отвел глаза. Потом спросил:

— В массовке, что ли?

— Она снималась в порнографическом фильме. Он быстро глянул на нее:

— Нет, я этого не знал.

Она продолжала смотреть на него. Подождав, сказала:

— Вы, должно быть, сильно привязаны к дочери. Сильнее, чем большинство отцов. И она к вам. Ведь у вас и у нее больше никого не было.

Хелльстрём кивнул.

— Да, только мы двое. Во всяком случае, пока она была маленькая, я жил только ею.

Он выпрямился, закурил новую сигарету.

— Но теперь она взрослая, сама себе хозяйка. Я больше не собираюсь вмешиваться в ее жизнь.

— Что вы делали в то утро, когда был убит директор Петрус?

— Работал здесь, надо полагать.

— Вы ведь знаете, о каком дне идет речь, это было в четверг шестого июня.

— Я редко отсюда отлучаюсь, и мой рабочий день начинается рано. Должно быть, и тот четверг ничем не отличался от других дней.

— Кто-нибудь может подтвердить, что вы были здесь? Скажем, кто-нибудь из ваших работодателей?

— Не знаю. У меня ведь такая работа, самостоятельная. Делай, что положено, а когда делаешь, роли не играет. Но обычно я приступаю около восьми. — Помолчав, он добавил: — Я его не убивал. У меня не было для этого никаких причин.

— Возможно, — вступил Мартин Бек. — И все-таки было бы неплохо, если бы кто-нибудь мог подтвердить, что вы находились здесь утром шестого июня.

— Не знаю, кто бы мог это сделать. Я живу один. Когда не занят в саду, вожусь в сарае. Всегда какое-нибудь дело находится.

— Пожалуй, придется нам все-таки поговорить с вашими работодателями и другими людьми, которые могли вас видеть, — сказал Мартин Бек. — На всякий случай.

Хелльстрём пожал плечами.

— Это когда же было. Я и сам не помню, чем занимался в то утро.

— Да, не так-то легко вспомнить, — поддакнул Мартин Бек.

— А что произошло в Копенгагене, когда вы встретили дочь? — спросила Оса.

— Ничего особенного. Она жила в маленькой квартирке, где принимала своих клиентов. Так прямо и сказала. Болтала что-то о предстоящих съемках в кино, дескать, нынешнее занятие только временное, и оно ее вполне устраивает, потому что она хорошо зарабатывает. Но все равно, как только начнет сниматься, оставит проституцию. Обещала писать, но я до сих пор не получил ни строчки. Вот и все. Выпроводила меня через час и сказала, что не поедет домой. Дескать, и мне незачем больше приезжать. А я и не собираюсь. Я ее совсем вычеркнул. Махнул рукой.

— Давно она ушла из дому?

— Да сразу, как только школу кончила. Жила у подруг в городе. Иногда наведывалась сюда. Довольно редко. Потом и вовсе пропала, и наконец я выяснил, что она в Копенгагене.

— Вы знали о ее отношениях с директором Петрусом?

— Отношениях? Какие у них могли быть отношения. Может, она и снималась у него, а так-то она для него была всего лишь дочерью садовника. И для всего их семейства. Оттого небось и не захотела жить в этом поселке снобов, где неимущих ни во что не ставят.

— Вы не знаете, дома сейчас кто-нибудь из ваших хозяев? — спросил Мартин Бек. — Я бы сходил, спросил, видели вас в то утро или нет.

— Не знаю. А вы проверьте. Да только вряд ли они следят, чем я занимаюсь.

Мартин Бек подмигнул Осе и встал. Оса налила еще чаю себе и Хелльстрёму и откинулась поудобнее на диване.

Хозяйка оказалась дома и на вопрос Мартина Бека в самом деле ответила, что ей не приходило в голову следить за садовником, лишь бы он делал все, что положено. К тому же он работает и на других участках, уходит и приходит, когда ему надо.

Мартин Бек направился обратно к дому Хелльстрёма. Он знал, что Оса умеет заставить людей говорить. Пожалуй, без него беседа даже лучше получится.

Он заглянул в гараж.

Там было пусто, если не считать запасные покрышки, свернутый шланг и двадцатипятилитровую канистру.

Дверь в сарай была приоткрыта, и он вошел туда.

Рейка, которую обстругивал Хелльстрём, была зажата в тисках верстака. У одной стены стоял различный садовый инвентарь; над верстаком висел плотничий и слесарный инструмент. Около самой двери притулилась газонокосилка, дальше к стене были прислонены свежеокрашенные оранжерейные рамы.

Стоя у верстака, Мартин Бек провел пальцем по гладкой поверхности сосновой рейки; вдруг глаза его остановились на каком-то предмете в углу, наполовину прикрытом кипой черных хлорвиниловых мешков.

Он прошел в угол и вытащил из-за мешков квадратную железную решетку. Она состояла из прочной рамы с впаянными в нее четырьмя восьмиугольными прутьями. Широкий просвет в середине и следы пайки на раме говорили о том, что первоначально прутьев было пять.

Он взял решетку и вернулся в дом Хелльстрёма.

Оса сидела с кружкой в руке и о чем-то говорила, когда он вошел в комнату. Увидев, что он принес, она замолкла.

Хелльстрём обернулся, посмотрел сперва на Мартина Бека, потом на решетку.

— Я нашел эту штуку в вашем сарае, — сказал Мартин Бек.

— Решетка из старого дома, который снесли, когда Петрус задумал строить свою виллу, — сообщил Хелльстрём. — Ею было забрано подвальное окошко. Я подумал, что она может пригодиться для чего-нибудь, так с тех пор и стоит.

— И она пригодилась вам, если не ошибаюсь. Хелльстрём ничего не ответил. Повернулся к столу и тщательно затушил сигарету.

— Одного прута не хватает, — сказал Мартин Бек.

— Его там с самого начала не было, — отозвался Хелльстрём.

Оса поднялась.

— Сомневаюсь, — произнес Мартин Бек. — Придется вам поехать с нами, попробуем разобраться.

Хелльстрём продолжал сидеть. Потом встал, прошел в прихожую и надел куртку.

Он первым вышел за ворота и спокойно ждал около машины, пока Мартин Бек укладывал решетку в багажник.

Оса заняла место за рулем, Хелльстрём и Мартин Бек сели сзади.

Всю дорогу до полицейского управления они молчали.