Террористы (Наёёмные убийцы) - Вале Пер - Страница 26

Оба обобщения страдали изъянами. Конечно, в полиции больших городов хватало хулиганов в форме, и нередко ими руководили взяточники и садисты. Однако немало насчитывалось и порядочных людей, которые честно трудились на своем нелегком поприще. Выискать пороки у группы расследования убийств было довольно сложно, но ведь случалось же, что Мартин Бек спешил избавиться от того или иного сотрудника, которого переводили в какое-нибудь из городских управлений, остро нуждающихся в людях.

— У меня одиннадцать дел, — сообщил Гюнвальд Ларссон.

— Но ты не подчинен моему сектору, — возразил Стиг Мальм.

— Нет, благодарение Отцу Небесному. Или кому там еще.

Стиг Мальм быстро связался со всеми, даже с начальником охраны общественного порядка, у которого был острый тонзиллит и температура сорок, так что он с трудом мог говорить и оказался, так сказать, временно негодным к строевой службе. Впрочем, это не играло большой роли. За него вполне мог говорить полицеймейстер Стокгольма.

Выйдя из святая святых, Стиг Мальм и Гюнвальд Ларссон обменялись несколькими репликами.

— А ты меня сегодня выручил, — сказал Мальм. — Только…

— Что — только?

— Почему ты это сделал?

— Пожалел тебя.

— Но ведь ты меня недолюбливаешь, разве нет?

— Я считаю тебя последним ослом, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Но ведь и осла можно пожалеть, разве нет?

— Наверно.

— А вообще у меня есть для тебя совет.

— Какой?

— Играй на его чувстве юмора.

— Кстати, — в голосе Мальма зазвучало любопытство. — Какие они, тамошние бордели?

— В красную и белую полоску. И такие же презервативы на тумбочках у шлюх. Через полчаса полоски переходят на тебя. Получается вроде «раковой шейки».

— А когда же они сходят? Полоски те?

— Никогда. Потому, наверно, там никто и не посещает дома терпимости.

Они разошлись по своим делам. Стиг Мальм задумчиво качал головой.

— Баран, — сказал про себя Гюнвальд Ларссон. — И я хорош: к сорока девяти годам лучшей службы себе не нашел.

Все явились в назначенный час, кроме Мёллера. Стиг Мальм и Гюнвальд Ларссон поздоровались друг с другом и с начальником ЦПУ без особенного пыла; правда, они уже виделись в этот с точки зрения погоды довольно безрадостный июльский день. Мартин Бек был в джинсовой куртке и мятых брюках; полицеймейстер, как и следовало ожидать, щеголял в белом шелковом галстуке. Можно было подумать, что он ярый роялист и носит парадный галстук с прошлой осени, когда хоронили короля Густава VI Адольфа.

Все расселись по местам за столом совещаний, только Мёллер отсутствовал. Обнаружив это обстоятельство, начальник ЦПУ произнес дежурную реплику:

— А где Мёллер?

— Должно быть, в секретариате играет с девчонками в фанты с поцелуями, — предположил Гюнвальд Ларссон.

— Без него мы не можем начинать, — заявил начальник ЦПУ. — Сами знаете, как все усложняется, когда затронут отдел безопасности.

Эрик Мёллер возглавлял отдел безопасности ЦПУ, или секретную полицию, известную также под названием сепо, однако он вряд ли сам смог бы толком сказать, чем, собственно, руководит. Секретная полиция как таковая не представляла собой ничего необычного. В штатах отдела состояло около восьмисот человек, которым полагалось заполнять служебные часы двумя делами: во-первых, разоблачать и задерживать иностранных шпионов, во-вторых, противодействовать организациям и группам, угрожающим безопасности страны. Но с годами выявилось некоторое несоответствие, ибо всем было известно, что единственное назначение сепо — выявлять, преследовать и вообще отравлять существование людям с социалистическими убеждениями. Когда дошло до того, что полиция завела картотеку на членов социал-демократической партии, псевдосоциалистическому правительству стало совсем трудно изображать невинность. Оставалось только снова и снова заявлять, во-первых, что Швеция не занимается шпионажем в других странах, во-вторых, что контроль за убеждениями сперва вовсе не существовал, потом перестал существовать (таковой контроль был запрещен законом от 1968 года). Однако вскоре была доказана лживость этих заверений. Швеция занималась шпионажем отчасти в своих, но еще больше в чужих интересах; что же до закона, запрещающего регистрировать людей с социалистическими убеждениями, то он был ловко сведен на нет чрезвычайными постановлениями.

Мало-помалу выяснилось, что часть этой деятельности осуществляется не непосредственно секретной полицией, а через различные таинственные бюро и другие фиктивные учреждения, которыми с трогательным единодушием руководили совместно полиция, военные и правительство. Когда часть этих фактов была извлечена на свет и предана гласности, режим реагировал именно так, как, увы, следовало ожидать. Используя продажное правосудие, раскопавших истину журналистов бросили в тюрьму, меж тем как видные члены правительства продолжали лгать народу в глаза. Судя по всему, члены клики и в своем кругу врали друг другу. Оттого-то некоторые и считали себя вправе полагать, что руководитель секретной полиции сам не знает, чем руководит.

Эрик Мёллер прибыл на совещание с опозданием на тридцать три минуты. Если он и впрямь играл в фанты с поцелуями, то игра явно проходила весьма бурно, потому что лицо начальника отдела безопасности блестело от пота и он тяжело дышал. Годами он был примерно равен остальным собравшимся, но комплекцией намного их превосходил. Сверх того, его отличали большие торчащие уши и венчик рыжих волос вокруг лысой макушки.

Разведчик, контрразведчик или еще кто-нибудь — в любом качестве Мёллеру было бы весьма сложно замаскироваться.

Никто из остальных не был с ним на короткой ноге. Он держался особняком. Возможно, в этом была повинна его профессия: что ни говори, нельзя не чувствовать неловкости, вынюхивая коммунистов в стране, которая кичится свободой мнений, где не считается противозаконным быть социалистом и где давным-давно существует вполне легальная коммунистическая партия плюс несколько партий, считающих себя еще более левыми. К тому же сама правящая капиталистическая партия в минуты экзальтации именовала себя социалистической.

Единственным из присутствующих, кто откровенно не переносил Мёллера, был Гюнвальд Ларссон. И он спросил:

— Ну как твои приятели усташи? По-прежнему распиваете чаи в саду по субботним вечерам? И почему Франко до сих пор не помиловал этих угонщиков самолета, которые обречены жить в отеле «Ритц»?

Но шеф секретной полиции слишком запыхался, чтобы ответить ему.

Начальник ЦПУ открыл совещание. Он сообщил о начинающемся в четверг двадцать первого ноября визите мало популярного сенатора, сказал, что Гюнвальд Ларссон привез из командировки интересный и поучительный материал, затем поговорил о трудности предстоящей задачи в целом и ее огромном значении для престижа полиции. После чего перешел к специальным задачам каждого из присутствующих на ближайший срок.

Жаль, я не захватил с собой ту голову и не положил ее в банку с формалином, подумал Гюнвальд Ларссон. То-то был бы интересный и поучительный материал!

Новость о том, что он впервые в жизни назначен руководителем оперативного центра, застигла Мартина Бека в самый разгар сладкого зевка.

Проглотив зевок, он сказал:

— Постой, постой. Это ты обо мне говоришь?

— О тебе, Мартин, о тебе, — сердечно произнес начальник ЦПУ. — Что это, как не превентивное расследование убийства? Тебе и карты в руки. Можешь располагать всеми ресурсами, привлекать, кого хочешь, и распоряжаться людьми по своему усмотрению.

Мартин Бек хотел было отрицательно покачать головой, но подумал: Господи, как тут быть, да ведь он мне прикажет, и все. Почувствовав, что Гюнвальд Ларссон подталкивает его локтем в бок, он повернулся к нему.

— Кажется, господа спецы по убийствам проводят закрытое совещание, — сказал полицеймейстер, который постоянно старался быть остроумным, но никогда в этом не преуспевал.